Проходя в темноте по длинным коридорам, даже Кейтлин пару раз вздрогнула, чувствуя, будто не одна здесь, прислушиваясь к звукам, которые мог издавать другой человек или ветер, бьющий в окно.
Однако она без помех спустилась на первый этаж и вышла через парадную дверь к воротам. Кейтлин запомнила код, когда Перкинс привез их домой из «Грейкорта», и быстро ввела, молясь, чтобы его не сменили. Ворота беззвучно открылись, и она с облегчением вздохнула.
До станции было десять миль. В холоде и темноте она упорно шла вдоль извилистой проселочной дороги. Она не единожды пряталась в кустах от машин, возвращавшихся с рождественских вечеринок. Рисковать нельзя, иначе поймают. Кейтлин рассчитывала, что где-то до десяти утра ее исчезновение не заметят. И тогда она оторвется от преследователей.
Когда она наконец добралась до станции, взошло холодное зимнее солнце. Кейтлин села в уголке в зале ожидания, как можно дальше от двери, от сквозняка, стараясь согреться.
Билетная касса открылась перед прибытием первого поезда. У нее была пара сотенных купюр, взятых вчера у Изабель на туалетном столике. Кейтлин О’Дуайер крадет деньги и убегает. Кто бы мог подумать? Ей казалось, что денег у нее целое состояние. Однако через пять минут от них мало что осталось: большую часть она потратила на билет.
Кассир с любопытством проводил ее взглядом, когда она пошла на перрон. Юная девушка, без сопровождения, покупает билет в один конец до Лондона накануне Рождества… Как только она оказалась вне зоны слышимости, он поднял трубку телефона.
Когда Кейтлин вышла из вагона на Паддингтонском вокзале, ее уже ждали. В конце перрона трое полицейских, с ними двое крепких мужчин в темных костюмах, всматривались в лица в толпе. Кейтлин инстинктивно поняла, что ищут ее, и огляделась в поисках пути к бегству. На секунду она даже подумала о том, чтобы вернуться в поезд, но выходящие пассажиры хлынули потоком, увлекая ее за собой. Ничего не поделаешь – ей придется как-то проскользнуть. Она пристроилась к большой шумной семье и попыталась с ней слиться.
Кейтлин уверенно шла к выходу. Когда полицейский встретился с ней взглядом, она вызывающе посмотрела в ответ, как будто ей нечего было скрывать. Но уловка, какой бы умной ни была, не сработала.
На ее плечо легла рука, и кто-то сказал:
– Мисс, пройдемте с нами.
Большая счастливая семья продолжила путешествие без нее. Кейтлин завистливо проводила их взглядом.
Крепкие мужчины работали на Уильяма, им приказали вернуть ее домой. По дороге в Олдрингем они не произнесли ни слова. Когда они вернулись в поместье, уже вечерело. Уильям ждал ее один.
В кабинете он начал лекцию, которую, очевидно, готовил весь день. О чем только она думает? Ищет приключений себе, беспокойства ему и домашним. Кейтлин угрюмо его слушала.
Уильям взглянул на мрачное лицо и пришел в отчаяние. Кейтлин ли это? Сердитая? Такой он ее себе не представлял. Что случилось с милой спокойной девочкой, с которой он встретился шесть месяцев назад? Что ее так изменило?
– Разве ты не понимаешь, насколько это опасно? – спросил он. – Что, черт возьми, у тебя в голове?
И опять Кейтлин промолчала.
Уильям чувствовал, как растет разочарование. С ней могло случиться всякое. Если бы Изабель не пошла утром ее проведать… если бы кассир на станции не позвонил в полицию… Уильям за нее в ответе. Нужно что-то придумать, дабы такое не повторилось.
– Я не уверен, что до тебя дошло, – в конце концов заявил он. – Давай проясню одно.
Он наклонился над столом с посерьезневшим лицом, говоря низким непреклонным тоном:
– Можешь убегать сколько угодно, но обещаю, что буду тебя возвращать. Не важно, куда ты пойдешь и что сделаешь: я тебя найду. Пока тебе не исполнится восемнадцать, ты будешь жить под моей крышей. Понятно?
Когда она не ответила, он снова повторил:
– Я спрашиваю, тебе понятно?
Она медленно подняла голову и встретилась с ним взглядом.
– Да, понятно.
Уильям заглянул ей в глаза. В них была обида, но и смирение тоже.
– Хорошо, – сказал он. И подождал немного, прежде чем продолжить. – А теперь, может, ты хочешь о чем-нибудь поговорить?
Он смягчил тон.
– Если ты мне расскажешь, чем так расстроена, может, я смогу помочь?
Он надеялся, что его явно чем-то обеспокоенная дочь ему откроется. Но она покачала головой.
– Все хорошо. Просто устала. Я бы пошла спать, если можно.
Кейтлин видела, что он расстроился, но ей было все равно. Она ему ничем не обязана. Ее даже подмывало рассказать ему, что она чувствует: он бросил мать, когда та больше всего нуждалась в его поддержке, и нечего притворяться, что теперь Кейтлин ему небезразлична. Только что толку? Если Уильям вбил себе что-то в голову, ничего не изменить. Но это не значит, что у нее не может быть планов уйти отсюда на своих условиях.
