– Нормальная идея, – возразила Евгения Юрьевна, не отнимая платка от глаз. – Нет человека – нет проблемы.
– Но мы же могли…
– Не могли! – Евгения Юрьевна опустила руку, державшую платок, и строго посмотрела на начальника. – Посторонние в этом не участвовали, доказательств нет, ищи-свищи ветра в поле. И герой наш перестал показываться в больнице, явно сделал правильные выводы. Другой бы, на вашем месте, мне бы премию выписал…
– Прокурор вам выпишет! – вырвалось у Георгия Христофоровича, хотя на самом деле он хотел сказать другое.
– Прокурор всем нам выпишет! – сказала Евгения Юрьевна, сделав ударение на «всем нам». – Но до этого не дойдет. Мы же разумные люди, не так ли?
«По умолчанию разумные, раз уж относимся к виду Человек разумный», подумал Георгий Христофорович, неприязненно глядя на жирное лицо Евгении Юрьевны, вызывавшее у него ассоциации с медузами, которых маленький Жорик ловил в море и выбрасывал на берег. И ведь хорошее было время, самое лучшее в жизни. Всего две заботы – чтобы родители дали подольше побарахтаться в воде, и чтобы по дороге с пляжа купили мороженое.
Глава пятнадцатая. Замах хорош, да удар плох
– Теперь жди вызова в министерство, – сказала Елена, выслушав отчет о встрече с Мехреньгиным. – Чем же, все-таки, ты их так достал?
– Понять бы, – Данилов сдержанно вздохнул. – Это явно связано с моим присутствием в больнице, с историями болезни и, скорее всего, со скоропомощным комплексом. Больше ничего сказать не могу… Но азарт разбирает меня с каждым днем все сильнее и сильнее. Если бы раньше мог сказать: «да ну их!», то теперь не могу. Дело принципа. А вызова в министерство не будет.
– Почему?
– Потому что я намерен переговорить с Евгенией Юрьевной, а, возможно, и с главным врачом.
– Зачем?! – во взгляде Елены было больше тревоги, чем изумления. – О чем тебе с ними разговаривать? Особенно после того, как ты убедился в подозрениях насчет чайника?
– Я сыграю роль кота Леопольда, – Данилов улыбнулся во все зубы. – Ребята, давайте жить дружно. Забудем старое и все такое.
– Зачем?! – повторила Елена.
– Затем, чтобы меня не вызывали в министерство, – улыбка Данилова стала еще шире. – И затем, что на удалении я не смогу во всем разобраться. Изучение историй умерших ничего не даст, это уже ясно…
– Чайником больше не пользуйся, – усмехнулась Елена. – И по лестницам ходи осторожно.
– Я термос буду с собой брать, – пообещал Данилов.
– Купи с кодовым замком, – посоветовала Елена. – Уверена, что такие есть. А то они могут тебе яду подсыпать. Или чего-нибудь такого, чтобы ты в окно вышел.
– Обойдусь без чая, тоже мне проблема! – пренебрежительно махнул рукой Данилов. – Да и не будут они меня выживать, такого вменяемого и адекватного. Думаю, что мне удастся произвести нужное впечатление.
– Их насторожит сам факт твоего возвращения! – Елена выразительно посмотрела на мужа и постучала себя по лбу указательным пальцем. – Подумай! Поставь себя на их место! Зачем ты снова появился в больнице? Материала мало собрал?
– Мало, – кивнул Данилов. – Можно сказать, что ничего не собрал. Тема-то какая – «Совершенствование интенсивной комплексной терапии пациентов с острым инфарктом миокарда в условиях стационарного скоропомощного комплекса». Тут работы непочатый край!
– Откуда тема? – удивилась жена.
– Отсюда! – теперь Данилов постучал по лбу пальцем.
– Новая тема для докторской? – жены не могут обойтись без того, чтобы не уколоть.
– Нет – монография, написанная под чутким руководством шефа. Ему понравится, а главному врачу я предложу соавторство. В качестве извинения за те неприятности, которые я ему случайно доставил. Думаю, что он клюнет, это же очень полезное соавторство для амбициозного администратора в полном расцвете карьерных сил.
– Как-то все это натянуто… – поморщилась Елена. – Я бы не поверила.
– Почему? – удивился Данилов. – Смотри, как все сходится. Наблюдая за моей работой в больнице имени Буракова, профессор Замятин решает снимать пенки не ложкой, а половником и дает мне, то есть – нам, новую тему, перспективную и масштабную. Не для галочки, а на самом деле – идея-то замечательная и поле деятельности просторное, ведь комплексы будут открываться один за другим. Шеф на этой монографии в Академию наук въедет, помяни мое слово! А чудесную метаморфозу, произошедшую со мной, припишут талантам господина Мехреньгина, как следует вправившего мне мозги. Ну – зарвался человек, с кем не бывает? Но вовремя опомнился и, вообще, все мы в одном котле варимся. Все ладно и складно. Я прав?
– Возможно, что и прав, – после непродолжительного раздумья согласилась Елена. – Но я бы предпочла, чтобы ты обходил эту проклятую больницу за километр. Разве мало было в жизни приключений? Пора взрослеть, Данилов!
