Он стоял, лишь слегка уважительно склонив голову.
— Вы нашли? Нашли? — раздался властный и громкий голос.
— Прости нас великий фараон Каа, не нашли. Даже следов не отыскали…
— Верховный жрец, тогда что ты делаешь здесь? Почему не продолжаешь поиск? — голос фараона разносился грохотом, под высокими сводами большого торжественного зала.
— Великий фараон, мы привезли тебе лучших девушек из храма богини Хатор…
— Удиму! Это уже который раз? Зачем? Всё на что они способны, это или умереть на моем ложе или родить мертвого ребенка, — фараон явно был недоволен.
— Сейчас благоприятное время, великий Каа, нужно попытаться ещё раз.
Фараон молчал, нахмурившись, он думал. А затем проговорил:
— Верховный жрец, ну пусть будет так, готовь их к церемонии.
Зазвучал сигнал церемониального рога, после чего фараон встал и удалился в сопровождении воинов охраны, и ближних слуг.
Обернувшись, верховный жрец Амона Удиму, махнул рукой, давая знак одобрения. Пройдя к боковой двери, он по узкому коридор, направился к дверям в другую часть дворца.
Как только он к ним подошел, в них одна за другой стали входить девушки, очень юного возраста. На вид им было от одиннадцати, до тринадцати лет.
Их по одной отвели в дальние комнаты дворца. Им предстояло стать наложницами фараона[4]
Египет, храм богини Хатор, 2901 год до н.э.
Вскоре я должна была, уже через год, стать жрицей в храме, я знала об этом давно, мысленно готовила себя к этому. Это случится, как только мне исполнится восемь.
Став жрицей богини Хатор, я должна буду отказаться от всего, что происходило за стенами храма. Семья, дети, друзья всё это за стенами, в жизни, которой у меня никогда не будет. Привыкшая к такой жизни, не видевшая ничего другого, я не противилась, принимала, это как неизбежность.
Настанет время, и мне уже будет нельзя носить теплую одежду из пряжи. Мне нужно самой выткать льняную ткань на калазирис[5] и потом его сшить. Приготовления уже начались, всё чаще я проводила дни в окружении жриц, выслушивая их наставления. День за днем приближалось время к моменту обряда. Долгими вечерами я сидела, склонив голову и с усердием ткала, холст увеличивался. Но это не радовало меня, мне казалось, что окончание моей работы будет и концом моей жизни.
Мои мечты уносили меня вдаль, они несли меня из храмовых комнат туда, где я могла бы увидеть что-то новое, неизведанное. Я мечтала увидеть, что-то другое, кроме серых стен храма и песка вокруг него. Мне виделось, как я плыву на барисе и рядом тот самый мальчишка. Иногда я вспоминала его и тихо шептала его имя.
— Хотеп. Хотеп…
Я часто думала, где он сейчас и что ним происходит. Увижу ли я его когда-нибудь? Узнает ли он меня? Заговорит ли?
Нет, конечно не сразу, но я решилась на побег из храма. Что я буду делать в не его стен, не знала. Возможно будь я старше, не решилась бы, осознавая все опасности, что меня ждут. А может быть и нет, и это всего лишь, свойство моего характера, совершать до того несовершённое никем.
[1] В те времена это столица Египта ( одна из первых), там находился дворец фараона. В истории Египта периода фараонов столиц было несколько.
[2]Пер О — так сами египтяне называли фараонов, слово «Фараон» происходит от иврита и впервые, в «приближенном виде» используется в библии, откуда греки переняли его. Настоящее название титула фараонов — «Пер О» и переводится с древнеегипетского — «Великий Дом», конечно же подразумевается дворец царя.
[3] Хаит — корон у фараона было несколько, здесь золотая корона для торжественных случаев и ритуалов. Ускх — широкий воротник-ожерелье из бус и пластин. Хека и цеп — жезл с крюком на одном из концов(Хека) и Плеть (Цеп). Хека — символизировал умение стоять на защите справедливости, привлекать, удерживать и выбирать лучшее для страны. Цеп — это отсечение всего ненужного, худшего и тёмного, что было бы не совместимо с законами Маат (Справедливости). Также их объединение могло происходить от соединения страны. Опять же посох имеет сходство с пастушьим жезлом, а цеп — с/х орудие для молотьбы т.е. отделения зерна от колосьев, что может придавать им и другие значения.
[4] Прошу здесь обратить внимание, это обычный возраст для вступления в брак и деторождения в Древнем Египте. В таком возрасте родили своих детей самые известные царицы, как пример Нефертити. И так же учтите, что фараоны не редко женились на своих сестрах и дочерях, стараясь не потерять свою священную и божественную кровь.
[5]Разным санам жрецов предписывались запреты и указания на ношение той или иной одежды. Геродот (V век до н.э.) и Апулей (II век н.э.) отмечают, что жрецам не дозволялось носить шерстяную одежду, лишь льняную.
