ому что всякий раз, когда Эмбер сталкивалась с неприятностями, она знала, что выход есть. Иногда она размышляла, почему так боялась уколов. Она не была наркоманкой, которая ради дозы украла бы телевизор или ограбила аптеку, не думая о том, что попадется. Она была хитрой наркоманкой, из тех, кто умело скрывает расширенные зрачки, шрамы от уколов и неутолимую тягу к допингу от всех знакомых. По крайней мере, пока.
Как-то к ней зашел повидаться Рич. Увидев его, Эмбер очень удивилась.
– Господи, Эмбер! – воскликнул он, когда она открыла дверь. – Что, черт возьми, с тобой происходит?
Он нахмурился, заметив на ней рубашку с длинными рукавами, которую она надела, хотя на улице стояла тридцатиградусная жара. Опрометчивый шаг, поняла она. Люди замечают подобные вещи, что-то из ряда вон выходящее. Пора бы соображать.
Она сама поражалась своей изворотливости. Гримом замазывала шрамы от иглы, надевала свободную одежду, чтобы скрыть потерю веса. Если кто-то спрашивал, почему она так похудела, намекала на анорексию. Ей было наплевать на то, что о ней думают, только бы не лишили драгоценной дозы.
В тот вечер Джонни Уилкокс вышел из дому с намерением напиться в дым и в конце концов оказался в баре в Ресиде, одном из дерьмовых районов Лос-Анджелеса. Бар был типичным захудалым кабаком с бильярдным столом, деревенской публикой и бугаем-барменом, на случай неприятностей прячущим под стойкой «пушку». И, конечно, спиртным. Дешевым.
Вот только алкоголь не оказал желаемого действия. Джонни задолжал деньги людям, которых, откровенно говоря, боялся до смерти, и поэтому не пьянел.
Официантка с безразличным взглядом увидела пустую рюмку.
– Принести вам что-нибудь еще?
– Да. Почему бы и нет?
Вчера Джонни предупредили, что через неделю он должен явиться с наличными. Только откуда им взяться? Он не совсем понял, как вообще вляпался в эту историю. Когда контракт с компанией звукозаписи не состоялся, он нашел побочный приработок. Поначалу все шло легко. Связи в мире музыки обеспечивали постоянный приток клиентов, платежеспособной публики.
Но потом сделка, на которую его подговорил Хорек, провалилась.
Джонни, как обычно, явился на встречу, но вместо обычного покупателя подъехал «Хаммер». Лиц он не разглядел – много ли увидишь под дулом пистолета. Выбора не было, пришлось просто отдать все. Это наверняка была подстава. И он подозревал, что без Хорька не обошлось.
– Сто тысяч долларов, Джонни, – потребовал вчера вечером по телефону незнакомый голос. – Неделя сроку на все про все.
Хоть тысяч, хоть миллионов, без разницы. Единственное, что осталось у Эмбер, – дом, но за такое короткое время его не продать. Можно подумать, что с деньгами, которые были у ее семьи, она добудет немного наличных.
Оставалось только бежать, но его уверили, что такая попытка кончится для него плохо. Он бы и не рискнул испытать судьбу, поскольку по дороге сюда заметил слежку. Может, разыгралась паранойя, но черный «мерс» явно сел ему на хвост. И хотя он исчез, когда Джонни остановился, но тем не менее…
Он опрокинул последнюю рюмку, бросил на столик двадцать долларов, чего на самом деле не мог себе позволить, и направился к выходу.
Переулок за зданием был пуст. Натянув бейсболку, Джонни направился к машине.
Послышался вой сирен. По главной улице промчались скорая и пара полицейских машин. Еще одна беспокойная ночь в центре Лос-Анджелеса. За спиной на землю с грохотом упала крышка мусорного контейнера – он вздрогнул. Потом в темноте взвизгнули коты, и Джонни расслабился, спеша дальше.
Он почти добрался до места, где припарковался, когда заметил, что перед его машиной стоит другая. Когда он подошел ближе, в лицо ударил свет фар.
– Эй! – крикнул Джонни и поднял руку, прикрывая от света глаза.
Привыкнув к свету, он понял, что перед ним тот же черный «мерседес», который он заметил ранее. Лобовое стекло было тонировано, так что он не мог заглянуть внутрь.
Он замер, думая о побеге. Но не знал, куда бежать.
Дверца машины открылась, и оттуда вышел незнакомый мужчина.
– Мистер Уилкокс? – Речь была культурной, с британским акцентом. – У меня к вам деловое предложение.
Глава пятьдесят третья
Кейтлин нравилось гостить у родителей Люсьена. Поездки в Олдрингем были унылыми, даже после примирения с Уильямом. Дом Дювалей был полной противоположностью – большой, шумный и сумбурный.
– У тебя такая замечательная семья, – призналась она Люсьену, когда он впервые привел ее познакомиться с новыми родственниками.
Таким она представляла свой дом.
Когда Стефан, отец Люсьена, вышел на пенсию после учительства, они с женой переехали из пригорода Парижа в чудесную деревушку Сен-Робер в департаменте Коррез провинции Лимузен. Переехали поближе к старшему брату Люсьена, Эмилю, который жил неподалеку с женой и тремя детьми.
– Хотя с тех пор мы обнаружили, что, оказывается, есть и другие, более веские причины, чтобы перебраться сюда, – шутил отец Люсьена.
