Лежать надоело. Ромка резко сел и опустил ноги с полки.
— Ты куда? — лениво спросил Светик.
— Посмотреть, как там наши. Пойдем?
— Ладно, — Светик нехотя спрыгнул с полки.
Уже начало смеркаться, а проводник все не зажигал света. В полутемных купе было весело и шумно — кто пел, кто рассказывал анекдоты. Из купе, которое занимали девчонки их группы, раздавались звуки гитары. «Опять этот Стас», — почему-то неприязненно подумал Ромка.
Со Стасом они встречались каждый день, поскольку их группы были в одном потоке. Отношение друг к другу, как у двух нейтральных держав — высокомерно-дружественное. Стас не играл в баскетбол, но тем не менее ездил все время за них болеть. Почему? Вообще он был какой-то уж очень правильный. Старательно посещал все лекции и заставлял, как староста, делать это и других членов группы. Не курил. Когда Ромка со Светиком в перерыве жадно затягивались сигаретами, демонстративно рукой отталкивал от себя дым, говоря что-нибудь избитое:
— Сигареты — яд. Капля никотина убивает лошадь.
Звезд с неба он не хватал, добиваясь четверок лишь благодаря ясным глазам и активному участию в общественной работе. Охотно музицировал на студенческих вечерах, что делало его гвоздем общества. Ближе они не сходились, и что Стас читал и о чем думал, Ромка просто не знал.
Вот и сейчас он собрал вокруг себя довольно большую компанию. Здесь ребята из его шестой группы и, конечно, Ромкины девчата. А где же Ира? Ага, вот она: свесила голову со второй полки, внимает сладостному напеву:
Дорогой длинною, да ночью лунною,
Да с песней той, что вдаль летит звеня,
Да с той старинною, с той семиструнною,
Что по ночам так мучает меня.
Потный лоб Стаса и нос аккуратно обмакивала полотенцем, как промокашкой, Алка.
— Привет, мужики! — под перебор струн сказал Стас. И великодушно добавил: — Присаживайтесь.
Они втиснулись внутрь.
— Что еще споем? — спросил Стас.
— «Фонарики»! «На Дерибасовской»! Про геологов! — загомонил девичий хор.
— Что за шум? — раздался чей-то хорошо поставленный административный голос.
В этот момент зажглись лампочки, и Ромка слегка поморщился: это был снова Андрей. В отличие от прочих, одетых в спортивные и туристические костюмы, он сохранял прежний вид — был в пиджаке с комсомольским значком на лацкане и при галстуке.
— Проходите, товарищ Андрей, — без нотки подхалимства, но с должным почтением сказал Стас.
— С удовольствием, — ответил «товарищ Андрей», протиснувшись, сел рядом со Стасом. — А ну-ка, дай гитару.
И, сделав опытной рукой несколько звучных аккордов, запел, почему-то поглядывая на Ромку:
Сам не понимаю,
Что со мной творится.
Сердце начинает
Биться, словно птица.
Отчего бы это
Загрустил слегка я,
Не найду ответа,
Вот ведь вы какая.
Ребята сидели притихшие.
— Товарищ Андрей! — вдруг раздался Ирин голосок. — А куда все-таки мы едем?
— На целину, — под дружный смех ответил секретарь.
— А подробнее нельзя?
— Можно и нужно. Нас сейчас собирали в штабном вагоне. Совхоз, где мы будем работать, имеет животноводческие фермы. Поэтому будем сначала заготовлять корма, а потом — убирать хлеб. Наш институтский отряд разбивается на четыре бригады, по количеству отделений совхоза, поскольку его территория — с пол-Люксембурга. Бригадиром одной из бригад думаем поставить вот его, — Андрей кивнул на Стаса. — Не возражаете?
— Нет! — крикнуло купе единодушно.
— Ну, и отлично. С утра приступим к формированию бригад. А пока — спокойной ночи.
Стас тоже поднялся:
— Девочки, привет! Записывайтесь ко мне в бригаду. И вас приглашаю, братцы-кролики.
— За кроликов можно и по шее, — угрюмо сказал Светик.
— Не обижайтесь. Я же пошутил. Давайте вместе будем, а?
— Мы подумаем, — кивнул Ромка.
— Обиделся, что не тебя? — спросил Стас.
— Слушай, действительно схлопочешь, — разозлился Ромка.
Неожиданно у него на шее повисла Ира, спрыгнув, как коза, с полки.
— Ромочка, не будь бякой! Из Стаса хороший командир получится. Слышал, какие песни поет. Вместе, а?
В ее голосе Ромке послышалось обещание чего-то очень хорошего. Он мгновенно обмяк, улыбнулся Стасу и сказал:
— А что? Давайте держаться вместе!
— Вот и отлично! — кивнул Стас и пошел в свое купе.
Вечером следующего дня в небольшом городишке — пересадка на местный поезд.
Здесь произошел неприятный для Ромки инцидент. Пока ждали поезда, вышли на вокзальную площадь. Тут к Ромке привязалась цыганка.
— Дай погадаю! Без денег, просто так.
— Ну, если так, давай.
Внимательно изучив Ромкину руку, цыганка серьезно сказала:
— Положь три рубля. Открою, что у тебя на сердце.
— Ну уж дудки, — вырвал руку Ромка.
Отшатнувшись от него, цыганка закричала:
— Семь лет тебя никто любить не будет!
