Слово «клоуны» в последний момент удалось удержать на языке, но Пульхитудов сильно обиделся и на «странных людей» — побагровел, запыхтел, глаза сузились в щелочки.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — прошипел он. — Возможно для того, чтобы завести уголовное дело, моих подозрений и недостаточно, но их хватит для того, чтобы серьезно подпортить вашу репутацию. В придачу к тому, что вы систематически нарушаете дисциплину, отказываясь убрать эти ваши пресловутые трубочки…
«С трубочками я, конечно, маху дал, — подумал Данилов. — Решил, что комиссия явилась из-за случая во втором отделении, и потерял бдительность, не сказал медсестрам, чтобы они при появлении кого-то постороннего сразу же убирали трубочки. Впрочем, эти паразиты явились в такой момент, когда всем было не до трубочек… Как нарочно подгадали».
— Репутация — это очень важно, — разглагольствовал Пульхитудов. — А что вина напрямую не доказана, не так уж и важно. Знаете же как говорят: «то ли он украл, то ли у него украли, а осадочек остался». Неблагоприятный для вас осадочек. Взять бы еще истории с вашими назначениями и проанализировать их на предмет обоснованности…
— Анализируйте на здоровье! — за истории болезни Данилов был полностью спокоен.
— И проанализируем! — в голосе Пульхитудова прозвучала угроза. — А пока что я поставлю вопрос перед руководством больницы о снятии вас с должности заведующего отделением.
— Пожалуйста! — с непритворным равнодушием сказал Данилов. — Доработаю до конца эпидемии простым врачом, а затем вернусь на кафедру и постараюсь как можно быстрее забыть про вас.
— Интересно, долго ли вы проработаете на кафедре с таким анамнезом? — Пульхитудов начал успокаиваться, краска понемногу сходила с лица, глаза стали обычными. — Систематическое неисполнение приказов руководства, подозрение на махинации с наркотиками, вымогательство…
— Какое еще вымогательство? — опешил Данилов.
— Ах, простите, совсем забыл! — Пульхитудов сокрушенно покачал головой. — Двое из бывших пациентов вашего отделения написали на вас жалобы на имя главного врача. Вы пытались вымогать у них деньги, когда они у вас лежали. Обещали взамен лечение самыми новейшими препаратами и особые условия в отделении — отдельную палату, право на прогулки по территории…
— Какие к чертям собачьим прогулки?! — вырвалось у Данилова. — Больница же на особом режиме! И как я могу обещать отдельную палату, если это не в моей компетенции?
— Предлог для вымогательства не обязательно должен быть достоверным, — хмыкнул Пульхитудов. — Главное содрать с пациента как можно больше. А там хоть трава не расти… У меня есть копии жалоб. Можете ознакомиться.
От ярости руки Данилова непроизвольно сжались в кулаки, а в висках застучали звонкие молоточки. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем подходить к столу за копиями жалоб, уж очень велик был соблазн дать собеседнику по морде. Вот ведь подонок — ничем не брезгует!
Первую жалобу написал пациент Верниковский, сорокалетний бизнесмен, которого из реанимационного отделения провожали с песнями и танцами, настолько он всех достал. В переносном, конечно, смысле — душа пела, а сердце пританцовывало от радости. Как только Верниковский смог обходиться без маски, он сразу же начал изводить всех рассказами о своей невероятной крутизне, которые сопровождались глупыми вопросами и необоснованными требованиями.
— А что это соседу такое желтое капают? Мне почему-то такого не капали?
— А почему меня не переводят в нормальную палату? Чего вы ждете? Повторную томографию я и в отделении сделать могу?
— Мне срочно нужен ноутбук, с которым я сюда приехал! У меня крупный бизнес, двести человек сотрудников. Я должен работать, а не лежать, как бревно!
В эпоху Великого Интернета врать о себе надо осторожно, потому что все проверяется. Данилов без труда выяснил, что Верниковский был владельцем небольшого пивного бара в Марьино.
«Во время моего пребывания в первом реанимационном отделении заведующий отделением Данилов В. А. неоднократно говорил мне, что за хорошее отношение нужно платить. Если я заплачу, то меня станут лечить самыми эффективными препаратами и лежать я буду в комфортных условиях — одноместная палата с телевизором, холодильником и кондиционером. Возможно, мне даже разрешат прогулки по двору, несмотря на то, что официально это запрещено. Когда я спросил, сколько я должен заплатить, заведующий отделением сказал: «Пятьдесят тысяч мне и столько же в отделении». Деньги нужно было перевести на счет. Я не располагал такой суммой, поэтому отказался платить. После отказа отношение ко мне резко изменилось, дошло до того, что дежурная медсестра Сальникова А. А. ударила меня, когда я обратился к ней с вопросом о моем переводе в отделение. Это видел заведующий отделением, но никаких мер не принял…».