Не в последнюю очередь из-за того, что живописные виды Сен-Робера идеально подходили для открыток. Возвышаясь над окружающими долинами, деревушка состояла из небольших улочек со средневековыми домами, построенными вокруг церкви в романском стиле. Деревня отличалась крепким чувством общности, в магазинах и ресторанах всегда было оживленно, особенно в солнечную погоду. Это напомнило Кейтлин Вэллимаунт.
Родители Люсьена жили в великолепном старом фермерском доме недалеко от города. Кейтлин и Люсьен навещали их почти каждый месяц, но на этот раз приехали специально, чтобы сообщить о ребенке и предстоящей свадьбе.
– Ах, как славно! – воскликнул Стефан, услышав новость, тепло обнимая Кейтлин. – Теперь я могу официально поприветствовать тебя в нашей семье!
Потом подошла мать Люсьена. Фарида взяла Кейтлин за руки и торжественно сказала:
– Конечно, без мамы тебе будет трудно. Если что, дай знать, помогу. Ты мне как дочь.
На глаза Кейтлин навернулись слезы.
Импровизированный праздник растянулся на весь вечер. К ужину мужчины вынесли стол во двор, на лужайку, и семья провела там еще несколько часов: взрослые пили, ели и смеялись, а дети играли в саду под деревьями.
Когда Кейтлин и Люсьен наконец ушли спать в прекрасно перестроенный флигель рядом с фермерским домом, она валилась с ног от усталости. Беременность на ранней стадии просто выматывала.
Но когда она устроилась на большой латунной кровати, то обнаружила, что сна ни в одном глазу. Что-то выбивало ее из колеи. Возможно, необычная тишина: ночи здесь были тихими и темными, непохожими на Лондон, где не обходилось без шума и света – фонари на улице, машины, громогласные прохожие. Но здесь, даже когда она открыла глаза, ничего не изменилось. Все та же кромешная тьма и тишина, если не считать редкого уханья совы.
– Не спится? – донесся из темноты голос Люсьена.
Она почувствовала, а не увидела, как он перевернулся на бок, лицом к ней. И, как всегда, инстинктивно потянулся к маленькому бугорку ее живота.
– Что случилось, chérie? – прошептал он.
– Ничего.
– Если бы так, ты бы спала, – возразил он.
– Все хорошо. Честно, – тихонько засмеялась она и, помолчав, добавила: – Просто вспоминаю сегодняшний вечер.
Не дождавшись пояснений, он сказал:
– Ты ведь знаешь, я тебе не верю, ни капельки. Но захочешь рассказать – всегда готов выслушать.
Она улыбнулась в темноту. Рядом с Люсьеном она чувствовала себя увереннее, ощущая сквозь тонкую ночную рубашку тепло его руки. Но, по правде сказать, она и сама не понимала, что не так. Что-то тревожило ее помимо свадьбы и ребенка. Наверное… одиночество. Сегодня вечером, увидев Люсьена с семьей – теперь и ее семьей, спохватилась она, – ей вдруг стало так одиноко. Особенно когда она увидела, как обрадовалась его мать, как встрепенулась, расспрашивала о свадьбе и беременности. Все это напомнило Кейтлин о том, что со своей матерью она посоветоваться не сможет.
В последнее время Кейтлин частенько вспоминала о матери. Наверное, мысли о замужестве и ожидание ребенка заставляли ее примириться с прошлым. Какова бы ни была причина, ей хотелось узнать, что же все-таки произошло много лет назад между Уильямом и Кейти. Она так толком и не поговорила об этом с отцом.
Впервые появившись в Олдрингеме, Кейтлин слишком боялась отца, чтобы задавать вопросы. Когда перебралась в Париж, ее не интересовало то, что он скажет. А потом, после сердечного приступа и их примирения, поднимать этот вопрос и вовсе не хотелось, чтобы не разрушить хрупкий мир между ними.
Но теперь ей нужны ответы. Она взрослая и сможет понять, что произошло между родителями, какой бы горькой ни оказалась правда.
Вернувшись в Англию, она обязательно поговорит с отцом. Приняв решение, она наконец заснула.
Как только Кейтлин спросила, не могли бы они вместе поужинать, Уильям догадался, что ей нужно с ним поговорить. Он точно не мог сказать, в чем причина. Но, наверное, подспудно и сам постоянно задумывался, что необходимо все прояснить, особенно теперь, когда она собиралась стать и женой, и матерью.
Он уже выходил из кабинета на встречу с Кейтлин, как вдруг зазвонил телефон. Элизабет хотела увидеться с ним сегодня вечером.
– Не могли бы мы сегодня поужинать вместе? – спросила она. – Мне нужно кое-что с тобой обсудить.
На самом деле, ей хотелось поговорить срочно. Скорость, с которой Пирс проворачивал сделку, ее откровенно пугала. Она думала, что примирится с отцом и в конце концов у нее не будет необходимости покупать эти акции. Еще не поздно все остановить.
– Извини, Элизабет, сегодня занят, – коротко ответил отец.
Она помолчала, ожидая продолжения, но ничего не услышала.
– Позвони завтра утром Шейле, – вместо этого подсказал он. – Пусть посмотрит, что можно сделать чуть позже, на этой неделе.
Элизабет разочарованно собралась и направилась домой.
Минут через десять она вышла из здания, что оказалось не совсем удачно: она увидела, как Уильям и Кейтлин идут по Албемарл-стрит.