Ближайший магазин находился в восточном конце Оксфорд-стрит, ближе к Тоттенхэм-Корт-роуд, втиснутый между кафе с бургерами и магазином со сниженными ценами, торгующим одеждой с принтом «тай-дай»[48]. Внутри, как бы компенсируя неудачное расположение, магазин сверкал яркими красками и неестественной веселостью, товары освещались лампами дневного света. Ряды располагались в соответствии с ассортиментом по группам: средства по уходу за кожей, волосами, зубами… В конце, рядом с аптекой, Элизабет наткнулась на так называемые «дизайнерские» бренды. В дешевой пластиковой корзине лежало около пятидесяти подделок девонширской сумки, сложенных под огромной вывеской с ценами: каждая продавалась по двадцать пять фунтов, пару можно было купить за сорок.
Все это было хуже, чем она себе представляла. Она взяла одну из них – точную копию сумочки, которую принесли на возврат. Синтетика на ощупь не вызывала приятных ощущений, замочек в форме двойной буквы «М», монограммы «Мелвилла», казалось, вот-вот сломается. Цвета были резковаты, и, когда она потерла посильнее, краска стала отставать. Она присмотрелась к модели и увидела, что она именно та, что выпускается компанией. Сумки оказались не подделкой. Где-то, как-то, кто-то выпускал их от имени «Мелвилла».
И не только сумочки. В запасах «Фарм-Марта» были дешевые косметички, зажигалки, даже расчески. Все – с фирменным логотипом «Мелвилла». О качестве говорить не стоило. Как же могла компания сохранить славное имя, когда оно напоминало о некачественной дешевке из аптеки?..
Элизабет купила две отвратительные сумки. Остаток вечера она гуляла по Оксфорд-стрит, выискивая, в каких еще магазинах попадались товары марки «Мелвилл».
Домой она пришла около девяти вечера. Коул готовил ужин на оснащенной по последнему слову техники кухне. Основав сеть ресторанов, он по-настоящему увлекся кулинарным делом. Конечно, бизнесмену совершенно не обязательно отличать ложку от поварешки, но он был из тех, кто вникал в дело основательно. Он никогда не довольствовался наблюдением со стороны.
В последнее время у него не было возможности готовить для жены; сегодня, с тех пор как они воссоединились, она впервые пришла домой до полуночи. И она поразилась тому, как далеко он продвинулся. Нежнейшую говядину вагю – «из сегодняшней поставки» – чудесно дополнял гарнир из свежей азиатской зелени. За ужином с вином она рассказала ему о своих находках.
– Что ты об этом думаешь? – спросила она.
– Очень интересно.
Он убавил огонь под сковородкой с маслом, на которой готовил десерт – банановые оладьи. Потом взял у нее бокал и поставил на стол. Протянув руку, убрал с ее лица светлый завиток и завел за ухо.
– Но поскольку я впервые за несколько недель ужинаю с женой, может, сегодня вечером забудем о «Мелвилле»?
Он положил руки ей на плечи, массируя большими пальцами ложбинку над ключицей. Она закрыла глаза, довольно вздохнув, пока он творил волшебство.
Он наклонился и шепнул ей на ухо:
– Может, возьмем десерт наверх? – Голос звучал тихо, маняще. – Я сделаю тебе массаж всего тела. Стресс точно уйдет.
Элизабет вздохнула снова, на этот раз с сожалением. Она широко открыла глаза.
– Прости, Коул. Мне нужно записать несколько мыслей о том, что я сегодня увидела.
– А это не может подождать?
– Нужно записать, пока все свежо в памяти.
Он отпустил ее плечи и отвернулся.
– Ладно. – И вернулся к плите. – А десерт хочешь?
– Наверное, попозже.
Коул стоял к Элизабет спиной, лица она не видела, но по напряженным плечам почувствовала его раздражение. Подойдя к нему, она обхватила его за пояс.
– Мне правда жаль, – пробормотала она. – Я постараюсь быстро закончить, а потом, может быть, приду наверх.
Она отстранилась и пробежала рукой по брюкам спереди. Он стоял, равнодушно переворачивая оладьи. Она надавила сильнее, пока он не застонал.
– Ладно-ладно, – сдался он и убрал ее руки. – Закончим позже. Но ты долго не засиживайся, а то я не дождусь.
Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. Приободрившись, она ушла в кабинет.
Проснувшись, Коул увидел, что Элизабет рядом нет. Он повернулся, чтобы посмотреть на часы: три. Боже. Не может быть, что она еще работает. Он не возражал, пусть делает, что хочет, только он не заснет, пока не удостоверится, что с ней все в порядке.
Пока шел по дому, он вспомнил, почему ему здесь так понравилось: уютно по-настоящему. Забавно, что с недавних пор он стал это ценить. Стал даже задумываться о детях. Впервые осматривая дом, он поймал себя на том, что прикидывает, какая комната подойдет для детской. Но с Элизабет обсуждать это пока не отважился. Несколько месяцев назад, когда он затронул эту тему, она быстро напомнила, что ей всего двадцать восемь и для нее дети – отдаленное будущее. Наверное, она права. Десять лет назад, в том же возрасте, он работал каждый час, чтобы добраться до желаемых высот. Как бы ему ни хотелось более оседлой, размеренной жизни, приходилось ждать, пока Элизабет для этого созреет.