Когда Кейтлин возвращалась наверх, в спальню, в мыслях впервые за последний месяц прояснилось. Ей здесь не место, но если Уильям не собирается ее отпускать, то придется остаться – по крайней мере, на следующие пару лет. Он сам сказал. Как только ей исполнится восемнадцать, она станет взрослой и сама о себе позаботится, уйдет от Мелвиллов. Мысль о том, что однажды она сбежит, поможет продержаться.
Часть IIИюнь 1993 – июнь 1995
Глава двенадцатая
– Держись подальше от Бельвиля, – так напутствовали Кейтлин девчонки из общежития.
У них было ясное представление о теме разговора. Бельвиль – квартал Парижа, которого лучше избегать. Нищий, бандитский, грязный и опасный. Французский Гарлем.
Но жилья в другом районе Кейтлин себе позволить не могла.
Агент по недвижимости это сказал четко, когда Кейтлин поведала ему, сколько может потратить. Может, она и хотела бы поселиться в Сен-Жермен или Марэ. Кто против? Но Бельвиль – это все, что он мог ей предложить.
Через час, стоя возле дома, адрес которого он нацарапал, Кейтлин поняла, почему получает это жилье задешево. Спрятанная в лабиринте узких, мощенных камнем улочек рядом с бульваром Виллет, площадь Сент-Март состояла из двух рядов облезлых цепочек домов начала двадцатого века. Своеобразное местечко, вот только большинство окон заколочены, а на стенах граффити.
Внутри было не лучше. Пять пролетов узкой лестницы привели Кейтлин на верхний этаж. Агент оптимистично описал крохотный чердак как «уютное меблированное гнездышко». Там была одна комнатка со сломанным диваном-кроватью, двумя газовыми конфорками и старым холодильником. В ванной пахло плесенью, а вокруг ванны на львиных ножках виднелось кольцо въевшейся грязи. Кейтлин невольно подумала о шикарном пентхаусе Уильяма на фешенебельной Сент-Оноре. А могла бы жить там в роскоши.
Только вот роскоши ей не хотелось. Она жаждала свободы и независимости. А это как раз ее олицетворение.
Быстро приняв решение, она повернулась к сутулой хозяйке и широко улыбнулась.
– C’est parfait[13], – заявила она.
Старуха вытаращила глаза, но быстро скрыла удивление. Если la belle irlandaise[14] хотелось переплачивать за эту помойку, зачем ее останавливать? Она взяла с Кейтлин задаток наличными и поспешила прочь, пока девчонка не передумала.
Кейтлин открыла рюкзак и поискала, куда повесить одежду. В комнате был крохотный деревянный гардероб и шаткий на вид комод. К счастью, пожитков у нее было не так уж много: ботинки мартинсы, кроссовки «Олл стар», три пары джинсов и куча футболок.
Начав распаковывать вещи, Кейтлин взглянула на себя в зеркало. От наивной пятнадцатилетней девочки, приехавшей три года назад в Олдрингем, не осталось и следа. Теперь она выглядела мрачно и модно: бледная кожа, черные волосы, подстриженные по-эльфийски коротко, идеально подходили к всеотрицающему гранжy[15], которым она увлеклась. В «Грейкорте» общий стиль одежды был вылощенно ученическим, и она выделялась. Шагая по школьным коридорам столетней давности, одетая в ставшие привычными выцветшие джинсы и футболку какой-то малоизвестной инди-группы, она выделялась как бунтарка, одиночка.
«Грейкорт». Слава богу, с учебой покончено. Она выполнила обещание, данное Уильяму в тот рождественский сочельник, и вернулась в школу. Однако на своих условиях. Вернулась, не стремясь с кем-нибудь подружиться или войти в новую компанию, не обращая внимания на сплетников. И, как только перестала обращать внимание, жить стало легче. Джордж по-прежнему старалась поддерживать хорошие отношения, но даже с ней Кейтлин держалась на расстоянии. Джордж – хорошая девчонка, но Кейтлин решила, что сближаться нет смысла – она не собиралась общаться ни с кем, кто знал ее последние три года.
Теперь, когда ей исполнилось восемнадцать, она наконец могла начать жить самостоятельно. И Париж открывал перед ней такую возможность. По иронии судьбы на эту мысль натолкнул ее именно Уильям.
С тех пор прошел почти год. В то время, как и у других выпускников, все ее мысли были о будущем. Только на одном уроке она прилагала хоть какие-то усилия – на рисовании. Кейтлин задумывалась о школе моды и дизайна.
Осенний семестр она посвятила заполнению бланков заявлений. Первым в списке числился лондонский Центральный колледж искусства и дизайна Святого Мартина, у которого была репутация эксцентричного заведения. Отличное место для изучения моды. И, скорее всего, она бы отправилась туда, если бы на это не обратил внимание Уильям.
– У меня в колледже отличные связи, – сообщил он. – Дай знать, когда назначат собеседование, и я замолвлю словечко.
Колледж сразу потерял для Кейтлин всю привлекательность.
Когда Перкинс высадил ее у школы в следующий воскресный вечер, она сразу же зашла в кабинет профориентации. Отыскав папку с курсами изобразительного искусства и дизайна, она начала выписывать лучшие школы моды – подальше от Лондона. Через полчаса она листала проспект École de la Chambre Syndicale de la couture parisienne – известный парижский колледж моды.