Ну что ж, он ошибся. Теперь компания стоила втрое дороже, чем он мог заплатить тогда, но сдаваться он не собирался. Уильямом Мелвиллом, очевидно, движет гордость и самонадеянность, но Арман Бушар действовал трезво и расчетливо. Недаром пресса окрестила его Наполеоном. Конечно, жаль, что он не занялся «Мелвиллом» раньше, но это не значит, что он отступит сейчас. Ровным счетом наоборот – он до сих пор считал, что компания может стать ценным приобретением.
– Но, Арман, с тех пор ничего не изменилось, – напомнил его заместитель на последнем заседании правления. – Шестьдесят процентов акций до сих пор в руках семьи. Как ты собираешься получить контрольный пакет? Никто из них не продаст тебе акций.
Другие директора согласно заворчали. Еще неделю назад Арман с ними бы согласился. Только их никто не посвятил в то, что позавчера ему неожиданно позвонили по телефону. Судя по всему, семья не настолько сплоченная, как думали все.
С некоторых пор, а точнее после переезда к Люсьену, Кейтлин стала задумываться о ребенке. Может, оттого, что их отношения наконец наладились, или она просто мечтала о своей семье, которой ей так не хватало во взрослой жизни.
Поначалу она гнала эту мысль. Нет, они говорили о детях, но она представляла, что это дело отдаленного будущего. А еще напоминало о штампах: вроде, желая стать матерью, она компенсирует личную утрату. Но как бы она ни старалась забыть об этом, у нее просто не получалось.
– Наверное, это глупо с моей стороны и сейчас лучше переждать, – призналась она однажды Люсьену. – Мы оба так заняты и не так долго живем вместе…
– Ты права. Найдется куча причин, почему сейчас для рождения ребенка время неподходящее, – торжественно кивнул Люсьен.
Кейтлин разочарованно согласилась. Но он подался вперед, и она заметила, как у него в глазах пляшут веселые искорки.
– Только кого это волнует?
Она испуганно отпрянула.
– Правда?
– Конечно, chérie, – медленно улыбнулся он.
Через два месяца, к их радости, Кейтлин обнаружила, что беременна. В выходные они с Люсьеном отправились в Олдрингем, чтобы сообщить новость Уильяму. К изумлению Кейтлин, Уильям поначалу смутился. Но Кейтлин этого ожидала – он был ужасно старомоден.
– Нет, он ничего не скажет, – уверила она Люсьена. – Особенно после того, что случилось с моей матерью.
Однако отцу ничто не помешало неодобрительно смотреть на Люсьена. И только когда выяснилось, что они решили пожениться до рождения ребенка, он повеселел.
Уильям был в восторге от мысли, что станет дедушкой. Но очень расстроился, когда Элизабет рассказала ему о встрече с Эмбер. Он понятия не имел, как достучаться до младшей дочери, особенно после ее отказа от помощи. А новость о первом внуке его обрадовала.
Он уже давно подумывал, что нужно бы наградить Кейтлин за усердную работу в компании, показать, что она – член их семьи. И сейчас появился хороший повод это выразить. В понедельник он попросил поверенного подготовить бумаги о передаче пяти процентов его акций Кейтлин.
– Не надо, – протестовала она, когда он сказал ей о намерении.
– Но я хочу, – твердо ответил он. – У Элизабет и Эмбер уже есть акции компании. Будет только справедливо, если ты их тоже получишь.
Он также настоял на помолвке. Сначала ему захотелось устроить что-нибудь грандиозное, но Кейтлин убедила его этого не делать. Они с Люсьеном договорились сохранить все в тайне. На следующей неделе они устроили скромную вечеринку на Итон-сквер и поделились новостью с другими членами семьи и несколькими друзьями.
Все были очень рады за них. Только Элизабет вела себя странновато: поздравления – будто вымученные, вопросы – довольно резкие.
– Так где вы решили связать себя брачными узами? – спросила она.
– В Олдрингеме, – ответила Кейтлин. – Все будет очень скромно…
– В Олдрингеме? – перебила ее Элизабет.
Она допила вино и протянула пустой бокал проходящему мимо официанту.
– Как мило. Папочка, клянусь, в восторге. – Она выдавила улыбку. – И все-то у тебя получается.
– Элизабет, – предостерегающе произнес Коул.
– Что? – набросилась на него она.
Он кивнул на бокал с вином у нее в руках.
– Тебе не хватит? По-моему, уже достаточно.
– Ничего подобного, – возразила она и ушла.
Кейтлин смотрела, как Коул прошел за ней на террасу, где они продолжали спорить подальше от гостей. В памяти всплыло, как страстно они друг друга любили. Что же, черт возьми, произошло?
– Не дай бог дойти до такого, – позже, уже лежа в постели, сказала она Люсьену.
Он повернулся и нежно притянул ее к себе. Теперь это вошло в привычку: он обращался с ней осторожно, как с хрупким стеклом, которое того и гляди разобьется.
– Даже не думай, chérie. Мы всегда будем счастливы.
Она закрыла глаза, чувствуя прилив усталости. Сейчас, когда все шло идеально, поверить в это было нетрудно.
