– Занять принципиальную позицию, – ответил Данилов. – Поддержать врача, осудить урода-заведующего…
– Не вариант! – перебила Елена. – У генерального это называется «выносить сор из избы». Сор из избы выносить нельзя, нужно гнать позитив, а какой позитив я могу извлечь из всей этой истории? Сказать: «хорошо, что не убил»? Или улыбаться и верещать: «ах, у нас все хорошо»? Оба варианта меня не устраивают, а ничего другого на ум не приходит. Задачка с семью неизвестными, мать ее за ногу!
– Задача непростая, – согласился Данилов. – Мерзкий инцидент, нехороший анамнез и оригинальная позиция руководства… Твой генеральный не хочет выносить сор, который ветром уже вымело наружу?
– У богатых свои причуды, – Елена криво усмехнулась. – Нет, он не дурак, он просто умеет ставить задачи подчиненным. Как в сказке: «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Ключевое слово – «поди», то есть – «сделай».
– Можно сделать ход конем, – посоветовал Данилов. – Фарш назад не провернуть, но дело не в этом… Убеди генерального раскошелиться на большое совместное интервью, в котором вы расскажете, как замечательно будет обновляться ваша скоропомощная служба под твоим началом. Недостатков хватает, скандалы случаются, но ты пришла для того, чтобы все изменить, и ты это сделаешь. Ура! Ура! Ура!
– Идея неплохая, – признала Елена после непродолжительного раздумья. – Хорошая мина при плохой игре… А что еще остается делать? Но зачем мне генеральный? Я и сама справлюсь.
– Совместное интервью – это разделение ответственности, – пояснил Данилов. – К тому же, участие верховного вождя обеспечит этой затее бо́льший резонанс. И выглядеть все будет гармонично. Он станет говорить о былых недостатках, а ты – о грядущих свершениях.
– Ну и змей же ты, Данилов! – восхитилась Елена. – Аплодирую и горжусь знакомством!
– Обращайтесь, всегда рады, – скромно ответил Данилов.
Глава двадцать первая. Три буквы, четыре цифры, одно отличие
Над тестом для Турканова Данилов просидел все выходные с часовым перерывом на вечернюю воскресную прогулку по мокрой от тающих снегов Москве. Прогулка понадобилась для перезагрузки мышления, которому от созидательно-творческой работы предстояло перейти к контрольной. Надо было пройти тест самому, вернее – не пройти, а вдумчиво прочесть все вопросы и понять, нужно ли что-то дополнить.
На обратном пути Данилов заглянул в недавно открывшееся возле дома кафе с броским названием «Пельмень-мельмень». Общепитовский маятник в последние годы сильно качнуло в сторону ностальгии по простым заведениям советских времен – пельменным, чебуречным, рюмочным, бутербродным. Если прежде любая столовка норовила прикинуться рестораном или, на худой конец, трактиром, то теперь под вывеской «Столовая» могло скрываться заведение с конским ресторанным ценником при экономичной простоте интерьеров. Сааков рассказывал, что где-то в центре ему довелось отведать банальный доширак за шестьсот пятьдесят рублей. «Ностальгия постучала в мои двери в эту зимнюю загадочную ночь…».[73]
«Пельмень-мельмень» манил самолепными пельменями с двадцатью начинками. Напрягши воображение, Данилов сумел представить только девять вариантов начинок, а память услужливо добавила пельмени с мясом лося и, храни нас Ктулху, бобра, виденные в меню одного центрового заведения. Но оставалось еще девять вариантов и невозможно было приступать к оценке своего теста, не закрыв этот гештальт.
Владелец пельменной старался угодить всем – вдоль одной стены тянулись круглые «стоячки», вдоль другой – простецкие квадратные столики, окруженные такими же простецкими стульями категории «две фанерки, четыре трубы», а в дальнем от входа углу притаились два диванчика с низким деревянным столом между ними. Выбирай любое место и чувствуй себя, как дома! Стены, требовавшие хорошего ремонта, были облагорожены советскими плакатами, выбор которых немного удивлял. Плакат «Ночь работе не помеха» с трактористом на пашне смотрелся в городском заведении не совсем уместно, а «Не пей метилового спирта!» и «Наши дети не должны болеть поносами» и вовсе неуместно.
«Не придирайся! – одернул внутренний голос. – Про поносы еще прочесть надо, а вид толстощекого бутуза с ложкой в руке так и располагает к заказу очередной порции пельмешек. И с метиловым спиртом все в тему – не пей, товарищ клиент, ядовитого пойла, а пей наши замечательные настоечки».
Данилов, в простоте своей, считал начинки, упустив из виду комбинации – свинина, рыба, курица и так далее. Но куриных начинок в заведении было целых четыре – курица с луком, курица с грибами, курица с сыром и курица со шпинатом. Отдельную начинку составляли сыр и шпинат, а рыбная тема была представлена щукой с сыром, щукой с салом, копченым лососем и неизвестно какой «рыбой по-китайски» с соевым соусом и имбирем. Свинина комбинировалась не только с говядиной, но и с креветками. При столь творческом подходе можно было бы и полсотни начинок натворить.
