— Мне вас учить, как нужно обслуживать клиентов?
— А ты уверена, что меня стоит учить? Пока никто не жаловался, — я расплываюсь в двусмысленной улыбке, — Но, мне кажется, что сегодня появится первая жалоба. Да?
— Обязательно.
— Окей. Давай попробуем, — я вытягиваюсь по стойке смирно и заношу маркер над второй салфеткой. — Добрый вечер, что будете заказывать?
— Два виски с колой, бутылку красного вина и четыре бокала, — диктует она медленно, словно я имбецил. — И не забудьте про жалобную книгу.
— Заказ принят, — а теперь поговорим по-моему. — Паспорт.
— Что?
— Согласно правилам заведения, я должен убедиться, что вам есть восемнадцать лет. Не хочу потерять работу из-за того, что принес алкоголь несовершеннолетним.
"Да-да-да, сейчас увидим, что нам едва ли не завтра стукнет восемнадцать, и отправимся домой баиньки."
Искаева Маргарита Владимировна. Двадцать один год стукнуло. Норм. Возвращаю паспорт и ради прикола забираю бумажную розочку. Пусть побесится. А “фанатки” подождут. Щелчком пальцев подзываю бармена:
— Дэн, два вискаря с колой, четыре бокала и вино получше, — я оборачиваюсь и, покрутив розочку, решаю не глумиться. Хрен с ней. У девочки день рождения вроде как, а тут такое хамло. — И розу с жалобной книгой.
— А книгу зачем? — искренне удивляется Дэн.
— За тем, что я тебе так сказал.
— Как скажешь.
Фанатки ржут, когда я возвращаюсь с подносом в руках к столику с именинницей.
— Приношу вам свои глубочайшие извинения. Ваш столик сегодня обслуживается за счет заведения, — я прямо сама любезность. — С днем рождения, Маргарита.
Положив перед девушкой жалобную книгу с розой, едва сдерживаюсь, чтобы не заржать в голос. Она всерьез собирается писать жалобу. Вытащила из сумочки ручку и перелистывает страницы.
— Не договоримся?
— Не со мной!
“Ух-ух-ух, какой грозный взгляд! Все-все-все.”
— Тогда я отчаливаю.
Подошел к своему столику и спросил:
— Ну что, девочки, как на счет небольшого прикола? Я ж типа звезда, да?
Они глупо ржут, а я смотрю на Маргариту Искаеву и решительно поднимаюсь на сцену.
— Мистик, хочешь поугарать?
— Ну да, наверное, — неуверенно отвечает он.
— Короче, гугли какой-нибудь медляк, наложишь на него что-нибудь из своего, а я тут кое-кому привет передам.
— Окей.
Со стойкой микрофона подхожу к краю сцены и проверяю включен ли он. Фанатки ржут. Ржите, лошади. Посмотрим, как вы запоете ночью.
— Раз, два, проверка связи… Всем добрый вечер.
— Фил, жги!
— Заткнись, Макс! — киваю Мистику, и он уводит музыку в ноль, а за место нее включает “Don't speak”.
Крутяк, я ее знаю чуть-ли не наизусть. Показываю Мистику кусочек, который мне больше всего нравится и он начинает звучать на репите, ускоряясь и переплетаясь с битом. По наитию закрываю глаза, повторяя все действия ровно так же, как в студии. Заодно проверю, так ли оно работает.
Если сегодня я выйду на сцену,
С легкостью склею Катю, Олю и Лену.
Но мое сердце в осколки разбито
Ангелом нежным по имени Рита.
Слов не найти, я читаю душою,
Что же ты делаешь, детка, со мною?
Гвен подскажи, я прошу, дай совета,
Что мне сказать в рэпе ангелу света?
Я замолкаю, и Мистик вставляет припев:
Don't speak, I know just what you're sayin'
So please stop explainin'
Don't tell me 'cause it hurts
Don't speak, I know what you're thinkin'
I don't need your reasons
Don't tell me 'cause it hurts
Фанатки за столиком завизжали, требуя продолжения, но я хочу, чтобы сейчас она посмотрела на сцену. Да! Повернулась!
Этот фристайл — от души извинения.
Я не хотел портить твой день рождения.
Может начнем мы с тобою с начала?
Без обвинений, что ты написала.
Да, я не ангел, кажусь туповатым,
Много курю и не брезгую матом.
Гвен мне сказала, я мальчик-плохиш,
Но в день рождения может простишь?
Don't speak, don't speak
Don't speak, no
I know what you're thinkin'
And I don't need your reasons
I know you're good, I know you're good
I know you're real good, oh
Она улыбается, а у меня внутри от этой улыбки что-то щелкнуло. Мне зачем-то была нужна именно такая реакция. Искренняя и чистая, как снег, а не фальшивые визги со стороны моего столика. Зачем? Я даже не успел прочувствовать этот момент до конца, чтобы сделать хоть какую-то зарубку разобраться в такой зудящей необходимости добиться улыбки именно этой девушки, как одна из ее подруг вскочила со своего места и куда-то побежала с курткой. Мгновение оборвалось. Все сидящие за столиком рванули следом за убежавшей, а я стоял на сцене, застыв истуканом. Бросил микрофон под ноги и из колонок раздался резанувший по ушам противный звук. Мне нужно было идти. Зачем? Почему? Не знаю. И выйдя на крыльцо клуба, внутри пробежал морозный холодок. Из припаркованного внедорожника рванул какой-то мужик, на бегу бросил мне ключи и заорал:
— Отвези ее в больницу! Срочно!
