Около полуночи послышались предложения перейти куда-нибудь еще.
– Мы идем в клуб «Флеш д’ор», – объявил Филипп. – Вы с нами?
Люсьен вопросительно взглянул на Кейтлин.
– Я не могу, – ответила она. – У меня завтра работа.
– Тогда я провожу тебя до дома.
«Боже, нет!» – подумала она. Только этого ей не хватало. Романтическая прогулка домой, остановка у двери…
– Нет-нет, – быстро сказала она. – Тут недалеко. Правда, все будет хорошо.
– Но я настаиваю, – сказал он твердо. – Еще и потому, что Ален меня убьет, если с тобой что-нибудь случится.
Не придумав причину, чтобы отказаться, Кейтлин сдалась.
Во время двадцатиминутного пути до квартиры они не проронили ни слова. Молчали оба: Люсьен – потому что не умел разговаривать ни о чем, и Кейтлин, занятая мыслями. Она думала о том, как он прикоснулся к ее руке в кафе на прошлой неделе; о понимающем взгляде, который бросил на них Филипп; а еще о том, чего ждал Люсьен, провожая ее до дому. Потому что этого ей совсем не хотелось. Слишком рано после… ну, после того, что произошло в «Грейкорте».
Наконец они подошли к кафе. У парадной двери Кейтлин покрутила ключами. Она уже решила, что Люсьена в дом не пригласит. Это непременно создаст превратное впечатление, а у нее уже появилось ужасное чувство, что она наделала достаточно глупостей.
– Спасибо, что проводил до дома, – поблагодарила Кейтлин.
– Не за что. Буду крепче спать, зная, что с тобой всё в порядке.
Она знала, что нужно что-то сказать, что так продолжаться не может.
– Люсьен, пожалуйста…
Он вопросительно поднял бровь.
– Пожалуйста, что?
– Пожалуйста, перестаньте так говорить.
– Почему?
– Потому что я говорила вам раньше, – твердо сказала она. – Я не собираюсь с вами развлекаться.
Он развеселился и спросил:
– И почему нет?
– Потому что… – Она запнулась. – Потому что я слишком занята. У меня и учеба, и еще работа в кафе, так что совсем нет времени ни на что другое…
Она замолчала.
Кейтлин ожидала, что он начнет спорить. Но он протянул руку и длинными прохладными пальцами прикоснулся к ее щеке.
– Ладно, придется подумать, что можно сделать, чтобы ты изменила мнение, chérie[28].
Она не знала, что сказать. Но он и не искал ответа. В тот момент она вдруг поняла, как он близко. Как незаметно подошел. Он стоял так близко, что она чувствовала на своей щеке его дыхание, видела, как освещается бледным лунным светом лицо, когда он наклонил голову; что-то блеснуло у него в глазах – то, что она не смогла прочесть. Слишком поздно она поняла его намерение. Она все еще пыталась придумать, как его остановить, а он уже ее целовал.
Сначала он слегка коснулся ее губами, так нежно, что она даже не поняла, а было ли что. Не встретив сопротивления, его губы нашли ее по-настоящему, поцелуй стал крепче, глубже. Его руки оказались в ее волосах, он запрокинул ей голову и, скользнув языком по губам, их раздвинул.
Затрепетали, закрываясь, веки, по телу пробежала невольная дрожь желания. Как много времени прошло с тех пор, когда Кейтлин себя так чувствовала… Но когда Люсьен притянул ее ближе, вспыхнуло воспоминание, смутное воспоминание о темной комнате, и кровати, и о том вечере, который начался с поцелуя, очень похожего на этот, поцелуя, который обошелся ей дороже, чем она себе представляла.
«Черт! Что я делаю? – промелькнула у нее в голове мысль, а за ней другая: – Это ошибка».
Оттолкнув его, Кейтлин вырвалась из объятий.
– Люсьен, я же сказала «нет»!
Не успел он ответить, как она скрылась внутри.
Кейтлин прибежала в безопасность спальни, захлопнула дверь и осела на пол, заметив, как дрожит рука, когда она коснулась губ, все еще хранивших тепло поцелуя. Прошло много времени, прежде чем она смогла подняться с пола.
В следующий понедельник, когда Кейтлин вернулась из колледжа домой, под дверью ее ждал сверток. По форме и размеру нетрудно было догадаться, что внутри. Но все же, развернув его и увидев, что это и впрямь ее фотография из галереи, она была тронута, что Люсьен понял, как много для нее значил этот снимок. Все выходные она терзалась угрызениями совести из-за того, как ответила на его поцелуй. Теперь она чувствовала себя еще хуже.
В тот вечер, когда он зашел в кафе, она не преминула его поблагодарить.
– Это я так извинился за… за все, что сделал не так.
В голосе звучал вопрос, и она, избегая его взгляда, немного неловко произнесла:
– Спасибо.
Он подождал, пока она поднимет глаза, и указал на стул напротив себя.
– У тебя есть время посидеть со мной и выпить?
Настала ее очередь колебаться. Она и боялась сделать следующий шаг, впустить кого-то в душу, но и хотела побыть с Люсьеном, воспользоваться возможностью, чтобы двигаться дальше.
– Знаете, – сказала она, выдвигая стул, – кажется, мне нужен перерыв.
Он медленно улыбнулся.
– Очень рад это слышать.
