Сомнений ручеёк никак найти нельзя.
Когда пришло то первое сомненье?
Когда, ступая тайно, и едва дыша,
Ты в строчки моего стихотворенья
Украдкой пробралась, в неведенье дрожа.
И ничего грозы не предвещало:
Ни юности пора, ни голоса друзей.
На боль вопросов ты не отвечала,
Лишь морщился на лбу разлёт бровей.
«Помилуй Бог! Какие предрассудки!
Смотри – кругом весна, в стекло стучит капель!»
И по Москве в далёкие прогулки
Мы, с лекции сбежав, неслись с тобой в апрель.
И всё казалось так предельно просто,
Пустых скамеек в парках длинные ряды
Стояли с интервалом, как по ГОСТу,
Даря уединенье и мечты.
И мы с тобой в мечтах и поцелуях
До сладкой боли губ и нежной темноты,
В ней потерять друг друга не рискуя,
Лишь в верности клялись – наивны и чисты.
А чем ещё тогда я мог поклясться?
Что, кроме верности, готов был предложить?
Мой путь извилистый стремился потеряться,
И очень трудно было просто жить.
Простить мы можем многое друг другу,
Забудутся судьбы тяжёлые года,
Из прошлого сквозь жизнь ты протянула руку,
Но это не ко мне, а просто в никуда.
Мама
Музыка: Л. Верник
Я не могу забыть глаза твои родные:
В них первый детский крик и голоса лесные.
В них рожь гудит в полях и вьюги снегом веют –
Глазами всё сказать лишь матери умеют.
Я не могу забыть твои глаза родные:
В них неба синева, озёра голубые,
В них краски мастеров, старинных и живых, –
Глаза твои давно мне подарили их.
Я не могу забыть твои глаза родные:
В них зимняя Москва, кругом ежи стальные,
В них рук твоих тепло под телогрейкой старой,
А я в твоём пальто, истлевшем от пожаров.
Я не могу забыть глаза твои родные:
Им гимн готов я петь, слова найдя простые…
«Косой струится дождь, не виден парк в окне…»
Косой струится дождь, не виден парк в окне,
Безлюден ресторан, лишь кельнер трёт бокалы,
И свежий летний бриз «Элегией» Массне
Врывается сквозь дверь и проникает в залы.
Молчит в углу покинутый рояль,
Уснула музыка под чёрным блеском лака,
Мелькает в памяти знакомая деталь,
И глаз твоих пожар вдруг полыхнёт из мрака.
Блаженство тишины и божество вина,
Отсутствие твоё в присутствии незримом,
Поверить можешь мне – то не моя вина,
Что след потерян твой в ночи необозримой.
Волшебной музыкой на грустный зов вернись,
Договорим о том, о чём мы не успели,
И трепетным смычком ты к струнам прикоснись
«Элегией» Массне твоей виолончели.
«Ты помнишь дом на Моховой…»
Ты помнишь дом на Моховой
И комнату в обоях,
И мебель чешскую с тахтой?
Мы жили здесь с тобою.
И твой цветастый сарафан
В окне у радиолы?
Ты помнишь, как играл Шафран
Фрагмент из «Баркаролы»?
Рахманиновский вокализ
Сменил волны качанья.
Я знал тогда, что не каприз
Причиной был рыданья.
Ты плакала в тот летний день
Вдвоём с виолончелью.
Воспоминанья, словно тень,
Писались акварелью.
И явь ушедшая, не сон,
Который вмиг прервался,
Сапог подбитых тяжкий звон
У двери вдруг раздался.
И обыск шёл, отец был взят,
Виолончель разбита.
И струн звенящий звукоряд
Гудел из-под корыта.
Но ты не плакала тогда,
Щёк не касались слёзы.
И жизнь упряталась в года,
Чтоб переждать морозы.
Прошли годины и весна
В жизнь двери распахнула,
Студентов с лекции она
В свой новый мир тянула.
Они мотались по кино
На фильмы про Тарзана.
Тебя ж влекло всегда одно –
Игра и грусть Шафрана.
Как Пятигорский и Казальс,
Он был звучанья Богом,
Взяв первую свою медаль
В тридцать седьмом убогом.