– Весь март у нас приветственная тридцатипроцентная скидка! – бодро объявила девушка за стойкой. – Если заказываете три порции, то рюмка настойки идет бесплатно, а после первого заказа можно оформить дисконтную карту и копить баллы!
Девушка была приятной, заведение – чистым, да и своих соседей знать нужно, ведь к ним запросто можно на ужин завалиться. Данилов заказал пельмени с говядиной и свининой, с бараниной и мятой, и с «рыбой по-китайски», а из настоек выбрал лимонную. После оплаты девушка спросила номер телефона и завела Данилову виртуальную дисконтную карту. Зал был пустым – воскресные вечера мало располагают к походам по заведениям, ведь завтра с утра на работу – поэтому Данилов уселся на диван, сбоку от бутуза с ложкой.
Широкий выбор начинок намекал на то, что пельмени и впрямь будут самолепными, а не покупными, но решающим критерием в этом вопросе был вкус блюда. Данилов не считал себя великим экспертом по пельменям и хинкалям, но «фабричное» тесто от домашнего отличал легко. Вкус не разочаровал, а размер приятно порадовал – пельмени оказались крупнее ожидаемого, так что по две штуки от каждой порции Данилов унес домой, чтобы жена и дочь смогли бы разделить с ним радость открытия. Вместо благодарности огреб выговор – что так скромно-то, всего по две штучки, надо было по две порции нести, и еще непременно взять с сыром и шпинатом. Вспомнив о том, какая дорога вымощена благими намерениями, Данилов уединился с ноутбуком в спальне и начал вдумчиво перечитывать тест.
Помимо обычных вопросов, в тесте было раскидано несколько из категории «какого цвета стоп-кран в самолете?», рассчитанных на сообразительность. Знать – одно, соображать – другое, а уметь использовать полученные знания на практике – третье. На одном курсе с Даниловым учился Виктор Иванцов, золотой медалист, уверенно шедший к получению красного диплома. Отличная память и невероятная работоспособность сделали Иванцова лучшим студентом курса и всего лечебного факультета в целом. Преподаватели в один голос прочили ему светлое карьерное будущее и уже с пятого курса начали зазывать на свои кафедры. К хирургии Иванцов склонности не имел, а из терапевтических специальностей его больше всего привлекала неврология. После ординатуры Иванцов поступил в аспирантуру, а затем осел на кафедре неврологии факультета дополнительного профессионального образования второго меда. Кафедра была молодой, работавшей с восемьдесят девятого года, и перспективы на ней открывались заманчивые.
Филиал кафедры, в котором работал Иванцов, находился в пятнадцатой больнице, где Данилову, во время работы на «скорой», доводилось бывать в каждое дежурство, а нередко – и по нескольку раз. С Иванцовым Данилов связей не поддерживал, но помнить помнил, и однажды, сдавая инсультную пациентку в неврологическую реанимацию, мимоходом упомянул о том, что учился с ним на одном курсе.
– Витек – это нечто! – пожилой дежурный врач неодобрительно хмыкнул. – Хорошо, что перестал к нам на обходы ходить, народ смешить…
– Смешить? – удивленно переспросил Данилов. – Как это?
– Да элементарно! – усмехнулся коллега. – У пациента явный ишемический инсульт, а Иванцов считает, что это какое-то аутоиммунное заболевание и хоть кол ему на голове теши, будет стоять на своем. В обходе такую херню напишет, что даже медсестры ржут. Но он же – ассистент кафедры, кандидат наук, от его мнения просто так не отмахнешься, нужно профессора приглашать. Профессору надоело к нам через день ходить, и он переключил Иванцова на вторую неврологию.
– Мы об одном и том же Иванцове говорим? – Данилов не верил своим ушам. – О Викторе Константиновиче?
– О нем, о нем, – дважды кивнул коллега. – Другого такого дятла во всей Москве не сыскать.
В невероятное верится с трудом. Впору было заподозрить, что дежурный врач неприязненно относился к Иванцову и потому наговорил о нем нехорошего. Заинтересовавшись, Данилов начал собирать информацию из других источников и скоро убедился в том, что коллега ему не наврал. Врач из лучшего студента факультета получился никудышный, бестолковый. Знать-то он все знает и лекцию на любую тему может прочесть замечательную, но на деле применять свои знания не может. Такой вот теоретик вне практики.
Убрав три вопроса, схожих по смыслу с другими, Данилов в очередной раз пробежался глазами по тесту и почувствовал, что чего-то не хватает, но чего именно понять не мог. Поразмышляв минут пять, Данилов решил устроить кофейную паузу.
«Тест у тебя великолепный, – сказал внутренний голос после первого глотка бодрящего напитка, – только слишком заковыристый, для тех, кто отличает «вэпэвэ» от «каэлка».[74] Нужно уравновесить его простыми «студенческими» вопросами. Гармония – наше все!».
Четыре из простых вопросов Данилов решил сделать предельно наглядными.
«У пациента с диагнозом острого передне-перегородочного трансмурального инфаркта миокарда на мониторе видна следующая картина: