На афтерпати гостей пригласили в шикарный частный клуб «Аннабель» на Беркли-сквер. Место выбирал Уильям: оно напомнило ему о лучших днях компании в шестидесятых и семидесятых. Как только семья появилась в клубе, их окружили журналисты, фотографы и съемочные группы. Все спешили расспросить о новом имидже компании. В центре внимания, естественно, оказалась Кейтлин. После шоу она переоделась в бордовое бархатное платье в стиле эпохи барокко, с облегающим лифом и пышной юбкой, отделанное старинным кружевом на груди и рукавах.
Роскошный наряд идеально передавал общее настроение коллекции, и представители прессы боролись за то, чтобы ее сфотографировать.
Уильям вышел вперед и обнял дочь за плечи.
– Сегодня вы увидели наше первое стремление показать миру, что «Мелвилл» все еще великая компания, как и в былые времена. Встречайте человека, который отвечал за это чудо, – мою талантливую дочь Кейтлин.
Он обнял ее крепче, и она ему улыбнулась. Их ослепили вспышки – с десяток фотографов спешили запечатлеть момент.
Элизабет в сторонке удивлялась, почему она не чувствует счастья. Разве не этого она ждала – толчка, так необходимого бренду? Но чисто по-человечески ей горько было видеть, что все лавры достались Кейтлин, хотя без усилий Элизабет вечер вряд ли бы состоялся.
Около полуночи пиар-команда «Мелвилла» отправилась за свежими газетами и принесла их в «Аннабель». Все страницы о моде и бизнесе начинались заголовком: «Отец и дочь вдохнули жизнь в „Мелвилл“», далее размещалась фотография Уильяма, обнимающего Кейтлин. Его лицо сияло от гордости за дочь, от гордости, о которой так мечтала Элизабет.
Пирс, стоявший рядом с Элизабет, лучился от удовольствия.
Элизабет машинально улыбнулась в знак согласия. Она старательно изображала радость за успехи сестры и не заметила любопытного взгляда Пирса.
Коул так и не понял, какая муха укусила Элизабет. Только что она была в таком замечательном настроении, но вдруг расстроилась и раздраженно сообщила, что пора уезжать.
– Я даже не успел поговорить с твоим отцом, – возразил он.
– Ну так иди и поговори, – сердито огрызнулась она. – Я подожду на улице.
Коул понимал: она ждет, что он последует за ней, но не мог уйти, не поздоровавшись с Уильямом, зная, как легко тот обижается.
Он обнаружил исполнительного директора в окружении совета директоров компании. Пришлось немного подождать, чтобы застать Уильяма одного. Коул одобрительно заметил, как хорошо Уильям выглядит, и спросил:
– А как вам возвращение к работе?
– Нормально, – словно защищаясь, ответил тот.
Уильям всегда держался настороже в разговоре с активным успешным зятем.
– Откровенно говоря, неизвестно, сколько бы я продержался дома, – добавил он. – Изабель сводила меня с ума!
Коул улыбнулся.
– Сейчас для компании такое захватывающее время. Сегодняшний вечер прошел с небывалым успехом, – сказал он, не скупясь на похвалы и щедро льстя самолюбию Уильяма.
Он оглядел зал. Уильям заметно расслабился.
– Да, я и не сомневался, что коллекция одежды будет успешной. Но шоу превзошло все ожидания.
Оба помолчали и вернулись к напиткам.
– А у тебя как дела? – спросил Уильям.
– Нормально, – повторил за тестем Коул. – Правда, после переезда в Англию жизнь стала напряженнее.
Он заколебался, раздумывая, как лучше выразить просьбу. Он долго ждал подходящего момента, чтобы попросить Уильяма поговорить с Элизабет. Коул пытался заставить ее расслабиться, относиться к работе менее серьезно, но достучаться не удавалось. Может, хоть отца послушает – вдруг Уильяму повезет больше, чем ему?
К несчастью, сказать он ничего не успел: к ним подошла Кейтлин со своим поклонником.
– Извините за вторжение, – сказала она Уильяму, раскрасневшись и сверкая от волнения глазами. – Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Коул с нескрываемым интересом взглянул на поразительного молодого человека, стоявшего рядом с ней. Что-то почти неземное отличало его от окружающих: бледная, как у призрака, кожа, развевающиеся длинные черные волосы.
Наверняка из богемы. В конце концов, не многие юристы или банкиры позволят себе выйти в свет в черных замшевых брюках и черной рубашке-апаш с бордовым шарфом на шее. Чересчур изнеженный, женственный, по меркам Коула.
Оставалось только гадать, как его примет Уильям. Из того малого, что Коул знал о Кейтлин, он предполагал, что она не станет представлять кого-то отцу без серьезных намерений. А насколько он понимал, понравиться Уильяму не так-то легко.
Коул был не прочь понаблюдать за развитием событий, но Элизабет и так уже заждалась.
– Друзья, я вас оставлю, – попрощался Коул.
«И желаю удачи, – мысленно добавил он. – Она вам не помешает».
Уильям рассматривал Люсьена настороженно, как любой отец при первой встрече с избранником дочери. Коул не ошибся: француз был не из тех, кто безоговорочно нравился Уильяму. Люсьену нечего было скрывать, он выдержал строгий допрос, легко и откровенно ответив даже на несколько щекотливых вопросов о работе и прошлом.
– У Люсьена сейчас выставка, – вмешалась Кейтлин, с тревогой переводя взгляд с отца на бойфренда. Она не понимала отношения отца. – Выставка в Хокстоне, в замечательной галерее.
– Да?
На Уильяма, похоже, сообщение не произвело впечатления. Он совсем не представлял всей этой фотографической чепухи. Но если Люсьен и заметил равнодушие, то не подал вида. В нем была та незыблемая французская уверенность в себе, что, казалось, его ничто не смущает.
– Конечно, приходите в любое удобное для вас время, – любезно пригласил он.
Уильям случайно поднял голову и увидел, как Изабель пытается поймать его взгляд. Они договорились уехать в час ночи, сейчас уже почти половина второго. Он поставил бокал на стол.
– Кейтлин, мы с Изабель уезжаем, – сообщил он. – Ты с нами?
Она окинула глазами зал. Гости начинали расходиться, но праздник был в разгаре. Ей хотелось насладиться успехом по полной.
– Я останусь, если ты не возражаешь.
– Прислать потом за тобой машину?
Не успела Кейтлин ответить, как Люсьен обнял ее за плечи.
– Не беспокойтесь, сэр. Я присмотрю, чтобы она благополучно добралась до дома.
Уильям внимательно взглянул на него и улыбнулся.
– Спасибо, Люсьен, – поблагодарил он. – И зови меня просто Уильямом.
К четырем утра вечеринка почти закончилась. Кейтлин свернулась калачиком на одном из мягких кожаных диванов, наблюдая за самыми стойкими гостями. На танцполе неуверенно двигалась одинокая женщина, подпевая старому треку Мадонны. Шумная компания модельеров сгрудилась в баре вокруг бутылки с текилой. Они звали Кейтлин к себе, но она, смеясь, покачала головой, опьяненная успехом.
Подошел Люсьен.
– Машина ждет у входа.
Кейтлин в последний раз обвела глазами зал.
– Вот и все, – с сожалением сказала она.
Люсьен протянул ей руку.
– Пойдем, chérie.
Он помог ей встать, и они, рука об руку, пошли к выходу.
С той самой ночи в его квартире, когда она ему открылась, отношения между ними наконец наладились. Она рассказала ему все. О смерти матери и о том, как узнала о Уильяме. Как уехала из Ирландии и стала жить с семейством Мелвиллов. Как чувствовала себя чужой в Олдрингеме. Потом о школе «Грейкорт» и обо всем, что с ней там произошло. О том, как сбежала в Париж, чтобы начать все сначала, забыть о прошлом и о семье. Но не вышло.
– Жаль, что ты не рассказала мне раньше, – сказал Люсьен, когда она закончила. – Я бы вел себя по-другому.
– Может, и так. Но не в этом дело. Понимаешь… мне не хотелось, чтобы меня жалели.
Он поднес ее руку к губам.
– Об этом не думай.
На этот раз отношения строились медленно. И, наверное, это был правильный шаг. Она впервые наслаждалась тем, что они вместе.
Машина, которая отвезет ее на Итон-сквер, где она до сих пор жила, стояла у входа. Когда они вышли, водитель ждал в кабине.
Люсьен коснулся ее щеки.
– Dors bien, ma petite[53].
Он наклонился, нежно поцеловав ее в губы, и открыл дверцу.
Она задержалась, прежде чем сесть в машину. И тут, как и много лет назад, когда они были в Парижской опере, ее осенило: Люсьен был для нее всем. Она не хотела с ним расставаться, ни сейчас, ни вообще.
– Люсьен? – неожиданно сказала она.
– Oui, mon amour?[54]
– Знаешь, я не хочу ехать домой.
Он приподнял бровь.
– Не хочешь?
– Нет. – И потом почти стыдливо призналась: – Я бы поехала с тобой, к тебе.
Они понимающе переглянулись. Он долго смотрел на нее, прежде чем сказать:
– Мне бы тоже этого хотелось.
Уличный фонарь тускло освещал спальню. Они стояли в темноте – близко, но не касаясь друг друга.
Чувствуя, что Люсьен колеблется, Кейтлин повернулась к нему спиной.
– Помоги-ка мне.
Он медленно расшнуровывал корсет, касаясь пальцами голых плеч и пробуждая в ней первые проблески желания. Потом ослабил завязки юбки, и платье упало.
Снаружи проехала машина, осветив фарами комнату. Кейтлин мельком уловила свое отражение в зеркале, том, что висело на двери: перламутрово-белую кожу, подчеркнутую красновато-коричневым бельем. И впервые в жизни не смутилась. В зеркале она встретилась взглядом с Люсьеном. Он сел на край кровати, оставив Кейтлин одну посреди комнаты. Раньше она бы чувствовала себя беззащитной и уязвимой. А сейчас – раскрепощенной и обольстительной.
Кейтлин повернулась к Люсьену, наслаждаясь тем, как он скользит взглядом по ее телу, по тяжелым грудям и округлым бедрам, впитывая ее формы. Она могла бы просто подойти к нему, но на этот раз решила не спешить. Подняв руки, она освободила волосы от гребешков, державших затейливую прическу, и чернильно-черные завитки рассыпались по плечам.
Покончив с этим, она, подбоченясь, стала в позу.