Верниковский ущипнул за попу медсестру Шуру Сальникову, когда та подошла к нему, чтобы измерить температуру. Шура звонко шлепнула его по руке, на этом инцидент был исчерпан. Данилов все видел, но вмешиваться не стал. Делать замечание дураку бесполезно, а Шура никаких замечаний не заслужила потому что поступила правильно — нечего руки распускать. Этот эпизод был единственной полуправдой в жалобе Верниковского, все прочее было наглой ложью. Верниковский сам перед выпиской заикнулся было про одноместную палату, но Данилов притворился, что не слышал этих слов.
«Чем, интересно, Пульхитудов подкупил Верниковского? — подумал Данилов. — Пообещал ему отдельную палату? А толку? Верниковского давно в отделение перевели, ему со дня на день выписываться. Впрочем, такой гнилой человек, как Верниковский может и из спортивного интереса напакостить. Обиделся, что ему ноутбук в койку не принесли — и сводит счеты».
Вторая жалоба была написана пациенткой Эльман, пятидесятилетней истеричкой, к которой Данилов приглашал психиатра. Все то же самое, что и у Верниковского, только немного другими словами и деньги заведующий отделением просил перевести не на банковский счет, а на свой номер телефона, который Эльман запомнила и указала в жалобе. Номер телефона был настоящим. Эльман его, конечно же, знать не могла, а вот Пульхитудов мог узнать спокойно — на столе у секретарши Катерины под стеклом лежал список телефонных номеров всех заведующих отделениями — городской кабинетный номер, внутренний кабинетный номер и номер мобильного.
С Эльман все было ясно — она не могла простить Данилову консультации психиатра. «Разве я сумасшедшая, чтобы ко мне психиатра вызывать?!», орала на весь зал. Однако же, как точно Пульхитудов выбрал кандидатуры, не иначе, как кто-то присоветовал. Скорее всего присоветовал Стахович, и Эльман, и Верниковский лежали в реанимации еще при нем.
— И что вы скажете, Владимир Александрович? — елейным голосом поинтересовался Пульхитудов, когда Данилов вернул ему копии жалоб.
— Все это неправда, — ответил Данилов. — И вы это прекрасно знаете.
— Вам, наверное, будет интересно узнать, — Пульхитудов продолжал говорить так же елейно, — что Эльман дала из палаты видеоинтервью корреспонденту газеты «Московский сплетник». Что вы на это скажете, Владимир Александрович?
— Есть такое выражение, Вениамин Альфредович: «испугал ежа голой задницей», — сказал Данилов, подражая тону Пульхитудова. — Я все это прошел в Севастополе, когда заведовал станцией скорой помощи. Пусть «Московский сплетник» напечатает интервью, если рискнет. Свидетелей у двух этих врунов нет и быть не может, с поличным меня никто не брал, так что я спокойно добьюсь опровержения. А Эльман можете передать, что клевета в средствах массовой информации наказывается штрафом в размере до одного миллиона рублей. Это так, к сведению. На вашем волшебном столе нет, случайно, заявления о том, что я пытался изнасиловать кого-то из пациенток прямо в реанимационном зале? Нет? Тогда я, пожалуй, пойду, работы много. Счастливо оставаться!
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — повторил Пульхитудов в спину Данилову.
«Интересно, что он еще придумает?», подумал Данилов.
Выйдя от Пульхитудова, он прямиком направился в приемную главного врача. Повезло — тот был на месте и сидел в кабинете в одиночестве.
— Знаю, знаю! — оборвал главный, как только услышал о том, что у Данилова состоялся разговор с Пульхитудовым. — Он уже приходил и требовал вас снять. Я сказал, что не буду этого делать, потому что не вижу оснований. Больше, чем на выговор вы не нагрешили, но к этому выговору, по справедливости, нужно дюжину благодарностей за самоотверженный труд приложить. Но вы, Владимир Александрович, особо не радуйтесь, потому что я досиживаю на своем месте последние дни. Меня-то уж точно снимут, уже предупредили, чтобы готовил дела к передаче. А вот кому, пока еще не сказали.
Юлиан Трианонов
** мая 2020 года.
«Добрый день, кукусики мои дорогие!
Невероятное событие произошло вчера в Двух Крендельках. Один пациент одного отделения, глубокой ночью, когда все, включая и дежурных медсестер, спали крепким сном, открыл канцелярской скрепкой замок в двери кабинета старшей медицинской сестры (скрепку нашли на полу рядом с дверью), переоделся там в медицинскую полевую форму и халат, благо его комплекция примерно совпадала с комплекцией хозяйки кабинета, надел на лицо респиратор, а на голову — шапочку, прихватил с собой волшебную карточку, которая открывает все двери, и был таков.
Он сумел пройти через все преграды, включая и суровую охрану дальнего периметра незамеченным. Он растворился в ночи, словно тень…
И, как по-вашему, куда направился чувак, успешно провернувший столь сложную операцию?
К себе домой, кукусики мои дорогие, где его около полудня благополучно задержали доблестные сотрудники полиции и вернули обратно в Два Кренделька. Ну не идиот ли? Умело сбежал — так и спрячься умело. Выкопай землянку где-нибудь в дебрях Лосиного острова и п