В клинике она пробыла месяц, и все хотели знать, как она себя чувствует. Когда они увидели ее в прошлый раз, то пришли в ужас: Эмбер была тощая, как скелет, с бледным лицом и немытой головой.
Всего за полчаса они долетели на вертолете из Центрального Лондона до частного острова площадью более ста сорока гектаров у побережья Эссекса. Это был лучший способ добраться, поскольку дорога была доступна лишь часа четыре во время отлива. Когда они прилетели, Эмбер была на сеансе групповой терапии, и санитар повел Элизабет и Кейтлин на экскурсию по территории. Клиника с тренажерным залом, бассейном и игровой комнатой была похожа на пятизвездочный отель. Закончив прогулку, они уселись в пышном саду, ожидая сестру.
Наконец появилась Эмбер с кувшином апельсинового сока.
После месяца в клинике она стала прежней Эмбер. Ломка проявилась через сорок восемь часов после последней дозы и продолжалась неделю.
– А с психологическими последствиями бороться будет труднее, – сказала Эмбер.
Глубокая депрессия прошла, но страстное желание осталось.
– И не пройдет, – объяснила медсестра.
Потребность останется, мечта о дозе. И теперь все зависит только от Эмбер, она сама должна с этим бороться.
– Но давайте поговорим о чем-нибудь другом, – поспешно сказала Эмбер.
Лишенная новостей, она с нетерпением хотела узнать, что же происходит с заявкой на приобретение контрольного пакета. Элизабет быстро объяснила, чем они занимались.
– Я бы хотела чем-нибудь помочь, – заметила Эмбер, как только сестра закончила рассказ.
Элизабет и Кейтлин переглянулись.
– Что такое?
– На самом деле, ты можешь помочь, – пояснила Элизабет. – Поэтому мы и приехали.
– Но тогда тебе придется покинуть клинику, – вставила Кейтлин, – а мы не хотим, пока ты не поймешь, что готова.
Эмбер на самом деле уезжать не хотела. Здесь, в спокойной изолированной среде с мощной поддержкой и отсутствием соблазнов, держать себя в руках, не употребляя наркотики, было легко. Мысль о том, что придется вылезти из безопасного кокона, приводила Эмбер в ужас. Но нельзя же оставаться в клинике вечно. Она уже обсудила домашний план реабилитации и посещение психотерапевта в Лондоне. Когда-то ей все равно придется полагаться на себя.
Эмбер глубоко вздохнула.
– Расскажите, что я должна сделать.
Пока «Мелвилл» укреплял защитные механизмы, Арман Бушар начал завинчивать гайки. Пирс наверняка указал ему самые уязвимые точки.
Срок основного займа компании заканчивался за несколько дней до собрания защиты, и банк, который его осуществлял, поднял шум по поводу отзыва финансовой поддержки. Группа «ГМС» Бушара представляла собой огромное корпоративное предприятие с безграничным влиянием в финансовых кругах, и никто не хотел ссориться с прибыльным клиентом.
Элизабет занялась звонками, но все хлопали дверью у нее перед носом. Ни один банк, с которыми она раньше работала, не хотел с ними знаться. Все боялись Бушара. Ей даже не отвечали на звонки.
Раздраженная тем, что очередной директор по корпоративному кредитованию был занят на совещании, которое закончится неизвестно когда, она сердито бросила трубку и посмотрела на список. Это имя стояло последним. Элизабет его вычеркнула.
– Черт! – выругалась она себе под нос.
В голову ничего не приходило.
Когда вдруг зазвонил телефон, она вздрогнула, надеясь, что кто-то из банкиров решил ответить на звонок.
Но она ошиблась. К счастью, это был кое-кто получше.
– Привет, Элизабет, – произнес знакомый голос. – Говорят, ты ищешь сто миллионов фунтов. Могу помочь.
Спустя три дня они без лишней огласки подписали договор. Когда Коул услышал новости о займе, он прощупал старые банковские связи. Через несколько часов у него был синдикат из пяти американских инвестиционных банков, готовых участвовать в сделке. Поскольку они распределяли риск между собой, ему даже удалось договориться о более низкой процентной ставке, чем у «Мелвилла» по первоначальному кредиту.
Уильям зашел в кабинет к Элизабет с новостями, что деньги у них в руках.
– А все благодаря Коулу, молодец, правда? – заметил он, проходя к ее столу.
– Да, – коротко ответила она.
– Надеюсь, ты ему позвонила? Поблагодарила?
Она слегка поджала губы.
– Позвоню.
Они помолчали.
– Что-нибудь еще? – спросила она.
Уильям вздохнул.
– Послушай, дорогая, не знаю, что между вами произошло, да и знать не хочу. Как бы то ни было, совершенно очевидно, что он тебя сильно обидел.
Уильям замолчал, явно ожидая ответа.
Элизабет уставилась на стол.
– Да, – пробормотала она. – Обидел.
Отец кивнул.
– Теперь, как я понимаю, только ты выбираешь, дать ли ему еще шанс. Но что бы ты ни решила, не руби с плеча. Мы часто действуем из злости или упрямства. – Он встал и собрался уходить. Но у двери повернулся. – Помни, что в прощении нет слабости.
Отец ушел, а Элизабет еще долго спорила сама с собой и наконец позвонила мужу.
– Я хочу сказать тебе, что мы очень благодарны за помощь, Коул.
