— Правильно мыслите.
— И еще: опечатайте все сортиры и не позволяйте никому туда заходить, даже экспертам, пока я сам не осмотрю их.
— Договорились.
Я подошел к Синтии, укладывающей вещи убитой обратно в сумочку с помощью носового платка.
— Есть что-нибудь интересное?
— Ничего особенного: бумажник, деньги, ключи, счет из ресторана офицерского клуба, где она ужинала вчера вечером. Она съела салат, курицу, выпила вина и кофе. Мы с ней, похоже, были там в одно время.
— Так вы знакомы? — спросил подошедший к нам полковник Кент. — Выпиваете вместе?
— Нет, мы были в баре каждый сам по себе, — ответил я. — У нас лишь шапочное знакомство. А где жила убитая? — спросил я у Синтии.
— Вне гарнизона, к сожалению: Виктори-Гарденс, это по Виктори-драйв в Мидленде, в сорок пятом блоке жилого комплекса.
— Я позвоню начальнику мидлендской полиции Ярдли, он получит ордер и встретит нас там, — сказал Кент.
— Нет, Билл, не нужно привлекать посторонних лиц.
— Но вы не имеете права обыскивать жилище убитой без специального разрешения гражданских властей, — возразил Кент. — Мидленд не в нашей юрисдикции.
— Я поведу машину, — сказала Синтия, протягивая мне связку ключей из сумочки Энн Кэмпбелл.
— Вы не имеете права! — повторил Кент, нахмурившись.
Отделив от связки ключи от машины убитой, я вручил их полковнику со словами:
— Выясните, где ее машина, и наложите на нее арест.
Я направился к «мустангу» Синтии, продолжая на ходу:
— Вам лучше остаться здесь, полковник Кент, и следить за развитием событий на месте. В своем рапорте можете отметить, что я намеревался направиться в полицию Мидленда. Ответственность за все свои поступки я возьму на себя.
— Пол, вы не знаете Ярдли, — сказал Кент. — Этот красношеий сукин сын такого не потерпит. Он задаст вам перцу.
— Ему придется сперва дождаться своей очереди, — парировал я. — Не ему одному захочется добраться до моей задницы. Послушайте, Билл, мне важно первому осмотреть жилище Кэмпбелл. Возможно, придется изъять кое-что, бросающее тень на ее репутацию, репутацию ее семьи, друзей и армии в целом. Вы согласны? А уже потом мы дадим порыться там вашему Ярдли. О’кей?
Кент, кажется, правильно понял меня, кивнув в знак согласия.
Когда мы с Синтией уселись на передние сиденья ее машины, я сказал Кенту:
— Скорее всего, я вам позвоню оттуда.
Синтия тронула «мустанг» с места, развернулась, и мы понеслись по пустынному шоссе, быстро набирая скорость.
— Мне как-то не по себе, — первой нарушила затянувшееся молчание Синтия.
— Паршивое дельце, — согласился я.
— Отвратительное, — покосилась она на меня. — Или ты уже привык к подобным случаям?
— Слава Богу, нет, — сказал я. — Мне доводилось расследовать не так уж много подобных дел.
— Думаю, я смогу быть тебе полезной, — с тяжелым вздохом проговорила Синтия. — Но не хотелось бы тебя стеснять.
— Нет проблем, — откликнулся я. — Но с нами всегда будет Брюссель.
— Что?!
— Столица Бельгии. — Вот дрянь!
Мы помолчали, потом Синтия спросила:
— Почему?
— Почему Брюссель столица Бельгии? Или почему он будет с нами?
— Нет, Пол, почему ее убили?
Я в этот момент думал не об убийстве, а о нашем с Синтией романе в Брюсселе.
— Ну, возможные мотивы убийства перечислены в инструкции: корысть, месть, ревность, желание скрыть другое преступление, избежать унижения или позора, а также маниакальное стремление убивать, — с неохотой ответил я.
— А в данном случае? Как ты считаешь?
— Если убийству предшествует изнасилование, это обычно объясняется желанием отомстить, или ревностью, или стремлением затруднить опознание насильника. Она могла его знать, или же впоследствии опознать, если на нем не было маски. Но, с другой стороны, — подумав, добавил я, — данный случай смахивает на убийство на сексуальной почве, совершенное садистом-маньяком, извращенцем, получающим сексуальное удовлетворение от убийства как такового, так что ему даже не обязательно было вводить ей во влагалище свой пенис. Но определенно судить мы пока не можем.
Синтия кивнула, но ничего не сказала.
— А что ты думаешь? — спросил ее я.
Она ответила не сразу.
— Совершенно очевидно, что убийство было заранее подготовлено, — наконец произнесла она. — Преступник запасся палаточными колышками, веревкой и инструментом для забивания колышков в землю. У него также должно было иметься оружие для запугивания жертвы, которая тоже была вооружена.
— Продолжай, я слушаю.
— Преступник напал на жертву внезапно, заставил ее отбросить в сторону пистолет, раздеться почти догола и вывел ее на стрельбище.
— Хорошо. Только не очень все это увязывается с ее характером. Она была не из податливых.
— Для меня это тоже остается загадкой. Возможно, преступников было двое, — сказала Синтия. — И они не обязательно были мужского пола, во всяком случае, мы не можем этого утверждать, пока нет результатов лабораторных исследований.
