Ее рвение произвело на Коула большое впечатление. Многие девушки уступают инициативу парням. Перемена была приятной – эта женщина не боялась сделать первый шаг. Она двигалась вместе с ним, обнимая руками, прижимаясь ногами, толкая все глубже, словно не могла им насытиться. «О боже… о боже…» Она больше ни о чем не думала…
Она первой достигла пика блаженства. Чуть позже к ней присоединился он.
Проснувшись на следующее утро, Элизабет удивилась и немного рассердилась, увидев, что Коул спит рядом. Она ожидала, что он незаметно исчезнет к себе в номер, а он обнимал ее, словно не хотел отпускать.
Медленно, крадучись, стараясь не потревожить, она выскользнула из-под него. Как можно тише приняла душ и оделась. К ее облегчению, когда она выскользнула из комнаты, он все еще спал. Внизу ее ждала машина. К восьми она сидела за рабочим столом.
Через час появился Коул. Она на мгновение подняла голову, когда он вошел.
– Доброе утро, Коул.
Он, видимо, не заметил ее оживленного тона, потому что присел на край стола.
– Послушайте, я не ожидал, что вы сбежите от меня наутро, – улыбнулся он. – Что случилось?
Она подняла на него безразличные глаза.
– Ничего. Как обычно, работа. – Она помолчала. – На самом деле у меня нет времени болтать. Вам что-нибудь нужно?
– Просто хотел спросить, не захотите ли вы поужинать сегодня вечером. – Он еще не уловил ее настроения. – Я лечу в десять, но можно выйти пораньше…
– Зачем? Вы хотите что-нибудь обсудить?
Он нахмурился.
– Так, ничего особенного. Просто подумал, что, может… стоит поразвлечься.
Она отложила ручку и вздохнула.
– Это про вчерашний вечер? – в упор спросила она.
Он моргнул, опешив от вопроса.
– Мне кажется… Я подумал…
– Вы подумали, что я утром убежала пораньше, потому что устыдилась вчерашнего?
На этот раз Коул отвечать не стал. Элизабет невозмутимо улыбнулась.
– Тогда позвольте избавить вас от переживаний. Вчерашнее – это просто секс. Два человека, понравившихся друг другу, подчиняются естеству, законам природы. Как говорится, удовлетворяют естественные желания.
– Ой, вот только не надо так говорить!
– Нет, надо.
Она откинулась в кресле, и Коул понял, что она истинно наслаждается разговором.
– Видите ли, мне просто хотелось немного развлечься, поддаться порыву. А ваши угрызения совести постфактум только разрушают весь кайф.
Коул внимательно посмотрел на нее. Она видела, как он старается подавить ярость.
– Ладно, – ответил он. – Вас понял. Как пожелаете, Элизабет.
С этими словами он включил ноутбук. Остаток дня они работали молча. И холодно, кратко попрощались, когда он стал собираться к отъезду.
Элизабет на час задержалась в офисе и вернулась в отель. Только тогда, в тишине люкса, в преддверии очередного одинокого вечера, она невольно задумалась, а не ошиблась ли, не совершила ли большую глупость.
Глава двадцать седьмая
Розалинда Мелвилл умирала. Она точно это знала. Смерть захватила каждый кусочек пространства ее изысканно обставленной квартиры в Мейфэре, сведя ее мирок к одной комнате. Посетителей было немного. Большинство друзей уже покинули этот мир. Она вспомнила время, когда выходные превращались в бесконечную суматоху свадеб, за которыми неизбежно следовали крестины – и потом, немного погодя, начинались похороны.
Она тоже могла уже уйти. Большинство не выходило из больницы после второго сердечного приступа, но у Розалинды были средства, чтобы обеспечить великолепное лечение дома. Ее отпустили домой, и теперь она находилась под круглосуточным наблюдением нескольких медсестер. Они давали ей ингибиторы АПФ, их обучили пользоваться мобильным дефибриллятором, который занимал угол спальни, где когда-то стоял антикварный комод.
В конце жизни можно надеяться только на семью, сейчас умирающая это поняла. Верными посетителями были сыновья, еще Элизабет, когда бывала в Лондоне. Сегодня суббота, Уильям в Олдрингеме, но Пирс здесь, с ней. Много лет она жалела, что он не женился. А теперь была рада. Он никогда не жалел о времени, сидя у ее постели и держа ее за руку. Читал ей вслух «Войну и мир», но ей было трудно сосредоточиться, и она теряла нить сюжета.
Она слабо сжала его руку.
– На сегодня хватит, дорогой.
Даже сама удивилась, как тихо прозвучал голос. Осталось недолго, она была в этом уверена. Пирс остановился, как ему было сказано. Заложив в книгу закладку, чтобы не потерять место, где остановился, он положил роман ей на тумбочку.
– Я не рассказывал тебе, что сделал Коул Гринвей?
Розалинда слабо улыбнулась. Он никогда не сидел молча.
– Нет, – сказала она. – Кажется, не рассказывал.
Без дальнейшей просьбы он начал жаловаться на начальника отдела стратегического планирования «Мелвилла» – какое-то незначительное упущение, которое Розалинда толком не поняла. Она знала, что на самом деле его гложет. Уильям был непостоянен в привязанностях. Коул стал его новым ближайшим советником, а Пирсу хотелось оставить эту роль за собой. Он ненавидел, когда кто-нибудь вставал между ним и братом.