Придя в понедельник в офис, Кейтлин обнаружила на столе записку, сообщавшую об экстренном заседании совета директоров, которое начнется в десять. До заседания оставалось пять минут. Прихватив с собой чай с ромашкой, она поспешила наверх.
– Не знаете, что случилось? – спросила она, садясь рядом с Дугласом Леваном.
Обычно она избегала директора по продажам, скользкого типа, но сегодня ничто не могло испортить ей настроения. Ей – успешной, беременной и влюбленной. Что же могло произойти?
– Откуда, черт возьми, мне знать? – скривился Дуглас. – Никто не спешит ко мне с новостями.
Кейтлин пропустила насмешку мимо ушей. Она была так счастлива, что на мелкие подколки не обращала внимания. Кейтлин настолько погрузилась в собственный мирок, что едва заметила мрачные выражения на лицах Элизабет и Уильяма, когда те вошли в зал. Только когда отец встал, готовясь заговорить, и воцарилась напряженная тишина, она забеспокоилась. Насколько она знала, дела фирмы шли блестяще: все отчеты были хорошими, комментарии в прессе – сплошь похвальные. Что же, черт возьми, происходит?
– Я надеялся, что из этого мы выпутались, – начал Уильям. – Думал, что, когда дела наладились…
Он замолчал.
Все в зале нахмурились, теряясь в догадках. Кейтлин неожиданно заметила пепельное лицо отца. Что бы ни случилось, дело было серьезным. Уильям закашлялся, прочищая горло.
– Только что объявили, что кто-то купил пятипроцентную долю акций «Мелвилла».
– Кто? – спросил Дуглас Леван.
– Арман Бушар, конечно! – фыркнул Уильям.
Зал взорвался, все говорили одновременно. Уильям поднял руку, призывая к тишине.
– Я понимаю. Новость ужасная. Не сомневайтесь – мы будем бороться.
Он выпрямился во весь рост, продолжая разговор:
– Я уже обсудил дело с нашими банкирами. Мы организуем оперативный штаб, приведем в порядок оборону.
Он повернулся к Кейтлин.
– Обговори со специалистом по персоналу контракт: пусть включат пункт, в котором говорится, что ты сможешь уйти в случае приобретения третьей стороной более тридцати процентов уставного капитала. Элизабет, пойдем со мной, обсудим, как укрепить финансовое положение.
– Мне тоже пойти с тобой? – спросил Пирс.
Уильям лишь взглянул на него.
– В этом нет необходимости.
– Но…
– Пирс, пожалуйста. Это слишком важно. – Уильям не скрывал раздражения.
Пирс посмотрел им вслед. Младший дал Уильяму последний шанс проявить братское расположение. И его снова отвергли. Если до сих пор он не мог решиться, осуществить ли свой дерзкий план, то теперь сомнений не осталось.
Дом в Хаунслоу в Западном Лондоне выглядел вполне обычно. Неотличимый от других одноквартирный дом, имеющий общую стену с соседним, располагался на оживленной Салливан-Роуд, странной смеси торгового и жилого кварталов: с одной стороны – китайский ресторан с едой навынос, химчистка и магазин с DVD, с другой – унылые домишки. Проживали здесь в основном арендаторы муниципальной собственности да те, кто едва сводит концы с концами. А значит, никто не задерживался подолгу и не замечал, что происходит в доме номер тридцать два.
Ирина Серапиньене жила в доме номер тридцать два уже месяцев пять, но до сих пор ничего не знала о Хаунслоу. Кроме важной подробности, что район находился в двадцати минутах езды от Хитроу, куда она прилетела двадцать три недели, пять дней и семнадцать часов назад. До Литвы лететь всего два часа. Дом был близко, и это ее поддерживало, когда она смотрела из заколоченного, чтобы не сбежала, окна верхнего этажа на оживленный перекресток внизу.
Ирина понимала, какую совершила глупость. Дома, в Вильнюсе, литовской столице, она всегда искала приключений. В пятнадцать лет она была симпатичной стройной блондинкой с веселым характером, самой смелой из подруг, любила путешествия, но не выходила из дома после десяти вечера.
Как-то в ночном клубе она разговорилась с женщиной, которая сказала, что может организовать летом работу в Англии. Ирина ухватилась за этот шанс.
– А что нужно делать? – нетерпеливо спросила она.
Новая подруга Соня рассеянно предположила:
– Наверное, работать официанткой в Лондоне. Это и весело, и хорошо оплачивается. Да, – добавила она, как бы вспомнив, – и о перелете тоже позаботятся.
Немного позже Ирина подделала подпись родителей на документе, разрешающем покинуть Литву без сопровождения взрослых. Потом собрала небольшую сумку, оставила записку матери и отправилась в аэропорт, где ее ждала Соня.
Только в аэропорту Хитроу Ирина занервничала. Соня попросила у нее паспорт, и к ним присоединился коренастый мужчина постарше, албанец Бедари.
– Это друг, – пояснила Соня. – Он отвезет тебя туда, где ты будешь жить.
Больше Ирина ее не видела.
Во время поездки Ирина боялась еще больше. Мужчина не проронил ни слова. Когда они добрались до дома номер тридцать два по Салливан-Роуд, она вошла за ним и поднялась на второй этаж в обшарпанную комнатку. Не успела она поставить чемодан, как он повалил ее на пол и стал насиловать.