— Использовали, — усмехнулся Данилов.
— На Стаховича я управу найду! — зло сказал Бутко.
— Он кафедральный сотрудник, Юрий Семенович, — напомнила Ольга Никитична.
— Ну и что? — хмыкнул Бутко. — Под одним министерством ходим. Я бы вообще на его месте тему взяточничества не трогал. Чья бы корова мычала, как говорится.
— У меня прямо гора с плеч, — вздохнула Ольга Никитична. — Я так переживала по поводу этого разговора. Честно скажу — очень неловко было. Спасибо вам, Владимир Александрович, за понимание.
Расстались душевно, только не облобызались на прощанье.
Из конференц-зала Бутко увел Данилова к себе — оформлять «разжалование».
— А ведь Никитична тоже внесла свою лепту, — сказал Бутко, когда Данилов писал заявление с просьбой освободить его от обязанностей заведующего отделением.
— Не исключаю, — сухо ответил Данилов, не имевший желания развивать эту тему.
— Вы так, чего доброго, подумаете, что и я к этому причастен, — улыбнулся Бутко.
— Нет, не подумаю, — Данилов подписал заявление и передал его Бутко. — Объяснительные по каждой жалобе отдельные писать или можно объединить?
— Объединяйте, — махнул рукой Бутко. — Разбираться же будем разом и свидетель у нас один. Неужели он и мне подтвердит, что слышал, как вы взятки вымогаете?
— Можете не сомневаться, — заверил Данилов. — Я Стаховича хорошо успел узнать. Для него нет ничего невозможного, в плохом смысле слова.
— Люди как свечи, — вздохнул Бутко. — Одни горят, другие коптят…
— Но все, в конечном итоге, гаснут, — закончил Данилов, пододвигая к себе чистый лист бумаги.
Под занавес Бутко сказал самое важное.
— Я вас прошу работать строго по графику и по звонку. Как пришла смена — сразу же уходите. Я прекрасно понимаю, что вы перерабатываете по делу, а не для того, чтобы вымогать деньги, но ситуация сейчас сложилась неоднозначная. А вообще-то я могу вас отпустить на неделю, хотите?
— Нет, не хочу, — твердо отказался Данилов. — Не то время. Да и с кадрами в отделении напряженно. Стахович на больничном и еще я уйду…
— Оказывается у вас есть чувство юмора! — рассмеялся Бутко.
— Со стороны виднее, — скромно ответил Данилов.
— Чуть не забыл! — спохватился Бутко. — А как у вас на кафедре отреагировали на статью?
— Положительно отреагировали, Юрий Семенович. После публикации первой части мне позвонил завкафедрой и сказал, что… Ну, в общем, поддержал меня.
Передать то, что заведующий кафедрой сказал о журналистике в целом и о «Московском сплетнике» в частности, Данилов не мог, поскольку цензурные слова в этой короткой, но энергичной речи, практически отсутствовали.
После передачи дел Деруну у Данилова образовались свободные сутки, даже не сутки, а тридцать восемь часов. Данилов с тоской подумал о том, что он будет делать все это время в гостинице. Пока времени не хватало, он сожалел, что никак не доходят руки до статьи об особенностях ведения пациентов с коронавирусной пневмонией. Сейчас же в голове был такой сумбур, что за научную работу не стоило и браться. Как Данилов ни хорохорился, а публикация в «Сплетнике» сильно его задела. Было такое ощущение, будто в душу нагадили. Неприятно, а еще хуже то, что вся эта свистопляска неминуемо скажется на работе отделения — явно же будут какие-то проверки, без этого не обойдется. Деруну можно только посочувствовать, впрочем, он справится, не мальчик.
От грустных мыслей Данилова отвлек звонок жены.
— Я в порядке! — бодро доложил Данилов. — Сдал дела новому заведующему, сейчас собираю свое барахло, чтобы отнести его в гостиницу.
— Можешь везти прямо домой, — сказала Елена. — Судя по анализам мы с Машкой переболели бессимптомно. Я только что получила результаты.
Две недели назад у всех сотрудников брали кровь для определения антител к коронавирусу и мазок из носоглотки для определения вирусной РНК. Подавляющее большинство, в том числе и Данилов, узнали, что они перенесли инфекцию на ногах, сами того не заметив. Елена обрадовалась тому, что муж может вернуться домой, но Данилов возвращаться отказался. Вирус неизученный, многое с ним не ясно, а то, что исследование мазка на вирусную РНК дало отрицательный результат, еще не гарантирует абсолютного отсутствия коронавируса в организме, бывают же и ложноотрицательные результаты. Так что спокойнее будет пока остаться в гостинице. Елена посмеялась — не иначе как муженек себе пассию завел и сказала, что сделает анализы себе и дочери, а также посоветует сделать это сыну, который жил отдельно. Если вдруг окажется, что все тоже перенесли инфекцию, любимый муж может спокойно возвращаться домой. Разумеется, ложные результаты бывают, но правильных ответов гораздо больше, так что давайте не будем перестраховываться.
— А Никита? — спросил Данилов.
— Про него пока не знаю, но он все равно к нам не приходит, видимся только в скайпе, — ответила Елена. — Совсем уже заволонтерился. Я спрашиваю: «Мне что, надо заболеть, чтобы ты в гости зашел с лекарствами?», а он смеется: «не хочу вас заражать».
— Но он же прав.
— Прав, но я по нему скучаю, — вздохнула Елена. — И по тебе тоже. Тебя совсем или только разжаловали?