В эпохи Древнего, Среднего и Нового царств распространённой женской одеждой был облегающий калазирис. До эпохи середины XVIII династии он представлял собой сарафан на бретельках длиной от груди до лодыжек. На статуях широкие бретельки прикрывают грудь, а на некоторых рисунках и рельефах она обнажена. В отличие от изображений женщин в тесно облегающих платьях сохранившиеся экземпляры свидетельствуют о льняных мешковатых одеждах, скрывающих, но не обнажающих наготу. Старейшее из известных сегодня платьев (англ. Tarkhan dress) найдено в египетском Тархане в 1913 году и датируется 3482 — 3102 годами до н. э
Глава 5
Столица Египта Тинис, дворец фараона Каа, примерно через полгода.
По речной глади скользили несколько лодок. Длинноносых, заполненных людьми, то были жрецы и воины, сопровождавшие верховного жреца Амона Удиму и его сына. Они направлялись к дворцу фараона, жрец вез из дальних храмов новых наложниц для фараона.
Сын жреца сидел на носу одной из лодок, он смотрел вперед, и когда на горизонт показался Тинис, поднял голову и внимательно стал разглядывать приближающийся дворец фараона.
Дворцовый комплекс имел форму четырехугольника, окруженного крепостной стеной с башнями. У входа возвышалось святилище. Именно здесь лодки причалили к берегу, жрец и его сын вышли из лодок. По высоким ступеням они стали подниматься во внутреннюю часть дворца.
Они вошли в центральный двор, в середине которого — мальчишка увидел бассейн. С любопытством он осматривался, и увидел в южной части помещения для прислуги, а в северной зверинец. Его тянула туда, он уже второй раз во дворце, но и в этот раз поражен, как и прежде, его великолепием.
Сам же дворец располагался в восточной части. Апартаменты фараона, женская половина и комнаты для гостей. А также небольшие дворики с верандами, вокруг которых размещались галереи, жилые помещения, колонные залы и прочее.
Все постройки возведены из высушенных глиняных кирпичей — очень недолговечного материала. Каждый новый фараон строил свой личный дворец, а прежний — постепенно разрушался.
Жрец с сыном вошли в торжественный зал дворца, там было шумно. Фараон сидел на скамье, покрытой шкурой антилопы. На его голове был облегчённый головной убор немес, который увенчивался урией. Вместо схенти на нём был узкий треугольный передник из более плотной ткани.
Лицо Каа было радостным, он с удовольствием смотрел на веселье вокруг. Танцовщицы кружились, звучала музыка, во дворце был праздник.
Фараон, увидев верховного жреца Амона Удиму и его сына, дал знак им приблизиться. Мальчишке не нравилась вся эта суета, но ослушаться отца он не мог и потому замер рядом, понурив голову.
Суета во дворце была в честь зародившейся новой жизни. Одна из наложниц фараона понесла, и это было радостное известие. У фараона Каа, хотя он был уже не молод, не было наследника.
Одна за другой, наложницы фараона, теряли долгожданных наследников, не дождавшись их рождения. Каждая из них надеялась стать женой фараона и царицей Египта. Если бы ребенок родился, так бы и было.
Но фараона надежды умирали, унося с собой и жизни девушек. По Египту разнёсся слух о кровожадности Каа, убивающем наложниц и своих детей. В последние годы, нередко ещё не войдя на ложе фараона, девушки убивали себя сами или умирали от страха в первую ночь.
В этот раз Амон был милостив и послал фараону надежду. Каа будто помолодел, радостный и улыбающийся он приветствовал своего верховного жреца.
— Проросла пшеница![2] — услышал стоявший чуть в стороне сын жреца.
Ему было не интересно, что там за пшеница проросла. Он смотрел на небольшое изображение на стене. Там была изображена жена фараона. Много лет назад у Каа была жена, молодая и очень красивая. Конечно, мальчишка её не видел, только слышал о том, как фараон её любил и как страдал после её гибели. Изображения погибшей царицы были на стенах дворца и в самом Тинисе повсюду. Ей были посвящены храмы и множество скульптур.
Мальчишка присмотрелся к изображению на стене повнимательнее, оно напомнили ему кого-то до этого увиденного. Задумавшись, он немного нахмурился, и вдруг на смуглом лице сына жреца появилась улыбка.
Он вспомнил её, девчонку со светлыми волосами и незабываемым голосом. Ручеек в оазисе, хочется слушать и слушать это журчание.
Мальчишка вновь посмотрел на изображение на стене. У царицы были тоже светлые волосы, это было необычно. Склонив голову на бок, он думал. Его отец, верховный жрец, не скупился и обучал сына. Все знания, что только были в Египте, были доступны ему. И потому он знал, что жена фараона была издалека, откуда то из-за дальнего моря. Там живут люди со светлыми волосами, голубыми глазами и такого же цвета кровью.
Как там звали девчонку? — попытался вспомнить он.
Нефе? Да именно Нефе.
А глаза, какие у неё? Серые. Да-да серые, только очень светлые.
И кровь у неё голубая…
Мальчишка растерянно смотрел на изображение царицы и именно в этот момент отец позвал его.
— Хотепсехемви[3], идем. Куда ты всё время смотришь? — произнес он на языке своей родной Нубии[4].
Сын пошел за отцом, и они удалились внутрь дворца фараона.