– Ты дурного не думай, князь, – ласково произнёс Колыван и потянулся к портрету Забавы. – Я как рассудил: ты мне Забаву отдашь, а я про долг забуду.
Князь прижал портрет к себе.
– Да что ж я, Забаву как вещь продам?! – из последних сил упрямился он, но как бы между прочим спросил: – Кстати, какой там долг?
– Да, поди, сорок тысяч, – так же вкрадчиво произнёс Колыван, и портрет Забавы оказался у него в руках.
Князь горестно подпер голову кулаком, покосился на кучку проигранных золотых и вздохнул.
– Да уж, долг немалый, – согласился он. – А казна-то пуста...
Колыван локтем, между делом, придвинул князю его проигрыш. Больше князь не колебался. Взял деньги и заговорил бойчее.
– Как зять, Колыван, ты мне очень даже симпатичен. Честно слово! Да только захочет ли Забава?
– А чего её спрашивать? – развел руками Колыван. – Раз, и всё...
Для него это было решённое дело. Если есть деньги, кто угодно кого угодно полюбит, считал он. А у Колывана деньги были, и большие. И связи хорошие. Да Забава только рада должна быть!
– Против воли родную кровь! – машинально запричитал князь, уронив лицо в ладони.
– Сорок тысяч! – напомнил Колыван.
Он уже понял, что уговорил.
– Тоже верно, – согласился князь, выпрямляясь.
Колыван снова доверительно склонился к нему.
– Кроме того, есть у меня один план.
И выложил на стол перед князем огромное кольцо. Ни на один человеческий палец такое будет не впору. Разве только на палец чудища.
Глава 5
Вот такие дела творились, пока мы вдвоём с Добрыней брали дань с хана Бекета. Не совсем вдвоём, конечно. Я только под конец присоединился. Но в истории-то мы останемся напарниками.
Проснувшись, первым делом Добрыня заметил моё отсутствие. Вот как встал, так сразу и заметил. Я же человек видный. Когда меня нет, это бросается в глаза. Добрыня вскочил на своего богатырского коня и поскакал к лагерю врагов. Широко лагерь тот раскинулся, далеко растянулся, много воинов хан Бекет под своё знамя собрал.
Первым его увидел дозорный на вышке. Поначалу, конечно, глазам не поверил. Один? Уверенно скачет? А потом пригляделся и понял, что этот воин может и вступить в бой один. Спустился дозорный с вышки и побежал в шатёр хана. Бекет сидел на высоких подушках, на пушистых коврах, пил чай с приближёнными, смеялся.
– Беда, солнцеликий хан! – Дозорный упал на колени.
– Что случилось? – недовольно проворчал Бекет – его оторвали от интересного разговора.
– Русские за данью едут! – испуганно выкрикнул дозорный и показал дрожащей рукой в ту сторону, откуда приближался всадник.
– Это плохо, – лениво протянул хан, отставляя пиалу с чаем. – Будем к осаде готовиться. Сколько их? – спросил он равнодушно.
Бекет-то был уверен, что никто его не одолеет, что его воины справятся с любой армией.
– Один... – робко ответил дозорный.
– Один?! – в ужасе повторит хан.
Бекет выбежал на улицу и сам увидел приближающегося богатыря. Огляделся. По двору носились перепуганные ратники.
– Добрыня, – прошептал Бекет и в тоске опустился на землю. Знал он этого богатыря. Встречались, и не раз.
Ханские воины стали строить баррикады, закладывать ворота брёвнами, катить бочки.
– Эй, дозорные, позасыпали, что ли? – крикнул Добрыня из-за ворот.
Ответом ему была тишина.
– Открывайте!
Все притаились – ни движения.
– Никогда не открывают, – посетовал Добрыня и три раза постучал своим могучим копьём в ворота. Ворота развалились. И сразу же из-за частокола полетели тучи стрел. Добрыня укрылся от них щитом. Басурмане придвинулись, выставив мечи и кинжалы.
– Ладно, коли по-хорошему не желают, – произнёс Добрыня, сбросил стрелы со щита, выставил копьё и послал коня вперёд. Когда богатырь уже был около разбитых ворот, он уперся копьём о землю, выскочил из седла, перепрыгнул первые ряды противников и оказался в самой гуще врагов.
Что здесь началось! Я хоть сидел в шатре, всё видел в щёлочку. Удары сыпались направо и налево, ломались копья, хрустели вражеские продавленные доспехи. Одни напирали, другие наскакивали, третьи напрыгивали. Но Добрыня побеждал всех. Десять, двадцать, тридцать – на одного. Собрал он тогда их в кучу и забросил далеко-далеко. Отряхнул руки и к Бекету пошёл. У хана от удивления открылся рот. Как так? Опять один богатырь всех его бойцов раскидал.
– Здравствуй, Добрыня Никитич! – залебезил хан. – А мне говорят, стучит кто-то! Тук-тук! А это ты...
А это он, мой учитель и большой друг! Добрыня Никитич! Ох, и хорош он был в лучах солнца и славы! Ему только не хватало слов богатырских. Типа моих. Но и без них. он был что надо!
Воины хана быстренько собрали дань и погрузили на телегу – золото, парча, меха, ковры, кувшины изящной чеканки. Богато.
– Ты не серчай, Добрыня Никитич, – суетился вокруг богатыря Бекет. Рядом с Добрыней он казался совсем маленьким: тонкие усики и бородка, шапка на лысом затылке, халат, туфли с загнутыми носками. – Ну сам посуди: видано ли дело, чтобы ханы дань князьям русским платили? Надо мною уже все соседи смеются.