Понимая, как сухо это звучит, она попробовала снова.
– Ты не представляешь, что это значит для нас… для меня.
– Представляю. Лучше, чем ты думаешь. Жаль, что ты не позвонила мне сразу, не попросила помочь.
Он помолчал, потом сказал:
– Элизабет…
Она закрыла глаза.
– Пожалуйста, не надо…
– Нет, – теперь он настаивал: – Дай мне сказать.
Она ждала.
– Я не могу без тебя, Элизабет.
Они молчали. По телефону было слышно лишь дыхание.
– Так вот что я хочу тебе сказать, – хрипло заговорил он. – Я понимаю, что сейчас ты вся в делах, но, может, через несколько недель…
– Я тоже по тебе скучаю, – неожиданно призналась она.
– Правда? – обрадовался он.
– Очень скучаю.
Она взглянула на часы. Почти восемь вечера. Она подумала, сколько работы еще предстоит сделать сегодня вечером. И приняла решение.
– Коул?
– Да, Элизабет?
– Давай поужинаем вместе.
Он пришел домой в начале десятого. Они неловко поздоровались, почти платонически чмокнув друг друга в щеку.
– Как хорошо, что ты позвонила, – в четвертый раз повторил Коул.
Она с облегчением заметила, что он, как и она, волнуется.
Они прошли на кухню. Коул принес винтажное шампанское «Тейтинжер» и, пока она заказывала китайскую еду, открыл бутылку.
– Мне не наливай, – предупредила она, когда он пошел к серванту за бокалами.
Он растерялся, очевидно, надеясь, что спиртное их раскрепостит.
– Я подумал, отпразднуем?
Она набрала побольше воздуха. Вот оно.
– Ну, я бы не прочь, но… сейчас я не пью.
– Ладно, – нахмурился он. – Понимаю, при всем происходящем нужна светлая голова.
– Да, конечно, – осторожно согласилась она. – Но… дело не только в этом.
Он снова задумался над ее словами.
Потом до него наконец дошло, и она увидела, как меняется выражение его лица.
– Ты беременна, – почти прошептал Коул.
И Элизабет не поняла, рад он или нет. Он словно остолбенел.
– Да, – подтвердила она. – Беременна.
Она выждала мгновение. И когда он все еще не произнес ни слова, тихонько добавила:
– Ничего, что так?
И увидела у него на глазах слезы.
– «Ничего»? – захлебнулся он. – Да, черт возьми, лучше новости я не слышал!
Мэттью Монро смотрел на номер телефона местного полицейского участка. Он пытался набраться мужества и позвонить. Это было правильное решение, он был обязан это сделать ради Ирины. Но очень боялся, что может случиться с ним. Мэттью был хорошим парнем. В тридцать восемь жизнь текла спокойно и скучновато. У него была хорошая работа, собственный дом и много друзей. В Кингстоне его часто видели в одной из пивных у реки. Каждое воскресенье он обедал с матерью, а раз в месяц возил ее на могилу отца.
Но, несмотря на то, что человек он был хороший и внушающий доверие, у него никогда не было подруги. И, как он догадывался, никогда не будет. Проблема заключалась в болезни щитовидной железы, которая привела к ожирению. Хоть и утверждают, что красота – дело обманчивое и с лица воду не пить, но Мэттью знал суровую правду с детства. На улице на него показывали пальцем и обзывали.
С годами он научился принимать себя таким, как есть, и стал намного свободнее. Но, хотя у него было много друзей среди женщин, он не обольщался: как бы хорошо они к нему ни относились, для них он будет только жилеткой, в которую можно выплакать проблемы с мужчинами.
С первой проституткой он переспал, когда ему исполнилось двадцать семь и он отчаялся найти себе женщину, которая захотела бы с ним жить. С тех пор время от времени это повторялось. Мэттью этим не гордился, но ведь каждому хочется немного удовольствия.
С Ириной он встретился, когда впервые пришел в дом в Хаунслоу, и сразу понял, что она там пленница. Она плохо говорила по-английски, но суть происшедшего он тем не менее уловил. Он читал в газетах, как девушек заставляют заниматься проституцией.
Они вместе решили, что ей нужно бежать. Но что-то помешало. Когда он пришел, чтобы оплатить с ней встречу, которая была бы последней, ему сказали, что она вернулась к семье в Литву. Он притворился, что поверил, но внутри чувствовал: что-то не так. Как он понял, она была здесь не по своей воле. С чего бы им вдруг ее отпустить?
Он принял решение. Поднял трубку и позвонил.
– Тут человек пропал. Я бы хотел сделать заявление.
Глава пятьдесят шестая
Финансовый мир никогда не видел ничего подобного.
Прошло ровно сорок два дня после того, как Арман Бушар подал заявку на получение контрольного пакета, и все заинтересованные стороны были приглашены посетить собрание в защиту «Мелвилла».
– Почему все делается в последнюю минуту? – спрашивали все.
Инвесторы были разочарованы, финансовое сообщество относилось скептически. Цена акций установилась на уровне, предложенном Бушаром. Рынок полагал, что заявка будет успешной. Но слухи ходили разные, и акционеры, журналисты и аналитики собрались в Сомерсет-хаусе, чтобы посмотреть предложение «Мелвилла». Пару лет назад семья сумела осуществить небывалый прорыв.