Когда такси остановилось у больничных ворот, Данилов расплатился и попытался выйти из машины, но тут же застонал и обессиленно откинулся на спинку сиденья.
— Что такое? — встревожился таксист. — Вам плохо?
— Спина! — простонал Данилов, изображая лицом великое страдание. — Вступило вдруг, … … … Я вас очень прошу, Виктор Николаевич, подвезите меня прямо к приемному отделению. Меня там на кресло пересадят и на укольчики увезут. Пожалуйста. А это вам за беспокойство.
Осторожно двигая руками и то и дело морщась от боли, Данилов выдал таксисту две сотенные купюры.
— Но нам же нельзя на территорию, — сказал таксист после того, как убрал деньги в поясную сумку.
— Позовите охранника, я договорюсь.
Внимательно сличив фотографию на бейдже с кривой от боли физиономией Данилова (притворяться, так притворяться как следует), охранник махнул напарнику, чтобы тот открывал ворота.
— Вот здесь остановите. Ближе не надо, туда только «скорым» можно заезжать. Меня и отсюда заберут, со скамейки. Помогите мне выйти, пожалуйста.
Обходя машину, таксист на полпути остановился для того, чтобы отдышаться. «Да ты, брат, совсем того», сочувственно подумал Данилов.
Ухватившись за руку таксиста, Данилов быстро и без стонов вылез из машины, примерился и что было силы врезал тому кулаком в челюсть. Бил расчетливо, так, чтобы вырубить, но не сломать челюсть. Старый скоропомощной навык, применявшийся исключительно в целях самообороны, не забылся — удар вышел идеальным. Данилов подхватил оседавшего таксиста, чтобы тот не расшибся при падении, прислонил его боком к колесу и крикнул выглянувшему из приемного отделения охраннику:
— Каталку сюда, живо! Человеку плохо!
В ожидании каталки, Данилов заглянул в бардачок и нашел там копию договора о аренде автомобиля. В реквизитах арендодателя значилось два телефонных номера — городской и мобильный. Данилов обрадовался, потому что вопрос с машиной нужно было решить, как можно скорее, иначе ее эвакуируют на штрафстоянку.
— В первую реанимацию его, — распорядился Данилов, когда Виктор Николаевич силами трех человек (Данилов и два санитара) был уложен на каталку. — Скажите — самотек от доктора Данилова. Я сейчас поднимусь и все объясню.
Сделав звонок по указанному в договоре телефону, Данилов вернул копию на место, проверил, надежно ли зафиксирован ручник, запер машину и, как было велено, спрятал ключ с брелком в условленном месте под днищем автомобиля.
К моменту появления Данилова в реанимационном зале, Виктора Николаевича уже осматривали Макаровская и Гаджиарсланов, привлеченный в качестве невропатолога-консультанта. Данилов в очередной раз подумал о том, как удобно иметь в отделении приданных врачей других специальностей, если, конечно, что они толковые. Невропатолога пришлось бы ждать не меньше часа, и это в самом лучшем случае. А Гаджиарсланов — рядом. И от Стаховича, мать его за ногу, была бы большая польза, потому что подозрение на острую хирургическую патологию у пациентов с пневмониями возникает нередко. Но как сложилось, так сложилось.
— Это я его оглушил, — объяснил Данилов коллегам, понизив голос до громкого шепота (тихий через респиратор не был бы слышен).
— Зачем? — спросил Гаджиарсланов.
— Госпитализироваться не хотел, — более подробный рассказ Данилов решил отложить до междусменья. — А ему надо было срочно.
— Еще бы! — фыркнула Макаровская. — Сатурация — шестьдесят семь процентов. Буду на инвазивную сажать, на маске такой богатырь не потянет…
Не снимая с аппарата, Виктора Николаевича отвезли на компьютерную томографию легких. В обоих легких были обнаружены многочисленные
периферические уплотнения легочной ткани по типу «матового стекла» и уплотнения. Четвертая степень, тяжелое течение. Кроме коронавирусной пневмонии выявили сахарный диабет, гипертонию и хронический бронхит. Любое из этих заболеваний осложняло течение пневмонии, а три вместе делали перспективы на выздоровление весьма сомнительными. Все зависело от того, как дальше станет развиваться легочный процесс, начнет ли он утихать на фоне лечения или же, наоборот, будет прогрессировать. «Ничего, — подумал Данилов. — Мы тебя, Виктор Николаевич, постараемся вытянуть. Я тебе это обещаю, ты же мой крестник. Только бы никто из сотрудников не написал бы в газету о том, что доктор Данилов зверски избивает таксистов, чтобы не платить им денег».
Виктор Николаевич был человеком предусмотрительным. В бумажнике он носил записку с телефонами жены и сына. Если со мной что-то случится, то прошу позвонить… Обычно Данилов поручал информирование родственников кому-то из наименее полезных приданных врачей, вроде доктора Семеновой, но для «крестника» сделал исключение. Позвонил, рассказал, что Виктор Николаевич привез пассажира в больницу и тут ему стало плохо. Состояние тяжелое, но надежду не теряем. Арендодателю сообщили, что машина на территории, обещал забрать.
— Скажите, а его реально будут лечить? — сказала жена. — Препараты какие-то будете вводить? Или просто станете ждать, выкарабкается он или нет?
