«Элизабет, наверное, удивляется, почему после долгого времени я помирилась с Уильямом», – размышляла Кейтлин.
Но если сестре и было любопытно, что произошло, вопросов она не задавала. Всегда тактичная, она не требовала объяснений. Это было ей несвойственно. Она просто признала, что Кейтлин теперь – часть их семьи. Она даже не ревновала, что единокровная сестра поселилась на Итон-сквер.
– Мне больше нравится в отеле, – ответила Элизабет, когда Кейтлин спросила, не возражает ли она. – Мне, откровенно говоря, кажется, что там душно, и я предпочитаю жить ближе к работе.
Знакомясь поближе с Уильямом, Кейтлин старалась сблизиться с Элизабет. Дело оказалось нелегким, потому что старшая сестра была так занята, что ей пришлось настоять на знакомстве с Коулом. Как только он прилетел в Британию, Кейтлин пригласила их с Элизабет на ужин.
Вечер прошел весело. Все слишком много выпили, смеялись и спорили до поздней ночи. Кейтлин нисколько не удивилась, обнаружив, что Коул такой же живой и целеустремленный, как Элизабет. Он так ею гордился, к тому же был от нее без ума. Посреди вечера Кейтлин выскочила на кухню проверить, готов ли ужин, и, вернувшись через пять минут, увидела, как Коул прижимает Элизабет к камину. Когда Кейтлин вошла, они отпрянули друг от друга, и она, смущаясь и завидуя тому, что они так сильно привязаны друг к другу, отвела взгляд, пока Элизабет поправляла одежду.
После этого вечера они собирались встречаться, хотя бы пару раз в месяц. Но когда договаривались о встрече, Элизабет приходилось отменять ее в последнюю минуту, потому что подворачивалось неотложное дело. Кейтлин понятия не имела, что задумала Элизабет, но в новой роли та была в своей стихии, полна энергии и энтузиазма. Оставалось лишь надеяться, что, как только пройдет безумие первых месяцев, у них будет больше возможностей проводить время вместе.
После пары месяцев работы в Англии жизнь Кейтлин пошла по заведенному порядку. В будни она обдумывала новую коллекцию, а в пятницу вечером ехала в Олдрингем, чтобы провести выходные с отцом. И если уже начинала беспокоиться, что плохо продвигается с новыми моделями, то тщательно скрывала это от отца. Постепенно ей придет в голову идея, наверняка придет. Просто нужно время. К несчастью, собрание совета, когда она должна предоставить эскизы, приближалось. Она не ожидала, что творческий процесс будет таким мучительным, но, хотя она никому в этом не признавалась, ей пришлось нелегко. Изначальная напускная храбрость, что она возродит компанию, начинала угасать.
Именно во время выходных в Олдрингеме произошло нечто такое, что отвлекло ее от трудностей на работе. Вернувшись с прогулки, они с Уильямом сидели в оранжерее, читая перед обедом воскресные газеты. Кейтлин взяла приложение и пробежала глазами по странице, заметив статью о лондонских событиях художественной жизни, которая показалась ей интересной. Она пролистала ее и, открыв разворот на две страницы, замерла.
Со страницы на нее смотрел Люсьен.
Глава тридцать девятая
Вернувшись в Англию, Элизабет провела первый месяц, стараясь понять, что происходит в головном офисе. Пока она работала в Японии, ей было трудно следить за событиями. Уильям вел себя деспотично и скрытно. Когда она вникла в подробности, то поняла почему. Дела шли из рук вон плохо. «Мелвилл» с трудом справлялся с платежами. Поставщики едва сдерживали раздражение. Компания еле-еле выполняла условия кредитных договоров.
– Папа, как ты мог такое допустить? – пробормотала она однажды поздно вечером, сидя в его кабинете.
Сейчас Элизабет ничего не могла с этим поделать, кроме как свести потери к минимуму. Она назначала встречи с основными поставщиками и уговаривала, выпрашивала и умоляла подождать. Пересмотрев список кредиторов, она работала с менеджером по закупкам, чтобы установить очередность платежей.
Через полтора месяца после переезда Элизабет к ней наконец присоединился Коул. Пока они жили врозь, он прощупывал почву, подыскивая место, где можно поселиться. Через друга он нашел жилье с мебелью, которое они могли снять.
– Идеальный вариант для нас, – сказал он после осмотра. – И прелесть в том, что переехать можно хоть сейчас.
Элизабет, жившей по большей части в отеле «Лейнсборо», было все равно, как выглядит жилье, лишь бы это была не гостиница. Но она немного удивилась, когда Коул повез ее посмотреть. Она ожидала увидеть модную квартиру в Докландс. А он привез ее в особняк в Челси-Харбор.
– Да, это очень разумно, – сказала она, пока он показывал ей окрестности.
Коул был доволен.
– Я знал, что тебе понравится.
Она не совсем то имела в виду, но решила: пусть будет так.
В конце концов, хотя ей бы хотелось, чтобы закрытый комплекс располагался немного ближе к пригороду, она понимала, почему Коул захотел там жить. За фальшивым фасадом эпохи Эдуарда Седьмого скрывался современный дом. В просторных и светлых комнатах с минимумом обстановки среди нейтрально окрашенных стен располагались все современные удобства, какие только можно пожелать: облицованные мрамором ванные с джакузи, аудиосистема «Банг-энд-Олуфсен», а в подвале был даже кинотеатр. Хороший дом, ничего не скажешь. К тому же у нее совсем нет времени искать что-то самой.
