о в фургоне, да разок мы смогли воспользоваться гостеприимством моей хозяйки и отсутствием других квартирантов. Лорика вся эта предсвадебная атмосфера захватила полностью, девочка цвела и пахла, распространяя вокруг себя магические флюиды счастья. Да, еще придет настоящее осознание бездетности, даже не знаю, как мы с этим справимся, но сейчас… Сейчас мы с ней просто упивались счастьем, которого у нас раньше никогда не было. Мы словно запасали его впрок, наполняя этим восхитительным ощущением глубины наших душ и закрома памяти, чтобы когда-нибудь потом в тяжелые минуты воспользоваться нашими запасами или хотя бы воспоминаниями о нынешних днях — днях, когда мы могли такие запасы делать. Да только ради этого нам обоим стоило встретиться — что год с лишним назад, что сейчас!
Потихоньку стали прибывать мои борзописцы. Строго говоря, тех, кто заслуживал такого определения, то есть репортеров, всего-то пять человек и было. Остальные — фотографы, художники (техника фотографии пока еще оставляла желать много лучшего), работники походной типографии (свои войска оставлять без идейной накачки тоже не стоит) да телеграфисты. Чтобы я в своем чиновничьем ранге мог быть их непосредственным и полноправным начальником, все они были либо тоже военными чиновниками (в младших, понятно, чинах), либо нестроевыми. Назначив себе заместителя — хорошо знакомого по совместной работе в «Коммерческом вестнике» Виннера, теперь уже военно-полевого ассистента — я спихнул на него прием и размещение новоприбывающих, и вплотную занялся подготовкой к историческому для меня событию.
Рассчитать время отъезда я попросил Киннеса, опытного кавалериста. К делу ротмистр подошел основательно. Внимательно осмотрев наших с капитаном Линнгройсом и лейтенантом Лоди коней, а также ознакомившись с посадкой в седле и манерой езды каждого из нас, а также заехав на ярмарку, чтобы лично оценить лошадей и фургон Триамов, он минут пять что-то считал в уме, а затем выдал свое авторитетное мнение. По его словам получалось, что Триамам вполне можно ехать обычным для них порядком, то есть покинуть город с раннего утра и не очень поздним вечером оказаться дома, а вот нам, чтобы прибыть на лесной хутор в начале следующего дня, следовало выдвинуться еще затемно. Скорость передвижения, по расчетам ротмистра, у нас должна была быть примерно в полтора раза выше, но надо же дать хозяевам время приготовиться к встрече таких гостей!
Глава 23
— А что, почтенный хозяин, молва идет, будто дочка твоя старшая в девицах засиделась? А то у нас и жених имеется!
Смотреть, как сухопарый Киннес надувает щеки и вообще ведет себя так, как будто у него выросло вдруг огромное пузо, которым он прямо сейчас затолкает Корната в дом, было смешно, но я пока сдерживался.
— Жених, говоришь? А у жениха твоего только глаза загляделись, да в кошельке мухи не засиделись? А то дочка моя меньше ведра пива за раз и не пьет, а на закуску три круга колбасы возьмет да хлеба каравай, только подавай!
Корнат, уже почти что мой тесть, стоял в своем темно-зеленом парадном мундире на крыльце дома, подбоченившись правой рукой, левой опираясь на толстую палку. По левую руку от него переминался с ноги на ногу с трудом строящий серьезное лицо Фиарн, тоже в мундире, по правую встала Таани в алинкином наряде, из-за нее с веселым любопытством выглядывала Тирри. Касси, надо полагать, тоже в обновках и с Корнатом-младшим, держалась за ними, и где-то совсем уж позади их всех раздался знакомый и такой родной смешок. Я попытался представить себе Лорика, поглощающего съестное в таких объемах, и тоже хихикнул.
— Денег у нашего жениха не сосчитать, — важно провозгласил Киннес, — потому как и считать нечего. А сам он справный да ладный. Хлеба каравай ему на один зуб, а иных зубов и нету совсем, а пива ведро — только губы намочить, а то ведь он то ведро и не поднимет! Так что, хозяин, отдашь девицу нашему кавалеру?
Не скажу, что такая презентация жениха и невесты выглядела прямо уж верхом остроумия, но всем явно было весело. Да и мне, чего уж греха таить, тоже.
— А и отдам, — согласился Корнат. — Заходите в дом, а мы ее вам приведем.
Когда мы зашли, Лорку я не увидел, должно быть, это тоже было частью ритуала.
— Ну-ка, женушка да сношенька, девку с лавки поднимите, да к нам сюда несите, — под эти слова Таня и Каська чинно удалились, а Корнат продолжал:
— Только вот ведь беда — одолела дочку нужда. Нечего ей на свадьбу надеть, да за столом не на чем сидеть. Вот ежели подпояшете ее поясом красным, да не атласным, усадите на золотую подушку-сидушку, тогда ее и забирайте, да свадьбу играйте!
А ловко у него получается рифмовать на ходу! Вот уж не подозревал, что у этого серьезного мужика такой талант! Ну раз так, подумал я, то сейчас я тебе подыграю…
Когда мать с невесткой ввели Лорку, держа ее под руки, я повернулся к Лоди и Линнгройсу и, стараясь говорить глубоким басом, обратился к ним:
— Ну-ка, сваты, лихие хваты! Пояс с подушкой несите, невесте моей сей же час вручите!
