Налив в чайник воды, Данилов поставил его на подставку и нажал кнопку включения.
Какая-то неведомая сила крепко встряхнула Данилова и швырнула во тьму.
Глава девятая. Каждый врач может стать пациентом, но не каждый пациент способен стать врачом
Данилов проснулся от зуда в груди. Попытка почесаться привела к тому, что рука запуталась в чем-то тонком и сразу же рядом раздался хорошо знакомый пронзительный сигнал «пии-пии-пии». Открыв глаза, Данилов увидел над собой два лица в масках – мужское и женское. За время, ушедшее на приклейку сорванных электродов, Данилов вспомнил, как собрался выпить чаю. Прислушавшись к ощущениям, он отметил, что голова не болит совершенно, ни изнутри, ни снаружи, и вообще ей очень комфортно – изголовье кровати приподнято ровно настолько, насколько нужно. Саднило правую ладонь и ощущался дискомфорт в мочеиспускательном канале, явно вызванный установленным катетером. Ладонь рассмотреть не удалось, потому что правая кисть была забинтована.
– Обычный электрический ожог, – сказал мужчина. – Небось, мокрой рукой за чайник взялись…
– Рука была сухая, – ответил Данилов. – Я не такой идиот, чтобы мокрыми руками электрические приборы трогать…
После осмотра, к которому вскоре присоединился заведующий четвертым «общепрофильным» реанимационным отделением Плаканов, Данилов получил положенные ему, как коллеге, привилегии – ширмы по обеим сторонам койки, одноразовые трусы, чтобы не лежать совсем голым, и «персональный туалет» в виде судна на табурете рядом с кроватью.
Упал Данилов благополучно, ничего не сломал и вроде как даже не ушибся, но при падении смахнул рукой с тумбочки заварочный чайник, который, разбившись, наделал шуму, а шум привлек внимание проходившей мимо медсестры. Ну а дальше события развивались по шаблону – на каталку и в реанимацию. Людей, получивших удар током, положено держать под пристальным наблюдением не менее суток, поскольку контакт с электричеством может вызвать остановку сердца как сразу, так и через несколько часов.
Оставить при себе мобильный телефон, ясное дело, не разрешили – лишь дали на некоторое время для совершения неотложных звонков. Данилов позвонил Елене и шефу. Оба разговора получились крайне нудными – жене пришлось долго объяснять, что все уже в полном порядке и незачем наводить шороху своим посещением, тем более, что официально посещения родственников в реанимационных отделениях не разрешены. Шеф же надумал организовать экстренный перевод Данилова в семьдесят седьмую больницу, потому что «дома и стены помогают». Насилу удалось объяснить, что в больнице имени Буракова коллеге-доценту создали идеальные условия, и что Данилову совсем не хочется всей этой переводной суеты с новыми осмотрами. Зачем суетиться, если завтра (тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы) можно будет выписаться?
– А вы уверены, что они там на ночь звук у мониторов не выключают, чтобы спалось слаще? – с ехидцей поинтересовался шеф. – Передайте-ка телефон старшему врачу смены…
После того, как старший врач переговорил с шефом, в зале была произведена «рокировка» – койку на которой лежал Данилов, поменяли местами с той, что стояла напротив сестринского поста. Ширму поставили только с одной стороны, а от медсестер Данилова закрывать не стали. Спасибо любимому руководителю за проявленную заботу – теперь пользоваться «персональным туалетом» придется на глазах у посторонних. Хорошо еще, что совсем туалета не лишили, это же нарушение правил – вдруг во время отправления потребности пациент свалится с табурета и получит травму? Но, будучи в ясном сознании и удовлетворительном состоянии, пользоваться судном в постели как-то неловко, не только с моральной точки зрения, но и с физической тоже. Впрочем, и рядом с постелью тоже не айс.
Повернувшись к посту спиной – для размышления о важном нужно хотя бы условное уединение – Данилов начал прикидывать варианты.
Руки у него были абсолютно сухие, это точно. Да и потливостью ладоней он никогда не страдал, так что вариант «влажные руки» можно отбросить. К тому же, ручки хороших современных чайников абсолютно безопасны, провод проходит внутри, и он надежно изолирован – даже если взяться мокрой рукой, то ничего не случится. А у Гусева был хороший «бошевский» чайник.
Хороший? Нет, не такой уж и хороший… Кто-то явно его доработал. Как? Элементарно – вывел наружу проходящий в ручке фазный провод, спрятал его в пазу (ручка-то сборная) и, возможно, даже закрасил корректирующей жидкостью, чтобы медь не выделялась на белом фоне. Чайник обычно включают, держа руку на ручке. Включил – получил удар.
«А тебя ведь грохнуть хотели, Вова!», сказал внутренний голос и был совершенно прав. Если взять провод достаточного сечения, который не перегорит сразу же, то эффект может быть летальным, ведь пальцы под действием тока чаще всего сжимаются и продолжают удерживать источник. Интересно, почему ему удалось отделаться кратковременной потерей сознания и пораненной рукой? Разжал пальцы или же сработало устройство защитного отключения?
От размышлений Данилова отвлек приход Евгении Юрьевны.