— Только разжаловали, расстреливать не стали, — пошутил Данилов, — и еще запретили перерабатывать. Так что у меня впереди сутки с хвостиком. Короче говоря, буду дома часика через два.
— Ура! — обрадовалась жена. — Сейчас позвоню Машке и скажу, чтобы готовила обед.
— Не смей! — предупредил Данилов. — Я хочу сделать ей сюрприз. А обед мы с ней вместе приготовим, точнее — ужин, ведь пятый час уже. Дома есть из чего готовить или в магазин заехать?
— Дома есть все, что пожелаешь, — заверила жена. — Холодильник набит битком, на балконе все крупами и консервами заставлено. На меня после твоего отъезда напал острый закупочный психоз. Прошел он довольно скоро, но последствия остались надолго.
— Запасливый счастливее богатого, — похвалил Данилов.
В супермаркет он все-таки заехал, за бисквитно-кремовым тортом и заварными пирожными. Как бы ни был набит холодильник, этого добра там точно нет, потому что Мария Владимировна отчаянная сладкоежка. Ну, ничего, пока фигура позволяет, пусть радуется жизни в полную силу.
— А мама вчера плакала! — доложила дочь после объятий и поцелуев. — И позавчера тоже. Из-за этой статьи в «Московском сплетнике».
— Нашла повод! — удивился Данилов. — Вот я лично не плакал.
— Мужчины не плачут, — серьезно сказал ребенок. — Им нельзя. А женщинам можно. Я бы тоже поплакала, но я, когда злюсь, не плачу.
— Вся в меня! — Данилов поцеловал дочь в макушку. — Но я даже и не злюсь. Ну, если честно, то совсем чуть-чуть. Это же пустяки пустяковые.
То же самое он сказал и жене в конце романтического ужина при свечах, на которых настояла Мария Владимировна — чтоб все было как положено. Мария Владимировна к тому времени, прихватив остатки торта, ушла к телевизору.
— Это не пустяки, Вова, — сказала Елена. — Далеко не пустяки. Ты просто не понимаешь…
— Всей трагической глубины произошедшего! — пошутил Данилов.
— Да! — кивнула Елена. — Именно так! И если ты не будешь меня перебивать, я тебе все объясню.
Данилов закрыл рот ладонью, давая понять, что он будет нем, как рыба.
— Дело не в самой статье, как таковой, а в том, какой получился резонанс и в том, что эту статью будут использовать против тебя очень долго. Ты не бываешь в сетях…
Данилов хмыкнул.
— А я там провожу, как ты знаешь, много времени по работе…
Главный врач «скорой» требовал от своих заместителей «держать руку на пульсе общественного мнения», то есть — следить за тем, что пишут о «скорой» в интернете.
— И я тебе скажу, что статья эта распространилась по тырнету со скоростью коронавируса. Тема-то актуальная, живонасущная. Все твои недоброжелатели обратят на нее внимание, а будущие недоброжелатели без труда ее найдут. Погугли потом на себя и убедишься. Ты скажешь — ну и пусть…
Данилов кивнул — именно так и скажу.
— Но ты пойми, что всякий раз, когда ты дашь критический отзыв о чьей-то работе или, к примеру, не поставишь кому-то зачет, эту статью будут вытаскивать на свет и смаковать. Ах, смотрите, а Данилов-то сам каков! Ты еще не представляешь, сколько крови она тебе испортит! Помнишь Летицкую, бывшую заведующую семнадцатой подстанцией?..
Данилов снова кивнул.
— Ее вот такой же статьей до инфаркта довели, но не сразу, а через год.
— Давай не будем сравнивать меня с впечатлительной и ранимой женщиной! — нарушил обет молчания Данилов. — Ты еще Рогачевскую вспомни.
— И вспомню! — сердито сказала Елена. — Случай-то аналогичный — травля. Ты еще просто не вкусил этого «удовольствия» в полной мере. Подожди, все у тебя еще впереди.
— Честно говоря, я как-то иначе представлял себе нашу встречу, — признался Данилов. — Грезилось мне, что ты задушишь меня в объятьях, истерзаешь поцелуями, замучаешь любовью, а ты если чем и мучаешь, то только занудством.
— Данилов, ты неисправим! — простонала Елена. — С виду — взрослый мужик, а на самом деле подросток, которому нужно наступить на все грабли, мимо которых он проходит! Хоть бы раз в жизни послушал бы меня, сделал бы так, как я советую!
— Так ты же ничего не советуешь, — резонно заметил Данилов. — Только пугаешь. Я уже весь дрожу и мне хочется под одеялко. И чтобы кто-то держал меня за руку, гладил по голове и успокаивал.
— Давай серьезно! — одернула Елена. — Эту кляузу так оставлять нельзя. Я разговаривала с одним знакомым адвокатом. Он сказал, что статья, в целом, написана грамотно, но есть несколько моментов, к которым можно придраться. Короче говоря, надо бороться. Он хочет поговорить с тобой, узнать детали.
— Хорошо, — примирительно сказал Данилов. — Как закончится вся эта канитель…
— Вся эта канитель может закончиться в следующем году! — перебила Елена. — Часть стационаров в июне переведут в обычный режим, но примерно десять тысяч коек будут держать до полного окончания пандемии. Давай не будем откладывать это дело в долгий ящик. Поговори с ним завтра, по телефону или по скайпу. Он очень милый дядечка со стальной хваткой. Если будет хоть