Та первая любовь,
Она была прекрасна,
Та первая любовь,
Всё не было напрасно,
И взгляд прощальный твой
И мой ответ: «Постой,
Не уходи, не надо расставаться».
Всё исчезло с тех пор,
Навсегда с неба солнце ушло,
Ливни хлыщут в упор,
Ветры воют холодно и зло,
И мне впрямь не понять,
Почему так сложилась судьба,
Мне никем заменять,
До сих пор не случилось тебя.
Всё, что можно забыть,
Унесёт суматоха времён,
Лишь листвою сорить,
Будет осенью старый наш клён,
Всё случилось не так,
Получилось иначе у нас,
Не забыть мне никак –
Глубины мной не понятых глаз.
«Ты простилась со мной жёлтой осенью…»
Музыка: Л. Верник
Ты простилась со мной жёлтой осенью,
Навсегда мои цветы убрала,
И остались вдалеке вместе с родиной
На косе твоей два узелка.
Под окном твоим встречи не сложатся,
Поезда умчат в чужие края,
Дни разлуки всё множатся, множатся,
Утверждая, что ты не моя.
Годы крутятся, что-то позабудется,
Многое не сбудется – превратится в сны,
А порывы дерзкие, словно сказки детские,
Будут звать по-прежнему в старый мир любви.
Вспоминаются порой споры горькие,
Ласки матери, укоры отца,
И соседей наших взгляды недобрые
Провожают меня до крыльца.
Слов моих, тебе с горечью сказанных,
Не смягчит глаз огромных слеза.
О вине нас с тобой недоказанной,
Будут долго судачить друзья.
Прощай
Музыка: А. Эйзлер
Переступив порог, ты зло сказала «нет»,
Ты унесла с собой свой непростой ответ.
Нахлынула печаль, тоска сдавила грудь,
Как мог позволить я себя так обмануть.
Может быть мы встретимся, а может быть и нет.
Может быть исчезнет навсегда твой лёгкий след.
В сердце вдруг поселится печаль огромных глаз,
Словно и не слышал я твоих холодных фраз.
Больше не увидим вместе розовый рассвет,
Может нас разделят годы и десятки лет,
В перекрестках улиц и космических орбит,
Наш маршрут короткий будет вскоре позабыт.
Нам мало слов своих, чужие не нужны,
Никто не скажет нам, кем мы осуждены.
Разбитый в звон бокал, расплескано вино.
Нам трещины в судьбе исправить не дано.
«Не уходи, не высушены слёзы…»
Не уходи, не высушены слёзы,
В сознанье боль ещё не прижилась,
И трудно предсказать на день прогнозы,
И связи нет, она оборвалась.
Но, не совсем, и в суматохе будней
Твои следы вновь приведут к тебе,
И ты появишься такой же юной
И гордой, неподвластная судьбе.
Нет, всё опять не сможет повториться,
Понять нам будет трудно смысл вещей,
И страсть взметнётся, словно к небу птица,
И не поймать её, и не лети за ней.
Мы будем жизнь молить и снами бредить,
Друг друга потеряв, шагая к пустоте,
Нам слов не подобрать, без злобы не ответить,
Кто виноват в такой слепящей тьме.
Не уходи, не закрывайся болью,
Ищи меня и, не найдя, кричи.
Поверь, я появлюсь и буду я не солью –
Бальзамом сладостным при трепете свечи.
Не уходи, не прячь лицо руками,
Я буду тенью за тобой ходить.
Ты только позови, и с неба облаками,
Я ливнями спущусь, чтобы тебя прикрыть.
Прикрыть от глупых слов, намёков в злобных
взглядах,
И свежестью смести напрасных мыслей шок.
Ты только позови, и в громовых раскатах
Ты не услышишь от меня упрёк.
А если нет, меня ты не окликнешь
И в жизнь уйдешь иль убежишь с другим,
Ты только позови! Я знаю, – третий лишний;
Что третьему с руки, то не дано двоим.
«Конечно, трудно жить, превозмогая боль…»
Конечно, трудно жить, превозмогая боль,
И по щеке течёт слеза, и остаётся соль.
Соль от невысказанных слов, упрёков и надежд:
Не мог их бросить я тогда ни в сторону невежд,
Ни вслед махровым дуракам, полуотжившим век.
Нет, видно, храбрости во мне, такой я человек.