– Когда можно внести задаток? – спросила она.
За неделю до возможного возвращения к работе Уильям пошел к врачу, который посоветовал ему посидеть дома еще три месяца. Хотя Элизабет переживала, что отец не восстановился полностью, втайне она была довольна, что у нее еще есть время до его возвращения. А значит, пора обратить внимание на настоящую проблему компании: как поднять продажи. Последний доклад отдела стратегического планирования содержал пятьсот страниц детального анализа безо всяких выводов. Иными словами, напрасная трата времени. Исполнитель, очевидно, решил, что за ворохом потраченной бумаги никто не заметит, что автор понятия не имеет о том, что происходит. Во время руководства Коула такого не случалось. Что ж, если анализа нет, придется провести его самой. Она решила начать с основы основ. Когда она впервые пришла в «Мелвилл», то получила бесценное представление о делах компании, просто поработав на первом этаже. Этим она займется и сейчас. Проведет время в торговом зале.
Работа оказалась изнурительной. Она вставала в семь утра, на три часа зарывалась в таблицы и отчеты, а в десять спускалась в магазин.
До шести вечера Элизабет стояла за прилавком, пока не подкашивались ноги и не появлялось желание рухнуть в постель. Но, вернувшись за письменный стол, она разбиралась с бумагами, пока не слипались глаза. Потом, вымотанная, приходила домой и падала в кровать, чтобы проснуться утром и повторить все снова. К счастью, она как-то выживала при четырехчасовом сне. На еду времени тоже не хватало. За месяц Элизабет похудела на шесть килограммов.
Коулу это не нравилось: он считал, что она и так тощая. В отчаянии он стал заказывать ей обеды и ужины в ресторане.
Но и тогда, поглощенная каким-нибудь делом, она отставляла контейнер, едва попробовав еду. Элизабет держалась на одном адреналине. И ей это нравилось.
Работа в магазине буквально открывала глаза на состояние дел. Она обратила внимание на то, каким убогим выглядел торговый зал по сравнению с новыми дальневосточными магазинами: потертые ковры, неряшливые уборщицы, оставлявшие пыль на стеклянных витринах. Продавщицы со жвачкой в зубах и облупившимся на ногтях лаком не заботились о том, какое производят впечатление. Но больше всего Элизабет интересовали покупатели.
Людей приходило немало, но покупали немногие. Она даже удивилась. Если не брать во внимание одежду – территорию Кейтлин, – то с другими товарами все вроде бы было нормально. Аксессуары того же отличного качества, как и на протяжении свыше ста лет. Почему же они теперь не пользуются спросом, как раньше?
Ответ пришел однажды днем, во время второй недели работы в магазине, когда она обслуживала покупательницу, вернувшую девонширскую сумочку с монограммой бренда: сумка с длинными ручками, которую носят через плечо, изготовленная из коричневой телячьей кожи, была классической продукцией «Мелвилла». Стоимостью в пятьсот фунтов, она была одним из дешевых изделий этой линии. Такая же модель из страусиной кожи стоила в четыре раза дороже.
Элизабет молча обслужила покупательницу. В «Мелвилле» было принято принимать возврат, не задавая вопросов. Женщина, на вид средних лет и среднего достатка, явно забежала в обеденный перерыв с работы. Она немного нервничала – видимо, не часто заходила в такие магазины. Элизабет подождала, пока процедура закончится, а потом спросила, почему покупательница возвращает товар.
Женщина перегнулась через стеклянный прилавок, словно они обсуждали тайну.
– Откровенно говоря, я всегда мечтала иметь одну из сумочек «Мелвилла», – полушепотом призналась она. – Двадцатилетней девчонкой, работая в Лондоне, я не могла себе этого позволить. В этом году на пятидесятилетие муж сделал мне такой подарок. И я уже представляла, как буду хвалиться. Но…
Она заколебалась.
– Но что? – подтолкнула ее Элизабет.
– Но потом я зашла в местный «Фарм-Март» и увидела точно такую сумочку «Мелвилл» за двадцать пять фунтов. Я, конечно, понимаю, что это не одно и то же, – торопливо поправилась она. – Сумка из ваших дешевых товаров, и если приглядеться, то сразу это заметишь. Только после этого мне расхотелось носить настоящую. Для меня она… ну, как бы обесценилась, потеряла привлекательность.
В зале повисла тишина. Женщина увидела выражение лица Элизабет и нахмурилась.
– Извините, милая. Может, мне не стоило говорить. Это не повлияет на возврат?
Элизабет выдавила улыбку.
– Конечно, нет. – Она помолчала. – И спасибо за помощь.
Когда магазин закрылся, Элизабет ринулась наверх, чтобы переодеться, и вызвала такси, которое отвезло ее на Оксфорд-стрит к ближайшему «Фарм-Марту». Она даже растерялась, когда услышала, что «Мелвилл» снабжает подобные магазины. «Фарм-Март», розничная сеть магазинов на Хай-стрит, торгующая товарами для красоты и здоровья, славилась низкими ценами. Покупатели шли туда за дешевыми товарами. Торговая сеть была не из тех, с которыми «Мелвилл» хотел бы иметь связи. Конечно, Элизабет знала о линии товаров повседневного спроса с умеренными ценами, которую отец учредил в семидесятых. Но не представляла, что он мог связаться с такой барахолкой…