— Где это вы пропадали? Заблудились? Правда, что сегодня кого-то из комсомола исключать будут?
— Сомлели вы тут, девочки, у плиты. Кого исключать? — уже начиная злиться, ответил Ромка.
— Женька сказал: «Кое-кому сегодня не поздоровится».
— Видели мы этого вашего Женьку... Дайте пожрать лучше чего-нибудь!
Кислые щи и какую-то немыслимую слипшуюся кашу, в которой торчали сухие коричневые куски мяса, ели без всякого аппетита. А Светик неожиданно встал и выплеснул кашу за плетень.
— Ты чего? — обиделась одна из поварих.
— Людочка, не обижайся, — не могу.
— Так уж лучше бы собакам оставил, — простодушно сказала вторая повариха. — Вот их сколько тут крутится.
— Значит, что человек, что собака — для тебя едино? Ну, спасибо, мать, — прищурившись, сказал Светик.
— Прекрати базар, — оборвал его Стас. — Схожу-ка я в контору, может, еще какое дело есть для нас.
Вышел он оттуда быстро, мрачнее тучи.
— Чего?
— Управляющий только рукой махнул. Конюх там матерится. Говорит, еще один день такой работы — и он без лошадей останется.
— Чего они окрысились? — удивленно крутя головой, сказал Михаил.
Он сидел в тени под плетнем, сложив ноги калачиком и жадно затягиваясь сигаретой. Рядом сидела Натэллочка. Приподнимая ворот платья, она дула себе на плечи и слегка постанывала.
— Обожглась я все-таки...
Ее большие голубые глаза были полны слез.
— Простокваша, говорят, помогает, — сочувственно заметил Ромка.
— А где ее возьмешь?
— Ой, Натка, твое счастье, — обрадованно сказала Люда. — У нас как раз молоко скисло! Много! Пошли вон туда за кухню, я тебя намажу!
— А при чем тут простокваша? — капризно сказала Натэллочка.
— Так простокваша и есть скисшее молоко! Ты разве не знала?
— Я думала — это такое в бутылках, — следуя за Людой, пролепетала Натэллочка.
— Хозяйки, — фыркнул ей в спину Ромка. — С такими способностями всю жизнь в старых девах проходите.
— Ромка, ты — ренегат, — выпалила Алка.
— Ты хочешь сказать — «ретроград»? — съехидничал Светик.
— Вот именно, — не смутилась та. — В наше время наоборот — мужья готовят.
— Как сказать, — покачал головой Ромка.
Издалека они услышали молодецкое: «Айхо, айхо, айхо!» Это с песней диснеевских гномов возвращался домой отряд косцов. Нарочито не замечая «сеношников», печатая шаг, прошли к умывальникам. Громко смеялись, поливая друг друга прямо из ведра. Рядком сели за длинный стол у кухни, жадно чавкая, начали есть.
— Хороша каша! Спасибо поварихам! — нахваливал Евгений.
— Это — гуляш, — зардевшись, призналась Люда и бросила уничтожающий взгляд на сидевшего поодаль Светика.
Тот с недоверием подошел поближе, пытаясь заглянуть в миски: не подмена ли?
Неожиданно со страшным визгом из-за кухни выбежала Натэллочка в купальнике, покрытая густым слоем чего-то белого.
— Что за крик?
— Они меня лижут.
— Кто?
— Собаки! Обступили и лижут, — плаксиво сказала Натэллочка.
— Так иди в комнату! — свирепо прорычал подошедший Стас.
— Там долго сохнуть, — капризно возразила девушка.
Продолжая стонать, она тем не менее удалилась в комнату.
В это время из-за стола поднялся Евгений, торжественно вручил пустую миску Людочке, приложив ложку к сердцу в знак благодарности. Та ответила книксеном.
Евгений повернулся к Стасу:
— Ну, командир! Раз наконец собрались все может поговорим?:
— Сейчас управляющий придет, — угрюмо ответил Стас, — тогда и поговорим.
— Ну, что же, — согласился Евгений. — Рассаживайтесь, ребятки, обсудим итоги первого дня.
«Косцы» сели своей группой, по-прежнему не разговаривая с «сеношниками». Напрасно толкался возле них Михаил, базаря и юродствуя. Его шутки никак не воспринимались. Наконец и он сел на траву между двумя группами.
Из конторы вышел управляющий в сопровождении учетчика. Привычно поискал глазами стол с красной скатертью. Не найдя, досадливо крякнул и, зайдя с другой стороны обеденного стола, оперся о него обеими руками.
— Подведем, значит, итоги первого дня, — сказал он. — Давай, Кузьмич.
Учетчик вытащил из планшетки синие листки, на которых было крупно написано: «Наряд», положил их на краешек стола, для чего-то разгладил их боковой частью ладони и сказал:
— Конечно, вроде с одной стороны, для начала неплохо. На силосе все выполнили норму, больше гектара на брата.
— Больше гектара! — присвистнул кто-то.
— Есть, конечно, и огрехи. Кое-где высоковато брали, неэкономно, значит. Но норма, как говорится, есть норма.
— Так, — сказал управляющий, — ну, а на сене? Скажи нам, Кузьмич, как на сене? Есть норма?
Кузьмич хихикнул и помотал головой, показывая, что хорошо понял тонкую иронию начальства.
— Семнадцать центнеров, — давясь от внутреннего смеха, выдавил он.
— Что — семнадцать центнеров?