Боюсь всего: и за себя, и за свою родню,
Боюсь я получить бронхит и сдохнуть на корню,
Здоровье резко подорвав простудой и тоской,
Умыться хочется с утра почти хмельной росой.
Прильнуть к берёзе, сок глотать до первой тошноты,
Закрыть в стол старый пистолет, заказ снять на цветы.
И лишь почувствовав озноб и с ним приливы сил,
Прощения у всех просить: у тех, кому грубил,
Кому дерзил, без меры лгал, бравировал судьбой,
Мне захотелось к их ногам пасть, как к земле сырой,
К могилам старым и родным, к крестам далёких стран.
Я стал бы просто часовым в дозор у старых ран.
Пускай покоятся в дали, забыв земли позор,
Чтоб сверху положить на всё спасательный «прибор».
Пускай лежат в спокойном сне, не возвращаясь в явь,
Да, я по делу проходил, существовала связь.
«Ко мне прошу не приходить во снах ночами…»
Ко мне прошу не приходить во снах ночами,
Не ворошить вновь страсть, что тлеет между нами,
И голову мою не окроплять слезами.
Не надо упрекать: «Вы сделали всё сами».
Спускаясь с гор крутых, стремительно ручьями
Не суждено мне было слиться с Вами,
Холодные уста разгорячить словами
И голову вскружить пустыми мелочами.
Вам нужен был напор или почти цунами,
А я, отвергнутый, смущёнными глазами
Следил украдкою за Вашими шагами,
Спешившими меня окольными путями
Толь нагло с толку сбить, толь увести от цели,
Чтоб, неземную страсть почувствовав, в постели
С другим взлетать и падать вниз, как на качелях,
Намедни, к Покрову или в конце недели.
Я Вам не нужен был ни в рост, ни на коленях,
Вы словно юркий ручеёк во тьме ущелья
Искали к свету путь, не зная сожаленья,
Сметая на пути преграды и сомнения.
Мостили жертвами себе дорогу вожделенья,
В банальность мило превращая извращенья,
Вы рвали связи, позабыв слова прощения,
Любимых доводя до умопомраченья.
Да и любили ль Вы иль просто роль играли,
На эшафот с улыбкой нежно посылали
Готовых умереть за Вас, Вы знали,
Как милости от Вас все робко ожидали.
Но не свершилось всё, чего вы так хотели,
И, много лет спустя, Вы брошены к панели.
Куда ушёл Ваш лоск и неземная стать?
Без сожаления скажу: Вы уличная б…
«Положи мне на плечи руки…»
Положи мне на плечи руки,
Посмотри мне спокойно в глаза,
Пусть исчезнет в них боль разлуки
Пусть не падает с них слеза.
Видишь лето весну сменило,
И горланят всю ночь соловьи.
Что-то с сердцем твоим случилось,
Нет в нём места для прежней любви.
Захлебнулся свечи огарок,
В темноте засверкала слеза.
Я, возможно, стал очень жалок,
Когда вдруг ты сказала: «Да.
Да, нам нужно с тобой расстаться,
Сложно дальше играть кино.
Есть привычка у всех увлекаться,
Но поверь, это мне не дано».
Всё спокойствие улетело,
Поиск слов потерял вдруг смысл,
Ты лукавила, ты хотела
Выдать всё, как неловкий каприз.
Ты жестоко всё объясняла:
«Вот идут проливные дожди,
Это лето прощаться стало,
Осень длинная впереди.
Ветер клонит в саду рябину,
Дуб, нахмурившись, смотрит вдаль.
Хочет он, осознав причину,
Спрятать в блеклой листве печаль».
Стала ты лукавить и мямлить,
И вопрос мой стал вдруг нелюбим
И нападками остро жалить,
Мол, я стал почему-то другим.
Обречённость меня охватит,
Справедливость вызовет злость
И тогда я, сказав тебе: «Хватит!» –
Будто вырву из горла кость.
«Мне было тяжело, а ты ушла тогда…»
Мне было тяжело, а ты ушла тогда.
Осталась тишина и пустота квартиры.
Нет, не искал я помощи у лиры,
Я Богом был забыт и торжеством труда.
Летели нудно дни и ночи напролёт
В однообразии своём почти степенном,
А я тебя искал и дней обыкновенных
Я вёл лишь только мне подвластный пересчёт.
Я день хотел найти в листках календаря,
Бежавших от меня со скоростью газели.
Я всё понять хотел, то было ль в самом деле?