Элизабет спала в кабинете на диване, свернувшись калачиком. На полу рядом с ней лежал годовой отчет «Мелвилла». Она, очевидно, прилегла, чтобы его почитать, и задремала. Коул было подумал, не отнести ли ее наверх, в постель, но не рискнул: побоялся разбудить, а ей так нужен отдых. Он достал из шкафа одеяло и накрыл ее.
Подоткнув вокруг нее одеяло, Коул остановился, глядя на жену. Спала она умиротворенно, расслабившись. В последнее время такой он видел ее нечасто, и ему этого не хватало. Он любил в ней силу и честолюбие, но больше всего – нежность, которая предназначалась ему и только ему. Хорошо бы Уильям поскорее вернулся к работе. Может, тогда она чуть-чуть расслабится и наконец найдет для них время.
После похода в «Фарм-Март» Элизабет стала изучать линию товаров повседневного спроса. Она быстро нашла, в чем проблема. Поначалу решение Уильяма создать линию товаров с более низкими ценами помогло увеличить оборот без ущерба для обычных продаж. Но шли годы, и ему показалось этого мало. На пике популярности бренда несколько предпринимателей предложили платить ежегодный взнос за возможность использовать имя компании. Таким образом, они получили свободу ставить имя «Мелвилла» на всем, что производят, – от пластиковых колец для ключей до халтурных одноразовых сумок. Имя бренда обесценилось, и никто уже не хотел покупать дорогие качественные товары.
Поняв, насколько глубока проблема, Элизабет сосредоточенно собирала необходимые данные, чтобы отказаться от недорогих товаров первой необходимости. Она верила, что это решение вернет бренду былую славу, но одновременно понимала, что убедить совет директоров будет нелегко. Товары повседневного спроса составляли пятьдесят процентов текущего оборота, и, главное, это была идея отца. Слава богу, что его не было рядом.
Элизабет тщательно обдумала, с чего начнет доклад. Попросив Пирса провести анализ, она узнала, что, хотя товары повседневного спроса составляют половину продаж, маржа настолько низкая, что эта линия дает лишь десять процентов прибыли. Но начинать с детального анализа не хотелось. Нужно было привлечь их внимание сразу.
Элизабет решила собрать вместе товары, характерные для каждого десятилетия с начала существования компании. Она провела много времени в поисках: на складе и в благотворительных магазинах, в киосках Портобелло и на рынках Спиталфилдс, пока не собрала все вместе – краткую историю «Мелвилла». Каждый экземпляр рассказывал о компании и ее развитии. Там было все: от подлинной кожаной мужской обуви ручной работы 1880-х, армейских ботинок, сшитых на заказ во время Первой мировой войны, первой пары женской обуви, появившейся в 1920-х, шелкового шарфа с парашютной фабрики, которую Розалинда, ее бабушка, купила после Второй мировой войны, вплоть до платья из первой коллекции готовой одежды 1960-х годов.
Через пару недель Элизабет наконец стояла перед советом и страстно рассказывала о каждом изделии, передавая их по кругу от одного члена совета к другому для рассмотрения. Они понятия не имели, какова цель ее презентации, – она держала это в тайне. Сегодня ей хотелось их удивить. Она давала им время насладиться качеством сырья, искусной работой, сложными швами, прошитыми вручную. И постепенно увидела на их лицах давно утраченное выражение – любовь к их продукции, гордость компанией и веру в нее. Она втайне улыбнулась. Именно это чувство ей хотелось в них пробудить.
– И наконец у нас есть образец, который, насколько я понимаю, определяет сегодняшнее отношение публики к «Мелвиллу».
Элизабет дала знак секретарше внести последнюю коробку.
Она специально упаковала товар, как и все предыдущие, в аккуратно маркированные черные атласные подарочные коробки. Она устроила целое представление, развязывая белый кружевной бант, украшавший коробку, аккуратно сняла крышку, развернула оберточную бумагу и, наконец, добралась до предмета, лежавшего посредине. И медленно, словно драгоценность, вытащила на свет. Члены совета с нетерпением подались вперед, чтобы увидеть то, что требовало пристального внимания.
Наконец она представила предмет на всеобщее обозрение.
Элизабет держала дешевую синтетическую копию девонширской сумочки, наблюдая за всеобщим смятением. Она кивнула помощнице, и та раздала сумочки каждому члену совета, чтобы они могли их разглядеть.
– Но это же дешевая подделка, – не выдержал Питер Хардинг, директор по маркетингу.
– Да, Элизабет, – вступил Хью Мейкин. – Мы все в курсе, что на рынке полно незаконных подделок. С этим приходится мириться каждой компании. Главное – с этим ничего не поделаешь.
За столом послышался согласный хор голосов.
Элизабет обеими ладонями уперлась о стол.
– А вот здесь, господа, вы неправы. Совершенно не правы.
Она подождала, пока ее слова осмыслят.
– Этот товар производят по лицензионному соглашению с фон Веллингом, третьесортным немецким промышленником, который ежегодно платит нам три миллиона фунтов стерлингов, чтобы выпускать подоб