— Стог — семнадцать центнеров. И вообще какой-то двугорбый получился, как верблюд.
— Значит, верблюд? — переспросил управляющий.
Ромка почувствовал, что густо покраснел. Светик в порядке поддержки ткнул его в бок.
— И сколько, значит, это против нормы? — снова спросил управляющий.
— Менее половины, — вдруг без тени улыбки сухо ответил учетчик и начал деловито засовывать наряды обратно в планшетку.
— Вот так, значит, мы работаем, — патетически начал управляющий. — Меньше, чем полнормы.
— Так там уже сена не было! — возмутился Светик.
— Слышали? — указав на него пальцем, горестно вздохнул управляющий. — У нас, видите ли, сена нет. Да у нас, если хочешь правду знать, дорогой товарищ, десятки гектаров сена гниет. Скосили, а стога метать некому. Сена им мало, ха-ха! Вот что я скажу вам, граждане, — он стукнул кулаком по столу. — Не придется вам возвращаться в матушку Москву.
— Как не придется? — воскликнула завернутая в длинный халат Натэллочка. — А институт?
— Насчет института не знаю, врать не буду. Но раз прислали вас сюда на исправление...
— На какое исправление? — поднялся Стас. — Жень, чего он мелет?
Евгений пожал плечами.
— На какое исправление? — обратился Стас к управляющему.
— Известно какое, — просто ответил тот. — По суду нашему народному. Как тунеядцев и этих, — он повертел в воздухе пальцами, — финтифлюшек разных.
— Каких финтифлюшек? — Стас аж захлебнулся от негодования.
Управляющий ухмыльнулся и погрозил Стасу пальцем.
— Знаем каких. Думаешь, мы тут ничего не знаем? Мне вон Кузьмич давеча рассказывал, как ваши... — Он кивнул на девушек, — на поле изгалялись.
Жаркая волна возмущения подбросила Ромку.
— За такие подлые слова морду надо бить, — выкрикнул он, пытаясь вырваться из рук товарищей.
— Ну-ну, не балуй, — сказал управляющий.
Но видя по лицам ребят, что Ромкино мнение разделяет большинство, неожиданно закруглился:
— В общем, на исправление вы сюда прибыли или как, но если будете так работать, характеристику я вам не подпишу, и точка!
Неожиданно поднялся Михаил. Незаметно подмигнув товарищам, он опустил волосы на лоб и, засунув руки глубоко в карманы, вразвалочку поплыл на управляющего.
— По фене ботаешь? — спросил он неожиданно визгливым голосом. — Не забуду мать родную, понял?
— Я же говорил — уголовники! — даже обрадовался управляющий, обращаясь к учетчику.
А Михаила несло дальше. Вскочив на стол, он, неуклюже растопырившись, «сбацал» цыганочку под собственный фальшивый, но громкий аккомпанемент. Потом крикнул, обращаясь к Натэллочке:
— Эй, королева Марьиной рощи, прошу вас на прощальное танго!
И, подхватив за талию девушку, прошелся перед растерявшимся управляющим, страстно изгибаясь назад и выкрикивая: «Держись за Розу, как за ручку от трамвая...»
Неожиданно поднялся Василий, член институтского профкома и самый старший по возрасту в отряде. Он крикнул:
— Михаил! Кончай базар. Нас, видать, и вправду за уголовников приняли! Теперь не отмоешься.
Василий вышел к столу, повернулся лицом к отряду. Обычно спокойный и улыбчивый, он сейчас был очень возбужден, так, что скулы покрылись алыми пятнами.
— Вы, товарищ управляющий, видимо, неправильно информированы или что-то недопоняли. Сюда к вам приехал отряд добровольцев, по комсомольским путевкам. Так сказать, лучшие из лучших. И если мы еще раз услышим гнусное сравнение с тунеядцами, разговор продолжим в другом месте. Там вам, наверное, сумеют объяснить.
Управляющий пожал плечами:
— Я, наверное, правда что-то недопонял. Если так — не обессудьте.
Василий, не слушая его, продолжал. Голос его был стальным.
— И все-таки, товарищи, как это ни обидно, что управляющий не понял, кого к нему прислали, — вина в основном наша. Это следует признать.
— Действительно, — приободрился управляющий.
— Кончить работу с полдня, пойти купаться, бросить оружие, то есть вилы, чуть лошадей не погубили. Что же, спасибо вам за это говорить?
— Так там правда сена не было, — пробормотал Светик.
— Правильно, не было. Значит, нужно с утра это предусмотреть. Узнать, сколько где сена. Мобильно перебросить отряд. Второе — нерационально ездить нам на обед сюда, почти два часа теряем. Значит, будем просить управляющего давать нам подводу ежедневно для подвозки обеда на поле. Я думаю, что и командиру нашему, Родневичу, надо более серьезно отнестись к организации работы бригады. Да и комиссару, — он кивнул в сторону Ромки, — есть с кем воспитательную работу проводить. Я помню: когда заседал штаб по формированию отряда, мы не хотели зачислять Анохина. Сегодняшняя история показала нашу правоту. Думаю, что именно он явился инициатором этого купания. И вообще Светик, как его тут некоторые кличут, по-моему, человек ненадежный.
Ромка поморщился. Далось им это имя! Вообще-то родители нарекли мальчика Святославом, и в школе все его звали просто Славой. Но лукавая Ира, севшая с Анохиным на первой лекции, каким-то образом сумела расположить ершистого парня к откровенности до такой степени, что тот изложил полностью свою биографию.