Такой вопрос родственники пациентов задавали часто, спасибо особо одаренным людям, которые, угодив в больницу с легкой формой заболевания, писали в сетях о том, что их совсем не лечат, только температуру регулярно измеряют. А что лечить, если температура не поднимается выше тридцати семи с половиной градусов и сопровождается только легко выраженной слабостью? Вирусные респираторные заболевания с подобным течением лечатся постельным режимом и обильным питьем, ведь антибиотики на вирусы не действуют. Пациентов с легкой формой очень скоро стали оставлять дома, потому что в больницах для тяжелых мест не хватало, пришлось дополнительные койки в выставочных центрах развертывать и срочно новую инфекционную больницу строить. Но миф о том, что «врачи ничего не делают, а просто ждут» накрепко засел в народном сознании. И если пациент задерживался в реанимации свыше трех суток, в большинстве случаев родственники начинали упрекать врачей в том, что они «ничего не делают» и требовали подробных отчетов по проводимому лечению. Отчетов, разумеется, никто не давал. Попробуй только свяжись — не отделаешься. Родственники сразу же начнут спрашивать у сетевого разума достаточное ли это лечение и правильное оно, а разум, не имеющий никакого понятия о состоянии и особенностях здоровья конкретного пациента, разумеется ответит, что недостаточное и неправильное. Сетевой разум — он такой. Когда ввели закон о наказании за распространение фейковых новостей, Данилов подумал о том, что неплохо бы было штрафовать и за сетевые медицинские советы, вроде: «при коронавирусной инфекции надо пить аспирин потому что коронавирус сгущает кровь».
— В реанимации не ждут, Ирина Васильевна, — ответил Данилов. — В реанимации работают, активно пытаются улучшить состояние пациентов. Ваш муж сейчас подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, он получает противовирусные препараты, а также препараты, снижающие давление и нормализующие углеводный обмен. Если что еще понадобится — назначим, у нас всего, что нужно, предостаточно. Но прошу учесть, что Виктор Николаевич проведет у нас не менее шести дней. Так что наберитесь терпения и ждите. Спрашивать о его состоянии лучше всего днем, с двенадцати до пяти, и не чаще одного раза в сутки. Запишите телефон… О переводе в другое отделение вас поставят в известность.
По принятым в больнице правилам, извещением родственников занимались те отделения, в которые переводились пациенты. Только с сообщением о смерти звонили не из патологоанатомического отделения, а из реанимационного.
Во время занятий со студентами, Данилов всегда выкраивал час для того, как нужно сообщать родственникам о смерти. Тут целая наука — надо правильно выстроить разговор и вовремя его закончить. О том, что пациент умер, надо обязательно сказать сразу, в первой фразе. Затем нужно коротко объяснить, почему это произошло и упомянуть о том, что было сделано для предотвращения. Говорить надо доходчиво, сочувственным голосом, между фразами делать паузы. Это если вкратце, а вообще-то памятка, которую Данилов в первый же день работы раздал всем врачам и медсестрам, была напечатана на пяти страницах.
Хуже всего общалась с родственниками Семенова. Выпаливала на одном дыхании механическим голосом: «к сожалению ваш родственник умер, организм не справился с инфекцией, примите мои соболезнования» и отключалась. Лучшим «информатором» был Гаджиарсланов, у которого все было правильным, начиная с тона и заканчивая построением фраз.
— Вы, Али Гафарович, специальный курс по общению с родственниками проходили? — спросил как-то раз Данилов. — Больно уж хорошо разговариваете, профессионально.
— Нет, не проходил, — ответил Гаджиарсланов. — Просто стараюсь с людьми по-человечески общаться, у нас в Махачкале по-другому нельзя.
После совместного обхода с Деруном (действующие лица те же, только роли разные), Данилов занялся историями болезни. Тут же рядом присела Мальцева и участливо поинтересовалась:
— Что предпринимаете по поводу статьи?
Кроме Мальцевой никто подобных вопросов не задавал, делали вид, что ничего не произошло. Ну — устал Владимир Александрович руководить отделением, такое может случиться с каждым. Передал свои полномочия коллеге и теперь наслаждается жизнью. Наслаждается, ага.
— Вчера беседовал с адвокатом, — ответил Данилов. — Но дочь советовала обратиться к киллеру.
— Наш человек! — одобрила Мальцева. — Я бы тоже грохнула бы их всех оптом, начиная с Князевича и кончая корреспондентом. А что сказал адвокат?
— Предлагает бороться…
…Адвокат Алексей Максимович, которого Данилов сразу же прозвал «Горьким», был преисполнен энергичной решимости.
— Скажу без ложной скромности — я не какой-нибудь «полузащитник», — предупредил он в самом начале разговора. — Я — ас, профи. Семьдесят семь собак в своем деле съел. И как профи скажу вам, что шансы у нас есть! Оппонентов нужно тащить в суд. Это всегда нервно, особенно — с непривычки. Одно дело — написать жалобу, содержащую недостоверные сведения, и совсем другое — судиться. Для суда нужен адвокат, который стоит денег, нужно время, ну и проиграть тоже страшно. Это же потеря денег и репутационный ущерб.