– Не… Не могу уже. Умру, если хоть одну ещё выкурю, – честно сказал Олег в ответ на его приглашение.
– Да, он прав, ему нелегко теперь придётся. Где ещё дурачков на такую зарплату найдёшь? – как всегда, невпопад произнёс Данила, когда за Николаем закрылась дверь. – Хотя… У меня вон знакомый начальником работает – по пять человек в месяц меняет. И ничего! Конвейер.
Олег вздрогнул. Представил, что в этом тихом уютном кабинете – на жёлтых стенах которого, как напоминание о прожитом времени, висят созданные им лично таблицы, инструкции, прикольные плакаты, расположение предметов в котором ему знакомо до автоматизма, до закрытых глаз, который даже по ночам иногда снился ему тёплым символом отдыха от жизненных проблем, отдыха, не работы – в этом кабинете через месяц будет сидеть другой человек; его же здесь не будет никогда.
– А в новостях ничего нет про давку на «Владимирской», – тихо протянули из угла.
– Не знаю… Она быстро закончилась. – Олег не хотел говорить, но почувствовал вдруг, что нужно оправдаться. – Там люди снимали. Может быть, выложено где?
Повисла напряжённая тишина. Он продолжал тупо глядеть в стену. Мелькали взблески звериных глаз, вываливался надутый язык, дрожала протянутая неумелой лодочкой маленькая рука. Он вдруг почувствовал, что никому нет никакого дела до того, кто будет сидеть за этим столом через месяц. Замученный голодом и табачным дымом желудок сжался, надавив на горло гадкой рвотной жижей. Олег напрягся и наклонился над столом.
– Нет… На ютубе нет… В контакте тож… – Голос из угла доносился точненько и вежливо.
– Да ты на что это намекаешь? Что я вру? Вру, да?
Олег даже вскочил со своего места и опёрся кулаками о стол.
– Успокойся, успокойся! – испуганно выпучив глаза, забубнил прикольный Данилка.
Вошедший Николай быстро оценил ситуацию. Он положил тяжёлую руку на олеговское плечо. Нахмурил брови и покачал головою в угол.
– Не волнуйся, Олежка… Всё нормально, – произнёс он непривычно низким и уверенным голосом.
Олег опустился на стул с виду нехотя, но в действительности ему стало легче.
– К деду тоже заехал сегодня посоветоваться, – проговорил он успокоительным тоном, обращаясь только к Николаю, словно чувствовал себя обязанным ему что-то объяснить. – Так всё никак не мог вырваться… У старика Паркинсон, на мертвеца похож, – он карикатурно показал трясущегося маразматика, – а всё лепечет свои небылицы деревенские. Ну хоть повидал… Может, в последний раз… – Помолчав немного, добавил. – Хотя, представляешь, он верит, что выйдут какие-то таблетки, и он ещё сто лет проживёт! Верит! Представляешь?
Николай слегка улыбнулся и покивал в ответ головой.
– Видали? Навалькин новое расследование разместил… Полный капец, – сказал он озабоченно.
* * *
– У меня у знакомого сейчас расширение идёт, людей набирают, – словно пытаясь что-то припомнить, сказал Данила. Они всем отделом вышли с работы и стояли на оживлённом проспекте перед входом в здание. – По-моему, даже где-то на севере… На Академке, что ли?..
– Да ладно, небось милостыню не придётся просить… – как-то вот так, как всегда, вызывая двойственные чувства, произнёс Вадик.
– Пойдёшь просить – никто и не даст… – хмыкнул Олег и посмотрел вслед симпатичной, деловито говорящей по мобильнику женщине с коляской. Ему почему-то подумалось, что могло бы заставить её встать в переходе и, истекая тушью, из-под ребёнка, одетого в зайчиковый комбинезон, высовывать ладонь с аккуратно накрашенными ногтями.
– Эт смотря как пойдёшь! – тоже провожая её взглядом, тоненько заржал Вадик, утянув за собой и Данилу.
– Не волнуйся, – серьёзно проговорил Николай. – Главное – не тяни! Прямо сегодня размещай резюме – через неделю точно что-нибудь найдёшь. Я тебя буду отпускать пораньше!
И он весело подмигнул.
– Да, точно. Он говорил, что в "Девяткино" с кольца съезжает. Тебе совсем будет удобно! – вспомнил радостно Данила.
У Олега в груди что-то сжалось. Захотелось их всех обнять, говорить им что-то очень хорошее. Долго-долго. Пискляво зазвонил его новый телефон, вмиг возвращая ко всем аспектам действительности. Олег поднёс его к уху, одновременно кивая всем ребятам, пожимая им руки на прощание.
– Ну чего, ты ко мне едешь? – громко орал динамик.
– Привет, а чего такое случилось? – спросил Олег. Звонил его дядя Валентин.
– Как чего? – продолжал орать телефон. – Ты говорил – заедешь. Я тебя жду. Жду!
– Дядь Валя, так я так говорил, в принципе. Мы ж заранее никак не договаривались.
Олегу хотелось поскорее добраться до дома. Не для того, чтобы разместить резюме, и даже не для того, чтобы поесть (хотя он и проголодался дико), а для того, чтобы тупо вытянуться и полежать – забиться куда-то и понять, что, блин, вообще происходит…
Мысли сновали и толкались, как люди на проспекте, как машины, неизвестно откуда и неизвестно куда.
– Так… То есть не приедешь… – голос в телефоне как-то угрожающе замедлился. – Мне тут помирать, что ли?
