Повернувшись, Уильям столкнулся с молодым человеком, протискивающимся сквозь толпу. Уильям даже остановился, поразившись длинным, развевающимся темным волосам, полупрозрачной коже и удивительным голубым глазам. Молодой человек сразу бросался в глаза, словно темный ангел. Из толпы его выделяла не только внешность, но и манеры – высокомерие Наполеона, которое, похоже, в крови у каждого француза.
Оба извинились и разошлись в разные стороны. Ни один из них не догадался, что оказались они здесь по одной и той же причине.
За кулисами Кейтлин переживала, с профессиональной точки зрения, самый важный вечер в жизни. Представители ведущих домов моды Парижа окружили ее, поздравляя с роскошным, но современным дизайном, заманивая на будущее. Она выиграла стажировку в «Диор», но никто не знал, как обернутся события дальше.
Кто-то похлопал ее по плечу, и она обернулась, думая, что это один из студентов. Однако перед ней стоял высокий стройный мужчина, не сводивший с нее холодных голубых глаз.
Люсьен.
Позже она скажет себе, что подтолкнуло ее его неожиданное появление. И в какой-то степени была бы права. Только она не впервые увидела его после разрыва. На самом деле она видела его много раз, хотя в те дни они почти не разговаривали. Обычно она могла подготовиться и скрыть чувства. А его неожиданное появление застало ее врасплох. Люсьен остался доволен произведенным впечатлением. Их разрыв сильно ударил по его самолюбию. Ему стоило больших усилий прийти сюда сегодня.
– Очень хотелось тебя поздравить, – сказал он, перехватывая инициативу, пока она пыталась взять себя в руки. – Коллекция получилась замечательной. Ты заслужила победу.
Воцарилось молчание. Кейтлин пыталась придумать, что бы такое сказать. В голове мелькнула мысль: как удачно, что она передумала и надела одно из платьев, которые не попали на показ. Очень женственное, с корсетом на косточках, пышной атласной нижней юбкой и прозрачным верхним пальто из шелковой органзы. Она отрастила волосы и завила их темными локонами, придавая своему образу готический романтизм, который наверняка оценил бы Люсьен.
– Я не ожидала, что ты придешь, – сказала она.
Он пожал плечами.
– Мне казалось, я перед тобой в долгу.
И снова воцарилось молчание.
– Мне пора.
Он кивнул ей и отвернулся. Время замедлилось. Увидев, что Люсьен собирается уйти, она поняла, что этого не хочет. Она вспомнила об Уильяме, ожидающем на улице, хотя у нее не было никакого желания его видеть. Подумала о вечеринке в отеле «Костес» и о том, как ей хотелось ее пропустить. А еще – как приятно снова увидеть Люсьена, как хорошо, что он пришел сегодня, хотя она боялась, что не придет.
И тогда она приняла решение.
– Люсьен?
Что-то в ее голосе его остановило, заставило вернуться и взглянуть на нее.
– Да, Кейтлин?
– Давай отсюда сбежим? – нерешительно сказала она, будто спрашивала.
Он расплылся в улыбке.
– Слушай, отличная мысль!
Когда они вернулись в его квартиру, все произошло очень быстро. Они сразу оказались в спальне, и он лихорадочно ее целовал. Целовал губы, шею, плечи. Они находились там же, где и несколько месяцев назад. Только на этот раз уходить она не собиралась.
Кейтлин услышала, как он бормочет:
– Я знал, что ты передумаешь, chérie.
Она удивительно отрешенно ощутила, как он расстегивает лифчик, стягивает с нее нижнее белье и кладет на кровать. Она не запаниковала, как раньше, когда он лег рядом. Просто намеревалась спокойно пройти всё до конца.
Теперь он был внутри и что-то говорил вроде: «Кейтлин, мне тебя так не хватало, каждый божий день». Он начал двигаться, сначала медленными толчками, потом быстрее, возбужденно наращивая темп.
«Осталось недолго», – подумала она.
Словно читая ее мысли, он схватил ее за плечи, и она, широко открыв глаза, увидела наслаждение на его лице, когда он подошел к наивысшей точке удовольствия. Когда он зарылся головой ей в шею, она слышала лишь приглушенный звук своего имени, повторяющийся снова и снова.
Потом она лежала в его объятиях. Он нежно целовал ее в лоб, нос, губы. Потом отстранился, посмотрел прямо в глаза и сказал со всей искренностью:
– Я люблю тебя, Кейтлин.
Она протянула руку к его лицу, сожалея, что не может ответить тем же. Она чувствовала лишь пустоту. Ту самую, которая сказала ей, что между ними все кончено.
Она дождалась, пока он заснул, и, тихонько выскользнув из постели, натянула одежду и вышла.
Вернувшись в квартиру, собрала вещи. С Парижем для нее было покончено. Ей хотелось полностью порвать с прошлым и начать все заново.
Распрощаться с прошлой жизнью оказалось удивительно легко. Она написала всего три письма: первое – в «Диор», объясняя, что отказывается от стажировки, второе – Веронике, вложив в конверт сумму за два месяца квартплаты, и последнее – Алену, с извинениями, что уезжает так срочно. Надо было бы написать Люсьену. Но слова почему-то не находились. В другой раз, когда соберется с мыслями, она с ним объяснится. Но пока в голову не приходило ничего.
В ту ночь Кейтлин села на самолет в Нью-Йорк. Из окна она видела, как тает вдали Париж.