Когда он пустился в дебри объяснения о примененной защите от захвата компании, Розалинда поняла, что ее это больше не волнует. Компания, которую она так любила, теперь казалась неважной. Все эти годы, проведенные в погоне за деньгами, были бессмысленными перед лицом смерти. Это было прозрение, пришедшее за долгие дни, проведенные в постели. Сейчас важным стало только упокоиться с миром.
В последнее время она много думала о последствиях своих поступков, например, об изменениях в завещании. Она знала, как сильно они ранят Уильяма, и не хотела, чтобы ему досталось от нее такое наследство. Тем более что причины, побудившие ее изменить документ, казавшиеся серьезными пять лет назад, теперь не стоили выеденного яйца. Она также засомневалась в правильности решения дать Эмбер долю в компании, даже если она будет храниться по доверенности до ее совершеннолетия.
Но решение по завещанию было не самым значительным моментом. Ее мучило кое-что еще. То, в чем она должна была признаться Уильяму давным-давно. О том, что случилось за все эти годы с Кейти О’Дуайер.
Розалинда планировала затронуть эту тему в беседе с Пирсом сегодня. Она понимала, что ему не понравится то, что она должна рассказать. Пять лет назад она поклялась ему, что никогда ни словом не обмолвится о том, что они сделали, потому что это испортит его отношения с Уильямом. Но сейчас ей хотелось забрать обещание назад. Она не хотела умирать с нечистой совестью. Ей нужно было покаяться старшему сыну.
Глядя на Пирса, который самозабвенно болтал, не закрывая рта, она поняла, что устала и сегодня ничего ему не скажет. Но нужно это сделать как можно скорее. Пока не поздно.
Глава двадцать восьмая
Билли Райнер всегда считал, что лучшее снотворное – секс. Что-то, наверное, было в хорошем активном сексе перед сном, отчего он засыпал, как младенец. Какая-то своя химия. При выбросе семени в мозгах высвобождается гормон, который гасит тебя, как свет. Где-то он это вычитал, хотя вряд ли, он ведь почти ничего не читает. А если подумать, то, скорее всего, слышал об этом по телевизору, на ток-шоу Рики Лейк[38].
«Ага, – задумчиво кивнул он. – Вот это похоже на правду».
Он последний раз затянулся – курение после секса вошло в привычку, которую он не нарушал, – потом кинул окурок в ближайшую пивную банку и устроился на диване-кровати. Тонкие одеяла не знали стиральной машины с тех пор, как он сюда переехал, и пропитались сладковато-затхлым запахом спермы. Боже, как он мечтал вырваться из этой помойки. Как только на следующей неделе придут деньги, они с Джеком переедут куда-нибудь получше. И все благодаря Эмбер Мелвилл.
Встреча с Эмбер была счастливым случаем. Он сразу понял, что напал на золотую жилу. Юная, наивная и богатая до неприличия – просто манна небесная. Они с ней неплохо повеселились между делом. Однажды они уговорили ее прийти в школьной форме. Черт, это видео принесет им целое состояние. Ее ангельские светлые волосы, заплетенные в косички, девчоночьи груди, торчащие сквозь обтягивающую рубашку, спортивная юбка, под которой ничего нет… Билли чувствовал, что возбуждается от одной только мысли о ней. Он скользнул рукой по шортам к полутвердой плоти, все еще влажной после недавнего секса. Взглянув на спящую рядом с ним девушку, чье имя выпало из памяти, он подумал: сейчас бы минет… Может, согласится?
Билли уже собирался разбудить девчонку, но вдруг услышал, как по подъездной дорожке приближается машина. Он поднял голову и увидел пробивающийся сквозь занавески свет фар. Он забеспокоился: что-то не так. Сам он никого не ждал, и, насколько ему было известно, Джек тоже. Бывает, водитель свернул не туда. Тогда они видели, что ошиблись, и разворачивались.
Однако ничего подобного не произошло. Тормоза взвизгнули, и мотор затих. Хлопанье автомобильных дверей и хруст гравия на дорожке подсказали ему, что приехало несколько человек.
У парадной двери шаги стихли. Звонок не работал. Чтобы это понять, приехавшим хватило секунды. Потом послышался стук в дверь. Три коротких, громких удара по твердому дереву – и зловещая тишина. Инстинкт подсказал ему, что открывать не надо. Света в доме не было, машины на дорожке – тоже. Если он не издаст ни звука, чужаки – кто бы они ни были – подумают, что дом пуст, и свалят.
Он затаился в темноте и замер в ожидании. Слышалось только настойчивое тиканье часов и глухой звук сердца, бившегося все быстрее и быстрее. В какой-то момент промелькнула надежда: ушли. Но потом он услышал звук тяжелых ударов по двери.
«Бум, бум, бум». У него сжалось сердце.
О господи! Вышибают дверь.
Он вскочил, отчаянно нащупывая одежду, которую небрежно бросил на пол. В постели зашевелилась девчонка.
– Что там такое? – сонно спросила она.