Глава двадцать первая
Элизабет метко залепила факсу оплеуху. За последние несколько недель она обнаружила, какая капризная зануда эта машина. Сначала Элизабет терпеливо читала руководство и пыталась выяснить, в чем дело. Теперь всякий раз, когда факс кочевряжился и не набирал номер, она прибегала к насилию. Она уже собиралась стукнуть его снова, когда услышала, как кто-то ее зовет. Она подняла глаза и увидела, что на нее пристально смотрит Кэтлин.
Спустя три месяца строгая шотландка дружелюбнее не стала. Элизабет подозревала, что Кэтлин испытывает тайный трепет оттого, что помыкает дочерью босса. Элизабет научилась не обращать на это внимания. Гораздо легче быть любезной и ждать своего часа.
Она изобразила улыбку.
– Кэтлин, чем я могу помочь?
Та посмотрела еще пристальнее.
– Я оставила у вас на столе стопку для копирования. Сейчас иду обедать. Не могли бы вы подготовить ее к моему возвращению?
– Конечно, – дружелюбно ответила Элизабет.
Как только Кэтлин ушла, улыбка исчезла с лица Элизабет. Как ей осточертела эта вежливость. Каждый раз. Но, по крайней мере, хороший камуфляж: никто не видит, как она несчастна на этой работе.
Невероятно, но с того первого ужасного дня атмосфера только ухудшилась. Ей поручали самые рутинные работы в отделе. Посылали за кофе. В обеденный перерыв она отвечала на звонки, печатала и подшивала документы. Она часами простаивала над копировальным аппаратом, пока не ныла спина и не слезились глаза.
Вдобавок ко всему, она, похоже, никому не нравилась. В первые дни работы она подошла к Саре, самой молодой и дружелюбной девушке, и спросила, не хочет ли та пообедать в новом итальянском заведении, которое открылось недалеко от офиса за углом.
Сара и ухом не повела, неотрывно глядя в компьютер.
– Я не люблю итальянскую еду, – ответила она.
– Ладно, можно пойти куда-нибудь еще, – снова попыталась Элизабет.
– А я вообще не обедаю.
Пара сотрудников, сидевших поблизости, сдавленно хихикнула. Элизабет сглотнула, стараясь не показать обиды.
– Хорошо, я поняла, – поворачиваясь, спокойно сказала она.
В конце концов в обед она вышла одна, чтобы глотнуть свежего воздуха и перехватить сэндвич. Мимоходом заглянула в окно «Бертолли» – там, сидя перед окном и уткнувшись в итальянскую пасту, жевала вся команда, включая Сару. Наклонив голову, Элизабет поспешила дальше, не давая повода радоваться ее унижению.
С тех пор прошло три месяца. Три месяца копирования, подшивки файлов и пренебрежения со стороны коллег. В какой-то безумный миг она подумала об уходе. Элизабет вполне могла сказать отцу, что хочет какое-то время поработать где-нибудь еще – например, получить диплом МДА, магистра делового администрирования. И, возможно, так бы и поступила, если бы не Коул Гринвей. Не хотелось, чтобы он праздновал победу.
То, как он обошелся с ней в самый первый рабочий день, ее раздражало и, когда она видела, как он с важным видом расхаживает по офису, в то время как она вынуждена заниматься черной работой, еще больше приводило в бешенство. Но еще хуже, что все женщины в отделе сходили по нему с ума. Однажды она зашла в дамский туалет подправить макияж и случайно услышала, как Кэтлин и Сара говорили о нем.
– Веришь, в прошлую пятницу выпила и чуть не навязалась к нему домой, – призналась Кэтлин.
Сара хихикнула.
– Я тебя не виню. А что, он холостой?
– Да какая разница!
– Кэти! – снова хихикнула Сара. – Хотя я тебя понимаю. Он такой сексуальный.
Не задумываясь, Элизабет громко, пренебрежительно фыркнула.
Услышав ее, женщины обернулись.
– В чем дело? – потребовала ответа Кэтлин.
Элизабет пожала плечами.
– Ни в чем. Лично я не считаю Коула каким-то особенным, только и всего.
– Что ж, милочка, вы у нас одна такая, – парировала шотландка.
Вернувшись к себе за стол, Элизабет прокрутила разговор в голове. «Ладно, может, Коул и симпатичный, – нехотя признала она. – Только слишком уж задирает нос». Каждый раз проходя мимо нее в коридоре, он снисходительно улыбался, словно намекал, что преподал ей хороший урок. И каждый раз, увидев это, она клялась, что однажды, совсем скоро, она поставит его на место.
Не мешало бы еще сообразить как.
В первые несколько месяцев Элизабет, не поднимая головы, впитывала каждую каплю информации. Вне офиса она долгими часами читала ежегодные отчетные доклады фирмы и целый ряд деловых журналов. Именно из них она и почерпнула идею проводить субботу каждого месяца, работая в магазине. «Время, проведенное в торговом зале, – лучший способ узнать о том, как идут дела у вашего бизнеса», – заявил один генеральный директор глобальной розничной сети. Каждый день Элизабет узнавала об отрасли что-то новое. Она копила находки и ждала, когда подвернется возможность проявить себя.
Возможность не заставила себя долго ждать.
Однажды в четверг Коул просунул голову в ее каморку и попросил, чтобы она вела протокол заседания совета директоров в этом месяце.