«Дура старая, — подумал про себя расстроенный Ромка. — Далась вам всем эта проклятая любовь!»
Наконец объявили посадку. Вез их небольшой, но очень энергичный паровозик, выбрасывавший в воздух миллионы угольных частиц. Появились первые его жертвы, высунувшие по любознательности свои головы из окошек.
Видя, как Светик с ожесточением трет покрасневший глаз, Ромка сказал:
— Не три. Покажи глаз. Так и есть — угольная пылинка.
И вспомнив, как поступала в таких случаях его мать, Ромка ловко слизнул черную точку. Светик мгновенно почувствовал облегчение и стал рьяно распространять весть об искусном врачевателе. То и дело к ним в купе заглядывала теперь заплаканная мордашка.
— Ромка, лизни меня!
— И меня!
Сначала Ромка проделывал это с удовольствием, особенно когда попадались девчоночьи глаза, затем начал злиться.
Когда Алка третий раз подставила ему свой лукавый глазик, Ромка рассвирепел:
— Знаешь китайскую пословицу? Тот, кто подскользнулся на одном и том же месте два раза, тот достоин позора. А ты уже третий раз глаз себе засоряешь. Зачем высовываешься?
— Так интересно же!
— Интересно, интересно, — заворчал Ромка, но крупинку слизнул.
Вскоре поток страждущих прекратился, поскольку за окнами быстро стемнело. Тогда многие нашли еще одно занятие. Дело в том, что вагон, в котором они ехали, был весьма необычной конструкции. Наверху, там, где размещалась третья полка, не было сплошной перегородки. Поэтому, взобравшись на третью полку, можно было вести разговор с пассажирами сразу нескольких купе.
— Ромочка, — услышал он откуда-то сверху Алкин голосок. — Иди к нам.
Ромка подтянулся на третью полку и очутился лицом к лицу с Алкой и Натэллочкой.
— Давай в «дурачка»!
— Он в азартные не играет, — хихикнул поднявшийся следом Светик.
— Так в «дурачка» — разве азартная?
— Ладно, сдавай, — смилостивился Ромка и нарочито равнодушно спросил: — А где Ира?
— А вон там, видишь? В том углу? Со Стасом отношения выясняют!
Ромка повернул голову и увидел слева лежащих друг против друга Иру и Стаса. Лица их были напряженно-серьезны.
— А что им выяснять?
— Как что? Про любовь, конечно.
— Какую любовь? — ошарашенно спросил Ромка.
— Ты действительно ничего не знаешь? — Алка даже хлопнула себя по ноге от восторга. — И ты? — обратилась она к Светику.
Тот отрицательно замотал головой и пододвинулся к Алке поближе.
— Эх вы, друзья называетесь! У человека трагедия, а они ничего не знают! — Алка явно упивалась значительностью момента.
— У кого трагедия?
— Так у Иры, не у Стаса же?
— Почему?
— Потому, что она любит его безнадежно вот уже третий месяц.
— Третий месяц?
— А то! Она даже институт хотела бросать, вот как влюбилась.
— Кошмар какой-то, — только и смог пролепетать Ромка.
— Конечно, кошмар, — убежденно сказала Алка. — Ведь сначала все было хорошо. Он с ней на каток ходил. И болеть за нас, когда мы в баскетбол играли, приходил.
— За вас?
— Ну, конечно! А ты думал, за вас, что ли? Святая наивность. А потом вдруг раз — и все.
— Что все?
— Помнишь, он на майский вечер с блондиночкой приходил?
— Ну, помню.
— Так он, оказывается, с ней дружит с десятого класса.
— А что, он не знал, что Ира его любит?
— Знал. И думал, что сам ее любит. А тут эта блондинка.
— Он что, блондинку любит?
— Этого точно он сказать не может. Да и не в этом совсем дело.
— А в чем? — окончательно запутался Ромка.
— А в том, — Алка понизила голос до трагического шепота, — что он должен на ней жениться. Если он порядочный человек. А Стас, без всякого сомнения, человек порядочный. И если он бросит блондинку, Ира первая ему не простит.
— Ну и пусть женится на этой блондинке.
— Ира этого не перенесет!
— Пусть тогда женится на Ире! — разозлился Светик.
— Я же объясняла, — снисходительно, как взрослая детям, сказала Алка. — Ира не может принять такой жертвы.
— Так какой же выход?
— А нет выхода, — спокойно резюмировала Алка. — Вот потому они так и страдают. Видите?
Весь этот разговор обескуражил Ромку. Машинально бросая карты, он проклинал себя: надо же быть таким близоруким! Собрался, идиот, предлагать руку и сердце.
...Это произошло всего две недели назад. Все разбежались из аудитории после консультации. А они с Ирой задержались. Оставался последний экзамен, самый легкий. Оба были к нему уже готовы, а потому спешить никуда не хотелось. Впрочем, и предлог остаться вдвоем был — Натэллочка просила написать характеристику для поступления на курсы иностранных языков. Ромка быстренько выкладывал на бумагу трафаретные слова: «Окончила, поступила, морально устойчива», а Ира, сев на подоконник, болтала своими точеными ножками и не менее отточенным язычком.
Время от времени, отрываясь от бумаги, Ромка поглядывал на нее с веселым любопытством. Какой-то показалась она ему странной. Обычно насмешливо грубоватая, оправдывающая данное ей прозвище ШП — «швой парень», на этот раз она вдруг стала пересказывать понравившийся ей фильм.