– Ну хорошо, хорошо… – сдался Олег, вспомнив про квартиру. – Всё равно мне по пути. У тебя пожрать-то чё будет?
Дядя Валя являл собой довольно занимательный типаж. Сколько Олег себя помнил, тот всегда работал охранником или вахтёром. При этом когда-то давно он служил в крупном проектном институте, развалившемся в самом начале девяностых, и в семье к нему сформировалось отношение как к некоему непризнанному гению, отвергнутому миром. Решающая заслуга в этом принадлежала бабушке Ане. Всю свою жизнь она прожила только ради своих маленьких мальчиков, Валеньки и Лёшеньки. И если младшего Лёшеньку некогда оторвала от неё жестокая судьба, представшая в соблазнительном образе другой женщины, то с Валенькой судьбе не удалось сотворить столь же похабную штуку. Всю силу своей любви, всю материнскую заботу отдавала бабушка Аня ему до конца своих дней. Даже в последние годы, когда у неё, больной, уже практически не имелось сил и она от изнеможения ругалась с ним, призывала хоть как-то понапрягаться, хоть что-то сделать по дому, встречая в ответ упорное, полное «мужского достоинства» сопротивление, она даже тогда, вдруг вспомнив что-то, останавливалась на полуслове и шла теребить в тазу неотстирываемое бельё или брала истощённый веник и, согнувшись пополам, разгоняла по полу липкую пыль. На лице её тогда играла тихая, из другого какого-то мира улыбка. С этой улыбкой три года назад и нашёл её дядя Валя. От чрезмерной нагрузки, вызванной поднятым тазом белья, оторвался тромб… С тех пор о нём совершенно некому стало заботиться; он жил в большой одинокой квартире сталинского дома; он стал всё больше болеть, так, что кто-то обязательно всё же вынуждался приезжать к нему хотя бы время от времени, чтобы хоть что-то для него поделать…
Олег стоял в забитой маршрутке, медленно ползущей в вечерней давке. Думал, опустив глаза на чью-то подрагивающую от неравномерных толчков руку. Внутри ощущался прохладный металл голодной пустоты, приправленный неизбывным табачным привкусом воздающей по заслугам совести. Потерянный телефон, потерянная женщина, потерянная работа…
Вот какие важнейшие и насущные проблемы тяжким грузом потерь давили на его плечи, стекали вниз по лицу грустной, ослабевшей жижей.
Он поднял взгляд на суетящихся за окном людишек: они куда-то спешили непрерывной пингвинистой толпой… Глазели на цветастые рекламы, раскрывали немые губы.
Олег вздохнул и вновь опустил глаза. Уголки его рта горько вздрогнули.
* * *
Зайдя в супермаркет, одной рукой он привычно схватил корзину, а другую сунул в карман в поисках смартфона, в котором хранился дежурный список покупок, обозначенный как «Д.В.». Вместо смартфона рука нащупала лишь плотно смятую бумажную книжечку. Олег приостановился у стенда с молочкой, направляя взгляд в наполненный серыми трубами потолок и гримасами рта помогая себе восстановить в памяти дежурный список. Пока он так стоял, мимо пролетел лёгкий, приятный смешок. Олег обернулся вслед и напряжённо сглотнул. Тонкие стройные ножки на высоких каблучках остановились в нескольких метрах позади него, одна ножка скользнув чуть в сторону, элегантно присогнулась в колене, маленькая ухоженная ручка протянулась к большой по сравнению с ней круглой белой банке и, обхватив её и немного проведя по ней вниз, сдавила. Олег лизнул мгновенно пересохшие губы и заворожённо потянул голову вбок, стараясь разглядеть лицо. Но оно скрывалось за густой причёской длинных завитых волос, шаловливо играющих вослед движениям юной хозяйки. Лёгким жестом она кинула бутылку в тележку и, легко подтолкнув, продолжила путь. Он смотрел ей вслед, уже мечтая обхватить это стройно извивающееся тело в строгом юбочном костюмчике. Он ждал, когда девушка повернёт, чтобы наконец разглядеть её… Она дошла до конца стеллажа с цветными коробочками и, резко развернув тележку, последовала за ней… Но в тот самый момент, когда её профиль уже почти стал доступен для оценки, она, как назло, отвернула голову и так, отвернувшись, скрылась за углом.
Олег быстро схватил обязательное в списке «Пискарёвское» молоко, не взглянув даже на дату, перебежав к следующему холодильнику, взял из него «Пискарёвский» же творог. Разочарованный утренней потерей, он не собирался принимать новой утраты. Ему обязательно требовалась хотя бы эта красавица. То, что он может получить её, объяснил уже звук её смеха. Олега достаточно хорошо обучили мужскому ремеслу, чтобы он умел по одному лишь блеску глаз, по одному лишь тембру голоса определить, что нравится женщине. Не теряя ни минуты, он продолжил уверенное движение. Словно подсознательным чутьём, на грани слуха он различал направление, в котором сквозь наполненный спокойной музыкой воздух удалялись звонкие колокольчики каблучков. Стараясь не привлекать излишнего внимания, он следовал за нею на расстоянии. Проходя мимо стенда с крупами, на секунду оторвался от преследования, чтобы кинуть в тележку несколько пачек геркулеса. Принюхался – голову немножко повело от едва уловимого аромата, в котором содержалось очень много солнца и любви. Издали заметив, что она зашла в чайный отдел и не сможет без его ведома пересечь открытое пространство до касс, он не спеша зашёл в овощной, взвесил там здоровый кочан капусты, взял пакет с картошкой. Оставалось забрать только «Д