Под общий смех лейтенант с капитаном удалились, но уже вскоре вернулись с затребованными предметами. Сначала Таня и Каська осторожно, чтобы не поломать, надели Лорке на талию «красный пояс» — круг колбасы. Затем лейтенант положил на лавку здоровую головку сыра, Лорка на нее уселась, а те же Таня с Каськой тщательно проследили, чтобы «подушка-сидушка» оказалась никак не меньше той части лоркиного тела, которой моя невеста на этой «подушке» восседала, но и не так уж чтобы совсем намного больше. Размеры с Лорика я снял заранее, так что все сошлось, что называется, тютелька в тютельку.
— Вот тебе, дочка, жених, счастья вам с ним на двоих! Вот тебе моя дочь, мил человек, живите с ней счастливо целый век! — взяв дочь и меня за руки, Корнат подтянул нас друг к другу и под приветственные крики присутствующих мы с Лориком поцеловались.
На этом церемония сватовства и закончилась. Честно говоря, даже имея некоторое представление о том, как это происходит (Лорка просветила), я и не ожидал, что будет так весело. Да она, собственно, только о выкупе в круг колбасы и головку сыра и рассказывала, так что поэтические импровизации Корната да расхваливание меня Киннесом стали приятным сюрпризом. Вообще-то, полагалось еще устроить общее застолье, но из-за того, что на все про все времени у нас было немного, пирушку решили устроить ближе к вечеру, а сейчас отправили сватов и Фиарна на хутор лесного старосты договориться насчет завтрашней собственно свадебной церемонии, а заодно отвезти все, что для этого от нас требовалось, и пригласить гостей. И пока они исполняли порученное, я вручил подарки Корнату и младшим, а потом мы с главой семейства Триамов уединились, чтобы пропустить по стаканчику вина и поговорить.
— Хорошо, что ты приехал, — довольный Корнат отхлебнул густого красного вина и отправил в рот кусок сыра. — Лорка этот год прямо сохла по тебе. Я уж боялся, сбежит из дома к тебе в Вельгунден.
— Не успела, как видишь, — я тоже глотнул вина. — А то бы разминулись еще.
Корнат согласно кивнул и потянул руку за следующей порцией закуски.
— Майором стал, — кинул он выразительный взгляд на мои погоны, — да сваты у тебя тоже офицеры. На войну, не иначе, к нам?
— Да какой из меня майор? Чиновник я, военно-полевой инспектор, и то, пока война, — отмахнулся я. Мы еще поговорили о том, чем я занимаюсь (особой конкретики я не сообщил, но на то «я теперича не то что давеча» прозрачно намекнул), о том, как устроились мои друзья (тут рассказал все как есть), потом Корнат попенял мне, что я их не привез, а я клятвенно обещал устроить общую встречу как только, так сразу, я поинтересовался, что у Корната с ногой (как я понял, растяжение связок голеностопа — неприятно, но не страшно), а когда все дежурные темы были обсуждены, я перешел к главному.
— В общем, Корнат, что война будет, ты, конечно понимаешь.
— Понимаю, как не понять, — согласился он. — Считай, уже год, как мерасков не гоняли, пора бы.
— Нет, на этот раз все по-другому будет, — я сделал пару глотков и отставил стакан в сторону, показывая, что разговор предстоит серьезный. — Император всю Мераскову степь забирает.
— Вот как даже? — Корнат тоже отставил стакан.
— Вот так, — в тон ему сказал я. — А значит, тебе и Фиарну доплачивать за охрану границы перестанут, да и патроны давать больше не будут.
— С чего бы? — удивился он. — Мераски-то свои привычки не бросят, хоть их и заберут в Империю!
— То-то и оно, что не заберут, — выдавать государственную тайну, конечно, нехорошо, но все равно тут это узнают быстро, так уж пусть мои близкие будут первыми. — Император забирает землю, а мераски на ней ему и даром не надобны.
— Ого! — Корнат, похоже, начал соображать, что пахнет чем-то серьезным. — И куда их?
— За Филлиран, — Филлираном на имперских картах называлась река, разделявшая мерасков и даянов.
— Прямо всех? — к столь радикальному решению вопроса Корнат, похоже, готов не был.
— Особо упорных — на четыре локтя вниз, — уточнил я. Хоть систему мер, аналогичную нашей метрической, в Империи ввели лет уже полтораста назад, старые меры продолжали, как и у нас, жить в пословицах, поговорках и идиомах. «Четырьмя локтями вниз» называлась могила, по стандартному, еще со времен Синей смерти, размеру ее глубины.
— А нас куда? — Корнат помрачнел и, тяжело вздохнув, посмотрел на отставленный стакан. Но пить не стал.
— Леса в долине Филлирана тоже есть. Может, они там и другие какие-то, я не знаю, но есть, это точно. Так что можно туда. Можно остаться и лесничествовать здесь. Я так понимаю — кто-то подастся на новую границу, кто-то останется. Но по-старому уже не будет.
— Спасибо, что сказал, — Корнат все-таки выпил и тут же налил себе еще. — Завтра на свадьбу многие наши придут, потом с ними и обсудим…
До завтра, однако же, было еще неблизко, так что и посланцы успели вернуться, и небольшое застолье по поводу успешного сватовства организовали. Клевать носом что я, что мои сваты начали куда быстрее хозяев — все же в путь мы сегодня отправились совсем рано. На столе еще оставалось много чего съестного, когда нас развели по комнаткам и устроили на ночлег.