Связка попала мне прямо в ладонь, и вместе с ней накатил ступор. Перед глазами замелькали картинки, которые каждый день приходили в кошмарах, заставляющих просыпаться в холодном поту с криком отчаяния. Я смотрел на эти ключи и столбенел все сильнее и сильнее, не в силах пошевелиться. Кто-то рванул меня за плечо, отталкивая в сторону. Нога инстинктивно сделала шаг. Второй. Третий. Словно плохо запрограммированный робот, я на негнущихся ногах медленно пошел к автомобилю, сел за руль и с десятой попытки попал ключом в замок зажигания. Двигатель завелся с первой. Вспыхнули фары, освещая ярким светом нескольких людей, орущих около угла клуба, и меня затрясло. Там, в пучке света, я увидел призрачный силуэт мамы, а в голове прозвучал ее голос:
— Сыночек, помоги.
— Мама!
Я вдавил педаль в пол, подгоняя машину, и закрутил головой, высматривая куда исчезло видение. Слезящимися глазами искал повсюду, и оно вновь засветилось в свете фонаря. Громко хлопнули двери, по ушам резанул ор, словно удар тока, пробивающий перегоревшие микросхемы в голове. Мама сделала шаг назад:
— Сыночек…
— Мама!
Я гнал, не разбирая дороги, метался из полосы в полосу, стараясь догнать, не потерять, вспыхивающий в свете фар встречных машин, силуэт, а за спиной орали, кто-то громко плакал и тихонько выл от боли.
"Мама, я успею. Мама я обязательно успею."
Глава 4
— Бутч, забери меня, пожалуйста.
— Ты где?
— У мамы.
— Сейчас буду.
Он отключился, а я положил телефон рядом с собой на скамейку и потянулся к бутылке. Свернул пробку и сделал жадный глоток. Поперхнулся, но продолжал пить, не чувствуя вкуса. Так, словно вместо коньяка, я пил воду. Давился, проталкивая в себя глоток за глотком единственное спасение от своих мыслей и самого себя. Посмотрел на фотографию и виновато отвел глаза:
— Прости, мама. Я завяжу. Обязательно завяжу, но не сегодня.
Отставил опустевшую бутылку в сторону и потянулся за второй, физически ощущая осуждение единственного человека, который меня понимает. Понимал. Горлышко выскользнуло из трясущихся пальцев, и я, поежившись, опустился в снег на колени, шаря рукой под скамейкой. А бутылка, словно издеваясь, никак не хотела возвращаться, отскальзывая все дальше. Зарычав от злости, повернулся, наткнулся на небесно-голубые глаза, и завыл, молотя кулаком промерзшую землю.
Бутч бережно положил букет алых роз у основания мраморной плиты, провел ладонью по ее краю, а потом расстегнул куртку и накинул ее мне на плечи.
— Фил, ты совсем ебнулся. Еще бы голый приперся.
— Заткнись. Что ты со мной сделал? Что ты мне вколол, Бутч?
— Заглохни! — он поднял меня, прислонил к оградке и быстро собрал в пакет бутылки. — Поехали.
— Что ты сделал? Зачем? Бутч, ты мудак! Зачем ты мне сказал про ночь?
— Затем, чтобы ты начал думать! — зло ответил он. Тряхнул пакетом и, схватив меня за грудки, притянул к себе. — Это тебя не спасет! Понимаешь? Подумай своей тупой башкой! Подумай, что бы сказала твоя мать! Подумай, Фил! Этого она хотела от тебя? Сомневаюсь.
— Отвали! — оттолкнув его от себя, заорал я. — Ты нихрена не понимаешь!
— Да? — Бутч снова рванул меня на себя и зло зашипел, — У меня не было и сотой части того, что было у тебя! Твоя мать не отказалась от тебя! Не бросила у дверей детдома, чтобы не позориться сыном-уродом. И после этого, ты мне хочешь сказать, что я ничего не понимаю? Меня вычеркнули из жизни за кривые глаза, а за тебя, дебила, отдали жизнь! Кто из нас двоих должен ненавидеть этот ебучий мир? Кто? Ты? Или все же я? Кто, Фил?
Бутч встряхнул меня, как щенка, и опустился на скамью.
— Помнишь, как мы познакомились? — он усмехнулся. — До сих пор не могу понять, почему твоя мама тогда не сдала меня в ментовку. Привела к вам домой, накормила и попросила отдать фотографию из кошелька. Фотографию, а не деньги. Понимаешь? Ей была важна твоя фотография.
— Заткнись! — прохрипел я, вытирая слезы. — Я все это знаю.
— Нет! Ты послушаешь еще раз! — Бутч достал из кармана связку ключей и посмотрел на маленькую обшарпанную машинку-брелок. — Ты тогда отдал ее мне, хотя тетя Женя только купила новую модельку для твоей коллекции. Помнишь?
— Помню. Красный "Вайпер".
— И трансформера.
— Который ты тут же сломал, — грустно улыбнулся я.
— Иди в жопу! У меня таких игрушек никогда не было. Откуда я знал, как его правильно складывать, — Бутч пожал плечами и помотал головой. — Прикинь, как мне было обидно. А сейчас. Посмотри на себя, Фил. Откуда из тебя вылез этот урод? Где тот парнишка?