– Не собираюсь взрослеть, – ответил Данилов. – Не хочу превращаться в унылого старого хрыча. А приключений много не бывает, потому что приключения разнообразят жизнь. Людям нужны приключения. Одни в криминал ударяются, другие романы на стороне заводят, а мне нужно в какую-нибудь медицинскую проблему вляпаться. Каждому свое.
– Лучше бы ты любовницу завел, честное слово! – проворчала Елена.
– Тогда бы я не смог обсуждать мои приключения с тобой, – парировал Данилов. – А ведь обсудить-то хочется… У меня, кстати говоря, появилась новая мысль. Дело не в историях болезни, они у них прилизаны достаточно хорошо. Попадаются отдельные огрехи, но они важного значения не имеют и большой опасности не представляют. Дело в том, что я могу там увидеть. Раньше я ходил по комплексу с конкретной целью и ни на что другое не обращал внимания, а теперь мне хочется осмотреться. Я их переиграю, вот увидишь. Замах у них хорош, да удар плох.
Елена посмотрела на правую руку Данилова, которую уже не нужно было бинтовать.
– Практически зажило все, – Данилов продемонстрировал жене ладонь, а затем дважды сжал и разжал пальцы. – Хоть вышивай, правда я этого никогда не умел.
– Кстати, а почему инфаркты, а не инсульты и не комы? – поинтересовалась Елена.
– Нравится мне общаться с заведующим кардиологической реанимацией. Интересный человек, оберег у него в кабинете висит, кукла соломенная. Да и вообще какая разница? Все же взаимосвязано, – Данилов подмигнул жене. – Главное – внедриться!
Шефа, как и предполагал Данилов, уговаривать не пришлось. Выслушав предложение, Владислав Петрович задумчиво пожевал губами и сказал:
– А вы, Владимир Александрович, человек увлекающийся. Жаль, очень жаль…
– Почему жаль? – удивился Данилов.
– Потому что увлечения сильно осложняют жизнь, – шеф посмотрел Данилову в глаза своим «фирменным» тяжелым взглядом. – Вы разбрасываетесь на разные… хм…
– Авантюры, – подсказал Данилов.
– Да – авантюры, раз уж вы сами так это называете, – кивнул шеф. – А ваша докторская, тем временем, не продвигается и я уже не уверен, что когда-нибудь вы ее доработаете.
– Когда-нибудь непременно доработаю, – пообещал Данилов. – Возможно, что и раньше монографии. Там всего-ничего осталось.
– Вот именно! – шеф ткнул в сторону Данилова указательным пальцем. – Всего и ничего! Боюсь, что определяющим является второе слово.
– Свободных профессорских ставок на кафедре нет, – напомнил Данилов. – По большому счету мне без разницы, кем быть – кандидатом-доцентом или доктором-доцентом.
– При таком подходе Нигижманов у вас профессорскую должность из-под носа уведет, – пригрозил шеф.
– Флаг ему в руки! – ответил Данилов. – Фарид – толковый врач с научной хваткой. И кругозор у него широкий, и в корень зрит четко.
– Главная ваша проблема – это отсутствие честолюбия, – констатировал шеф. – Мотор хороший, да топлива ему не хватает.
Данилов вспомнил одноклассника Витька Гаспарова, который в сочинении «Главная цель моей жизни», написал, что его главная цель – быть похороненным у Кремлевской стены. В прошлом году они случайно столкнулись в метро. Витек рассказал, что работает начальником смены в автосервисе, растит двух дочерей и в целом, доволен жизнью, только вот денег хочется больше. О Кремлевской стене он даже и не вспомнил и Данилов про нее напоминать не стал.
По поводу привлечения к соавторству главного врача возражений у шефа не было, поскольку такой подход существенно облегчал работу. Не исключено, что соавторами придется сделать всех главных врачей больниц, в которых будет проводиться работа, но ничего особенного в этом не было. Данилов запускал процесс, преследуя при этом свои личные цели, а основную работу предстояло сделать Нигижманову, который с радостью ухватился за столь перспективное предложение.
Вечером Международного женского дня, который отметили в ресторане «Горшки и миски» на Большой Ордынке (так себе, понтов много, а удовольствия не особо), Данилов занялся проработкой вариантов беседы с Евгенией Юрьевной. Хотелось выстроить сценарий так, чтобы добиться нужного результата при минимуме лжи. Врать Данилов не любил и потому не умел, но иногда без этого никак нельзя было обойтись. Так и не придя к окончательному решению, он решил взбодриться при помощи контрастного душа и на этот раз начал не с горячей воды, а с холодной. Хлесткие обжигающие струйки принесли озарение. Вода вообще способствует озарениям, это еще древнегреческий ученый Архимед заметил, когда ему налили в ванну воды до самых краев. Можно вообще не врать и не оправдываться – как это ему раньше в голову не пришло?
Евгения Юрьевна встретила Данилова так, как, наверное, когда-то встречали монгольские ханы русских князей – глядела надменно, слова роняла скупо, будто через силу и вдобавок презрительно кривила уголки пухлых губ. Данилов это стерпел. Известно же – если назвался груздем, то полезай в кузов и не рыпайся. Более того – он даже сумел изобразить приветливую улыбку, очень надеясь на то, что она не будет смахивать на звериный оскал.
– Давайте забудем старое и начнем жизнь с чистого листа! – призвал Данилов. – У нашего заведующего кафедрой возникла отличная идея…