— О’кей, — согласился я, несколько уязвленный тем, что сам не подумал об этом. — Но почему отсутствуют следы борьбы?
— Не знаю, — покачала головой Синтия. — Обычно без применения силы не обходится. Тем не менее след от шнура тоже кое о чем говорит. По дружбе такое не делается.
— Не спорю, — согласился я. — Но и особой ненависти этот малый к ней не испытывал.
— И любви тоже, — усмехнулась Синтия.
— А вот об этом-то как раз можно поспорить, — сказал я.
— Послушай, ведь ты дока в подобных делах. А не доводилось ли тебе раньше сталкиваться с похожими преступлениями?
— Данный случай напоминает мне так называемые организованные изнасилования, — подумав, ответила Синтия. — Совершенно очевидно, что преступление было запланировано и подготовлено. Остается лишь уточнить, знал ли насильник жертву и выследил ее специально или случайно напал на нее в процессе «свободного поиска».
— Я думаю, на нем была военная форма, — предположил я. — Именно поэтому Кэмпбелл не насторожилась.
— Не исключено и такое.
Я высунулся из окна, подставив лицо солнцу, и с наслаждением вдохнул насыщенный запахом сырой сосны воздух. Освежившись, я поднял стекло, откинулся на спинку сиденья и стал мысленно восстанавливать картину случившегося, представляя себе Энн Кэмпбелл сперва распятой в обнаженном виде на земле, потом стоящей босыми ногами на том же месте, потом идущей от своей машины к стрельбищу и так далее. Цельной картины из эпизодов не получалось.
— Послушай, Пол, — прервала мои размышления Синтия, — у нее на одежде и обуви были метки с ее именем, как у каждого военнослужащего. Так не эти ли метки и являются звеном, связующим все пропавшие вещи? Ну что, я права?
— Абсолютно права, — согласился я и подумал, что это даже здорово, что женщины видят мир иначе, чем мужчины. В самом деле здорово!
— Получается, что убийца хотел заполучить — что именно? Трофеи? Вещественные доказательства? Сувениры на память? Это типично для психологии сложившегося сексуального маньяка.
— Однако оставил же он ее нижнее белье и сумочку! — возразил я. — Нет, все эти пропавшие вещи объединяет совсем другое, а именно то, что все они армейского образца, включая кобуру и пистолет, на которых нет имени владельца. Насильник оставил исключительно гражданские вещи — часы, сумочку, трусики и лифчик. И это при том, что по ним несложно определить, кому они принадлежат. Ну что, я прав?
— Будем состязаться, кто из нас умнее?
— Нет, Синтия. Будем расследовать убийство и обмениваться версиями.
— Ладно, не сердись. Как напарникам нам действительно нужно обмениваться своими предположениями, если мы хотим скорее докопаться до сути.
— Прекрасно. — Напарник.
Синтия немного помолчала, потом спросила:
— Скажи как профессионал, почему преступник унес только армейские принадлежности?
— В древности у воинов был обычай снимать с убитого врага доспехи и оружие, оставляя его в исподнем.
— И ты думаешь, поэтому этот тип забрал ее обмундирование и пистолет с кобурой?
— А почему бы и нет? Но это всего лишь гипотеза. Возможно, это уловка, чтобы замести следы, а может быть, проявление неизвестного мне нарушения психики. Да и насиловал ли он ее вообще? А если ему просто хотелось выпятить именно сексуальный мотив преступления? Или опозорить?
— Но зачем?
— Пока не знаю. Нужно подумать. Я склонен предположить, что преступник и жертва были знакомы.
Признаться, я в этом и не сомневался. Какое-то время мы ехали молча, потом я сказал:
— Не знаю, почему это произошло, но представим себе на минуту следующую картину: Энн Кэмпбелл покидает пост в штабе и отправляется на стрельбище, предварительно условившись о встрече с любовником. Они уже не раз проделывали подобное. Он играет роль вооруженного бандита — нападает на нее, заставляет раздеться, и они выделывают все эти дурацкие штуки с привязыванием рук и ног к колышкам для остроты ощущений. Ты понимаешь, о чем я говорю? — покосился я на Синтию.
— Половые извращения — это больше по твоей части, — сказала она. — Твоя версия похожа на фантазии самца. Я хочу сказать, какая женщина добровольно согласится на то, чтобы ее распяли на холодной земле, к тому же ради удовольствия?
Было очевидно, что спор затягивался, а я еще не завтракал.
— Ты понимаешь, почему под веревку на шее были подсунуты ее трусики? — спросил я.
— Нет. Объясни!
— Посмотри сама в учебнике в главе о сексуальных удушениях.
— Хорошо.
— А ты обратила внимание на темное пятно на ее правой ступне? Нет? Если оно от дорожного покрытия, то какого черта она уже там сняла обувь?
— Ее заставили раздеться возле ее джипа.
— Тогда почему ее белье очутилось на стрельбище?
— Она разделась у машины, или даже в машине, взяла одежду с собой и несла ее до того места, где он ее распял. Понимаешь, все это было частью их сценария, Пол. Есть такие вещи, которых нормальным людям не понять, они имеют значение только для манья