Добрыня сел на коня. Тут я немного забеспокоился. Потому что я всё ещё сидел связанным в шатре, а Добрыня собирался уезжать. Как бы он про меня не забыл. Неловко тогда получится. Меня ж Забава ждёт.
– Да, вот ещё, – перебил бормотание хана Добрыня.
– Что, Добрынюшка? – Лицо у хана вытянулось. Он испугался, что богатырь ещё чего потребует. И он потребовал.
– Гонца я потерял, – медленно заговорил Добрыня. – Не у тебя он, часом, затерялся? Молоденькой такой... Елисеем звать.
Бекет замотал головой. Сердце моё провалилось в пятки. Не может быть! А ну как поверит?
– Я понятно объясняю? – добавил Добрыня, чуть склоняясь с седла к хану.
Бекет тут же забегал, на лице его появилась жалкая улыбка.
– А-а-а! Так то твой гонец был? – быстро заговорил он. – Слушай, что сразу не сказал? Думали – шпион какой! Отвечай, говорю, сын шайтана, кто послал тебя? Молчит, ничего не говорит. Сказал бы сразу, мол, гонец я Добрыни Никитича, гостем бы дорогим сразу стал!
И замолчал, встретившись с суровым взглядом богатыря. Разговаривать с ним Добрыня не собирался. Хан повернулся к своим воинам и щелкнул пальцем. Те кинулись в шатёр и вынесли меня. Сам-то я идти не мог – был связан по рукам и ногам. Ещё и всё тело болело, потому что добровольно я им в плен не дался, сопротивлялся как мог.
Увидел меня Добрыня, и взгляд его подобрел. Обрадовался. А я-то как обрадовался, вновь встретив боевого товарища. Добрыня как увидел, что я всё ещё связан, потемнел лицом. Хан испугался, велел развязать меня и подвести к Добрыне. И коня вернули. Боятся они меня. Это правильно! Богатырей враги завсегда должны бояться!
И поехали мы домой.
– Пока! Счастливой дороги! – махал нам вслед хан.
Можно было и не говорить этих слов – и так понятно, что дорога наша будет счастливая. Потом про наши подвиги былины сложат. И возращение как-нибудь так опишут: «Одержав победу славную да выполнив порученье княжеское, направились витязи русские ко стольному Киев-граду...»
Мы уезжали, а за спиной ещё долго слышались причитания хана. Я даже мельком оглянулся, чтобы посмотреть. Бекет стоял на коленях, стащив с макушки шапку, и дёргал себя за длинные тонкие усы.
– Ай, беда! – стонал он. – Чем же я с Колываном рассчитываться буду?
Глава 6
До Киева мы добрались благополучно. В один день доскакали. Я остался присматривать за тем, как богатую дань грузят в княжеские подвалы. Хотел поначалу за Добрыней во дворец проникнуть – я не кто-нибудь, не простой гонец теперь, а самый что ни на есть ученик великого богатыря, – но подумал, что успеется, а выслужиться перед богатырём никогда не лишнее.
Добрыня, конечно, пошёл сначала в раздевалку, разоблачился там, снял шлем, поставил копьё. Я знаю, у каждого воина там свой шкафчик есть для переодевания.
А потом представлять всё это стало некогда, потому что услышал я из распахнутого окна рыдания. Пока никто не видит, я по стене забрался на второй этаж, чтобы увидеть, кто там плачет. Окно вело в тронный зал. А в зале народу – видимо-невидимо. Бояре в высоких шапках качают головами, тяжело вздыхают. Князь сидит на троне, вытирает платком глаза. А по залу словно ураган пронёсся или дракон какой заглянул – по стенам трещины, дверь на одной петле. Как раз в эту дверь и зашёл Добрыня.
– Доброго дня тебе, князь Киевский! – сказал он с поклоном. – И вы здравствуйте, люд придворный! – повернулся богатырь к боярам.
– Здравствуй, здравствуй, друг дорогой мой! – заспешил к нему князь.
Я удивился. Видимое ли дело! Сам князь с кресла своего встал. Что же у него там такого случилось-то?
– Горе-то какое! – запричитал князь, падая на грудь Добрыни. – Украли Забаву Путятишну мою.
Я чуть с карниза не сорвался. Что? Мою Забаву? Да кто посмел!
А князь вдруг перестал рыдать, быстро глянул на Добрыню и тихо спросил:
– Дань забрал?
– Порядок... – кивнул Добрыня. Вид у него был растерянный.
Князь подошёл к карте на стене и карандашом отметил новую границу вокруг ханства Бекета. А у самого из глаз опять полились слёзы.
– Ой, и унесла же гадина проклятущая племянницу дорогую!
Я уже готов был в окно влезть, чтобы самому всё узнать. Это же моя Забава пропала!
– Ну-ну, полно, княже, – заговорил Добрыня. – Какая такая гадина?
– Змей Горыныч, лиходей проклятущий! – всхлипнул князь.
Добрыня изменился лицом.
– Погоди, погоди, князь, – развёл он руками. – Как так – Горыныч? Да ты с чего же это взял?
Князь словно ждал этого вопроса. Сразу же полез в карман и вытащил оттуда огромное кольцо.
– А вот! Вот с чего! – показал он находку. – Вот оно, кольцо-то супостатово. Погибнет она в лапах его когтистых, зубах его бессовестных!
Князь опять зарыдал. Добрыня неуверенно взял у него кольцо, покрутил в пальцах. Князь вдруг перестал плакать и выпрямился. Глаз его сверкнул.