– Ох, беда-то какая! – сокрушалась она, переглядываясь с заведующим отделением и старшим дежурным врачом. – Хорошо, что все обошлось! У меня самой сердце чуть не остановилось, когда мне сказали, что вас током ударило! От этих чайников вечные проблемы, недаром в свое время их запрещали держать в кабинетах. Хочешь чаю – иди в буфет, там всегда кипяток есть. Но куда-то идти – это же так неудобно… – Евгения Юрьевна скорчила недовольную гримасу. – Нет, я никого не упрекаю, просто делюсь своим мнением. Как вы себя чувствуете, Владимир Александрович? Всем ли довольны? А то мне уже из департамента звонили…
– Все хорошо, спасибо, – ответил Данилов и мысленно помянул недобрым словом чересчур заботливого шефа. – Там в кабинете на столе истории болезни остались…
– Не беспокойтесь, Владимир Александрович, все в порядке. Истории в архиве, ваши документы в кабинете заведующего терапией, а то мало ли – вдруг опять затеряются…
«Затеряются», а не «пропадут», отметил Данилов.
– И чайник новый Серафима Яковлевна уже выписала…
– А старый где?
– Выбросили к чертям собачьим! – Евгения Юрьевна удивленно посмотрела на Данилова. – А что с ним еще делать? Чинить? Так овчинка выделки не стоит, проще новый выдать!
«Замечательно! – подумал Данилов. – Если чайник выбросили, то хрен кому что докажешь». Воображение нарисовало картину разговора с сотрудником органов. «Я подозреваю, что меня хотели убить». «А какие доказательства у вас есть?». «Доказательств нет, поскольку нет чайника, ставшего орудием убийства, но зато у меня есть соображения». «С соображениями, Владимир Александрович, лучше обращаться к психиатрам, а мы работаем с фактами…». Обращаться к психиатрам Данилову категорически не хотелось. Плавали – знаем.[25]
Пожелав Данилову скорейшего выздоровления, Евгения Юрьевна ушла. Следом за ней ушел и заведующий отделением. Отсутствие начальства переключило сотрудников в режим «вольно». Дежурные медсестры уселись чаевничать на посту. Разговаривали они шепотом, но Данилову все было слышно.
– Эта дура только по фамилии Удалова, а по жизни она Унылова. Вечно чем-то недовольна, постоянно права качает… С головой у девки плохо, да и со всем остальным тоже. Очередной хахаль после месячного знакомства растаял в тумане, а с предыдущим вышло хуже – он переключился на ее младшую сестру…
– Ну это не так страшно – жених в семье остался!
– Ха-ха! А Ирка чуть не повесилась с горя…
Данилов не заметил, как заснул. Спал он на удивление хорошо – крепким сном без сновидений и проснулся в седьмом часу от шума проехавшей мимо каталки. Скорее даже не от шума, а от запаха – бригада скорой помощи привезла «бессознательного» бомжа.
Пользоваться «персональным туалетом», когда мимо снуют люди, было решительно невозможно. Коллеги вошли в положение и после утреннего осмотра Данилов, завернувшись в простыню наподобие древнего римлянина, воспользовался удобствами в ординаторской, а затем выпил чаю с сушками и почувствовал себя не пациентом, а человеком.
По стенам ординаторской были развешаны самодельные плакатики с изречениями, из которых Данилову больше всего понравилось: «Каждый врач может стать пациентом, но не каждый пациент способен стать врачом». Одна фраза – а смыслов несколько. Во-первых, врач должен помнить, что он тоже может стать пациентом и ощутить на своей шкуре все тяготы и невзгоды пациентской жизни. Во-вторых, пациентам в вежливой форме указывают на разницу между ними и врачами, а то у нас все замечательно разбираются в футболе, политике и медицине, настолько замечательно, что то и дело профессионалам советы дают. В-третьих, констатируется нерасторжимая связь между пациентами и врачами…
«Эк тебя на философию-то повело после подпитки организма электричеством!», поддел внутренний голос.
До полудня Данилова показали кардиологу, невропатологу, хирургу, который сменил повязку на руке, и травматологу. Целесообразность последней консультации немного удивила, но завотделением считал, что любое падение с высоты собственного роста является показанием для осмотра травматолога – мало ли где какая трещина затаилась? По уму надо было пригласить его вчера, да как-то засуетились и забыли, но сегодня уж обязательно. Осмотр закончился десятиминутной лекцией об отдаленных последствиях протезирования коленного сустава.[26] «Искусственные суставы не любят чрезмерной нагрузки», несколько раз повторил травматолог. Можно подумать, что естественные суставы ее очень любят!
После консультаций началась обычная «комедия положений». Нет-нет, из реанимационного отделения мы вас выписать не можем. Сейчас переведем в терапию, вот оттуда и выписывайтесь, иначе никак… В терапии пришлось долго ждать заведующего отделением Дудышева, который был на совещании у главного врача, так что выписался Данилов только в четвертом часу. Заведующий выдал ему коробку с материалами, портфель и куртку – все, что хранилось в кабинете Гусева. Коробку Данилов забирать не захотел – набил бумагами портфель, отчего тот распух и стал напоми