Смычком и пальцами ласкал
Он струны инструмента,
И тот на ласку отвечал
Без аккомпанемента.
И звук тот чистый и земной,
Как голос человека,
В концертных залах, как живой,
Звучал почти полвека.
С пластинок музыка лилась
И с голубых экранов,
И жизнь, казалось, удалась
В линейках нотных станов.
Но вдруг сломались все смычки,
Смерть оборвала струны,
И пролагали путь качки
По трупам на трибуны.
Где похоронен музыкант –
Могильного нет камня.
России нужен не талант,
А лишь одни пекарни.
Чинов и званий всякий рой
По ведомствам культуры…
Эх, пропустить бы их сквозь строй
Смычков с клавиатурой.
И отхлестать их за обман,
За ложные наветы…
Никто не грянет в барабан:
Где справедливость, где ты?
К могиле тропку не найти –
Запорошил всё иней.
Россия, кто с тобой в пути?
С кем ты теперь, Россия?
Ответ редактору газеты «Анилинщик»
Вам проще! Можете в открытую
Кустарно строчки рифмовать,
Наивной ложью неприкрытою
Мозги людей фаршировать.
Герб государственный мелькает,
Фуражек фирменных сверкает
Лак. Страх, насилия гроза,
И на ресницы вдруг слеза
Внезапно как-то набегает.
Я буду плакать или нет?
Не знаю точно. День покажет.
Воспоминанья нитью свяжет
Стремительнейшей жизни след.
Мне будет трудно без России,
Без материнских тёплых глаз!
Озёра слёз, больших и синих,
Пролиты ими из-за нас.
А вы перо поднять посмели,
Как поднимают револьвер.
Вы били явно мимо цели.
Вас мзды устраивал размер.
Звон серебра – салют для многих,
От гор кавказских до Москвы.
Бесстыдством, подлостью убогой
Растащите Россию вы.
«Не знаю, что со мной…»
Не знаю, что со мной,
Так в жизни раз бывает:
В руках дрожит письмо,
И сердце замирает.
В висках тревожный стук,
Вес тела пропадает,
В глазах темнеет вдруг,
Во рту пересыхает.
Я развернуть спешу
Твоей души посланье:
Конечно, я хочу
И жду с тобой свиданья!
В письме твоём ответ:
Да, любишь, жаждешь встречи,
Быть может, на обед,
Быть может, в этот вечер.
Потом меню расклад:
Холодная закуска,
Суп лёгкий из цыплят
И утка как нагрузка.
Десерт нас ждал такой:
Мороженое с ромом,
Арбуз в кусках с халвой,
Фруктовый торт с ликёром.
Куда меня несёт?
Какого чувства вести?
Иль то сухой отчёт
О кулинарном съезде?
Всё потеряло смысл,
Всё стало фантастичным,
Как будто ливень смыл
Земли реалистичность.
Как будто ураган
Со страшной силой Бога
В огромный котлован
Всех покидал убого.
Как будто бури шквал
Морской волны армадой
На сушу набежал,
Разрушив все преграды.
Я на планете вдруг
Вдвоём с тобой остался,
Но блюд редчайших круг
Совсем не уменьшался.
И в волнах пиршества,
Любовь благословляя,
К истокам божества
Молитву посылая,
Мне захотелось в ночь
Через забор с навесом
Ворваться в дом и прочь
Бежать окольным лесом.
Ты на моих руках,
Над нами звёзды в небе,
Роса лежит в полях
На непожатом хлебе.
Хочу с тобой в пургу,
Сквозь снежные завалы,
Бежать через тайгу,
Чрез ледяные скалы.
Ты выбилась из сил –
По пояс снег глубокий.
И я б тебя тащил,
Не ведая дороги.
На шхуне я хочу,
Морской волной накрытый,
С тобой плечо к плечу
Штурвал держать разбитый.
Сигналы маяка
Ловить вдали тревожно,
За помощь рыбака
Благодарить как должно.
Голодный и босой,
Во рту без корки хлебной,
Искать хочу с тобой
Косяк земли прибрежной.
И пусть кругом песок
И жёлтый блеск пустыни,
Воды на всех – глоток,
Вдали – оазис синий.
Я отыщу тот путь,
Что приведёт нас к цели.