«Опять сбегаешь», – упрекнул внутренний голос.
И она ответила: «А мне сейчас все равно».
Глава тридцать первая
– Я решила рассказать Уильяму.
Мать сжала руку Пирса. Был субботний день, он, как обычно, пришел в квартиру в Мейфэре составить ей компанию. Вместо просьбы почитать ей, как обычно, она сказала, что хочет кое-что обсудить.
Стараясь говорить как можно спокойнее, он спросил:
– О чем ты, мама? Что ты хочешь рассказать Уильяму?
Однако он просто тянул время. Он прекрасно знал, что она имеет в виду. Сбылись его худшие опасения.
– Пирс, – осторожно заговорила Розалинда и заглянула ему в глаза, умоляя ее понять. – Любовь моя, я собираюсь рассказать Уильяму о том, как мы поступили… что сделали с Кейти. Я хочу рассказать ему все. Мне нужно все исправить, пока не поздно.
«Но зачем? Зачем ему об этом говорить?» – подумал Пирс, пока мать низким хриплым голосом объясняла, что теперь, умирая, она чувствует необходимость признаться во всех грехах.
– Настало время покаяться. В кои-то веки я хочу поступить по справедливости.
Он опустил голову на руки, массируя пальцами виски, чтобы прогнать тупую боль. Что за эгоизм? Он не верил своим ушам. Гнев Уильяма будет длиться вечно и целиком ляжет на его плечи.
– А как же я? – едва слышно спросил он.
Она моргнула.
– А что ты?
Тогда он взглянул на нее. Неужели не понимает?
– Уильям меня возненавидит!
В комнате воцарилась тишина.
– Да, – спокойно ответила она. – Вполне возможно.
– Но это несправедливо! – вырвалось у него. – Я был уверен, что действую в его интересах. А теперь меня за это накажут!
– Пирс, пожалуйста, – жестко сказала она, как когда-то в детстве, когда его отчитывала. – Не пытайся меня отговорить. Я все равно поступлю по справедливости.
Она помолчала и глотнула воздуха прежде, чем продолжить.
– Я понимаю, что ошибалась, столько лет скрывая от него правду.
Она снова замолчала, переводя дыхание.
Пирс внимательно посмотрел на нее. Озабоченность ее здоровьем на мгновение перевесила злобу из-за ее стремления раскрыть тайну.
– Как ты, мама? Дать тебе воды?
– Нет, все нормально.
– Точно?
– Я сказала, что со мной всё в порядке, – отрезала она. – Дай мне закончить то, что я хочу сказать. Это важно.
Она снова вдохнула, раз, второй. Пирс терпеливо ждал продолжения.
– Я расскажу ему о том, что мы сделали, – наконец проговорила она. – Обо всем, а потом попрошу прощения. Если ты сделаешь то же самое, он выслушает и простит и тебя тоже.
– Ну нет, этого не будет! – заныл Пирс, понимая, как раздражает мать. – Он вычеркнет меня из своей жизни, и ты это прекрасно знаешь.
Она спокойно посмотрела на него.
– А разве это плохо?
– Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно посмотрел на нее он.
– О, Пирс!
Она тихонько рассмеялась.
– Ты прекрасно понимаешь, что это значит. Тебе почти сорок пять. Не пора ли жить своей жизнью, а не строить карьеру благодаря брату?
Удар под дых был сильным. Он ненавидел мать, когда она была в таком настроении. Она умела найти слова, чтобы ужалить посильнее.
– Ну, я считаю, что это не совсем так, – защищаясь, ответил он. – Уильям меня очень ценит.
– Он тебя терпит, милый. А это совсем другое дело.
– Неправда!
– Конечно, правда, – пренебрежительно отмахнулась она.
– Но…
– О, ради бога! – перебила его она. – Я устала с тобой спорить. – В ее голосе действительно слышалась усталость. – Мне все равно, как ты строишь свою жизнь. Ты достаточно взрослый, чтобы принимать решения. Как и я.
Голос теперь звучал хрипло, дыхание было поверхностным.
– И я просто хотела оказать тебе любезность… – Она замолчала и сделала вдох. – Оказать тебе любезность и предупредить… – Она снова замолчала, тяжело дыша. – Я собираюсь рассказать Уильяму о наших проделках. И ничто… – Теперь она по-настоящему боролась за каждое слово. – Что бы ты ни сказал, меня не остановит…
Она замолчала на середине фразы, словно хотела сделать еще один вдох. Но потом закашлялась, сильный мучительный кашель сотрясал ее до костей.
Пирс стоял, словно парализованный, ожидая, когда она придет в себя. Но она продолжала кашлять, и в ее глазах застыл ужас. Он слышал громкие судорожные вдохи и видел ее широко раскрытые глаза.
Наконец он обрел дар речи.
– Мама, чем тебе помочь?
Она протянула руку, и, проследив за ее взглядом на столик в изножье кровати, он понял, чего она хочет – таблетки нитроглицерина. У нее начался приступ стенокардии. Пирсу вспомнилось, что говорили в больнице: ссора может вызвать приступ.
Он взял пластиковый флакон и трясущимися руками начал отвинчивать крышку, долго возился с защитной крышкой, теряя драгоценные секунды. Наконец таблетка оказалась у него в руке. Он уже собирался передать ее, но остановился, внезапно вспомнив ее слова перед тем, как начался приступ удушья.