— Совсем закрутилась с делами, — пожаловалась Ольга Никитична. — Период такой сложный, да еще и ситуация в больнице не очень — то понос, то золотуха. У вас в отделении как дела идут? Все ли в порядке?
— Насколько я могу судить — вроде бы да, — дипломатично ответил Данилов.
— У вас вообще самое лучшее отделение в больнице, — Ольга Никитична улыбнулась так ласково, будто Данилов сватать ее пришел. — Можно сказать — единственное, за которое я спокойна.
— Приятно слышать, — Данилов улыбнулся в ответ, но гораздо сдержаннее. — Жаль только, что высокая комиссия из департамента с этим не согласна.
— Комиссии лишь бы к чему-нибудь придраться, — Ольга Никитична поморщилась. — У Пульхитудова была установка на снятие Валерия Николаевича, он ее выполнил. А вы просто попали под раздачу.
«Какая потрясающая откровенность! — восхитился Данилов. — С чего бы это? Что ей от меня нужно?».
— Не просто, а с подачи Стаховича, — сухо напомнил он.
— Вот о Стаховиче я как раз и хочу с вами поговорить, — Ольга Никитична взяла несколько листов бумаги, которые лежали на краю ее огромного стола, и протянула Данилову. Ознакомьтесь пожалуйста.
Первым делом Данилов просмотрел «шапки». Докладная Мальцевой, докладная Пак, докладная Гаджиарсланова… Интересно.
Начав читать докладную Мальцевой, Данилов не поверил своим глазам. Мальцева сообщала, что она была свидетельницей того, как доктор Стахович уговаривал пациентов Верниковского и Эльман написать жалобы на заведующего отделением… Обещал за это деньги, по пятнадцать тысяч каждому, а также перевод из реанимации в хорошую палату… Разговор Стаховича с Верниковским также слышала Пак, а разговор с Эльман — Гаджиарсланов…
«Я сразу же выразила свое возмущение столь недостойным поведением и неоднократно требовала от В. К. Стаховича признаться в том, что он намеренно оклеветал заведующего отделением В. А. Данилова с помощью И. Н. Верниковского и С. А. Эльман. Я надеялась на то, что в нем проснется совесть, но этого так и не произошло…» говорилось в последнем абзаце. Ниже подписи и даты красовалась фраза: «Копия докладной записки направлена в редакцию газеты «Московский сплетник».
О том же, только слегка другими словами, писали Пак и Гаджиарсланов.
— Что вы скажете? — спросила Ольга Никитична после того, как Данилов вернул ей докладные записки.
— Сказать, что я удивлен, означает не сказать ничего, — ответил Данилов. — Все так неожиданно…
— Но, тем не менее, эта история приобретает совсем другую окраску! — энергично продолжила Ольга Никитична. — Теперь ясно, кто виноват и что с этим делать! Я уже отправила копии докладных в департамент, приложив к ним свое мнение о вас и вашем отделении.
— Моем бывшем отделении, — уточнил Данилов.
— Вот это я с вами и хотела бы обсудить, Владимир Александрович. Как мы станем восстанавливать справедливость?
— Никак, — усмехнулся Данилов. — Собственно, ничего и не произошло. Я отказался от заведования по собственному желанию. Вместо меня назначили того, кого изначально нужно было назначить. У нас с Олегом Сергеевичем полное взаимопонимание. Признаюсь честно — пожалуй ни с одним моим начальником я настолько не совпадал во взглядах. Так что все хорошо, Ольга Никитична. Надеюсь, что «Сплетник» напечатает опровержение…
— Уже напечатал, — сказала Ольга Никитична. — Правда, как водится, на последней странице, но суть не в том, где напечатал, а в том, что напечатал. Неужели вы не в курсе?
— Коллеги пытались ввести меня в курс, но я от этого уклонялся, — признался Данилов. — Не мог даже предположить такого развития событий. Думал, что новую статью опубликовали.
— Я и сама не могла, — Ольга Никитична снова улыбнулась. — Ну Стахович, ну сукин сын… Ладно, с ним я еще поговорю, а сейчас нам надо решить, Владимир Александрович, что мы станем делать.
— Ничего, — пожал плечами Данилов. — Пусть все остается как есть. За исключением одного — мне бы не хотелось работать вместе со Стаховичем.
— Я уже перевела его в приемное отделение. Не уверена, что он вылечится до окончания эпидемии, но если вдруг это случится, то он сядет на прием.
— Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом сабельным слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила, — вырвалось у Данилова.
— Что-что? — насторожилась Ольга Никитична. — Какая девушка?
— Это Игорь Северянин, — пояснил Данилов. — Стихотворение «В шалэ березовом». Когда моя мама сильно удивлялась, она его вспоминала. Как пример полного абсурда в отечественной поэзии. Мама была учительницей, русичкой.
«Русичка» вырвалась у Данилова машинально. Мама за такое убила бы, она ненавидела жаргонизмы.
— Ой, и моя мама тоже была учительницей! — оживилась Ольга Никитична. — Только преподавала математику.
«Поэтому ты такая расчетливая стерва», подумал Данилов, растягивая губы в вежливой улыбке.
В ординаторской он очень удачно застал Пак и Гаджиарсланова, которые сидели на диване и смотрели новостную программу.
— Во-первых, огромное вам человеческое спасибо, — сказал Данилов присаживаясь рядом с Пак. — Вы меня сильно выручили, пускай даже и соврали хором…
— Мы не соврали! — возразил Гаджиарсланов. — Мы использовали против Стаховича его же оружие. Все справедливо. Волка стреляй из ружья, а таракана бей тапком.
— Можно сказать и так, — согласился Данилов, не совсем понявший, при чем здесь ружья и тапки. — Но мне хотелось бы знать подробности.
— Да что там рассказывать? — сказала Пак. — Света предложила нам с Аликом поучаствовать, мы согласились. Невозможно же смотреть на то, как вы мучаетесь…
— А я мучился? — спросил Данилов.
— А то! — усмехнулась Пак. — Вы, конечно, молодец, держали все в себе, но женщины все видят и все понимают. Кстати, мы и в суде все повторим, если понадобится.
— Надеюсь, что до суда не дойдет, — усмехнулся Данилов. — Да и незачем теперь судиться.
— Князевич может на нас в суд подать, — сказал Гаджиарсланов. — Типа мы неправду говорим. Но ничего у нас не выйдет. Света столько с нами репетировала, что на противоречиях нас поймать невозможно. Перед глазами все стоит, как наяву.
Данилов вспомнил историю из скоропомощной практики, которую он рассказал Мальцевой.
— «Четыре-три» в нашу пользу, — подвела итог Пак. — Князевич и две паскуды против вас, Алика, Светы и меня. А если понадобится, то мы и «шесть-три» сделаем, добавим Макаровскую, Жаврида и Гайнулину.
— Гайнулину? — удивился Данилов. — Да ну!
— А то! — в тон ему ответила Пак. — Альбина ходит и причитает: «ай, какого золотого человека обос…ли, ну разве так можно?».
Всяко-разно называли Данилова окружающие, но не «золотым человеком». Пора было начинать гордиться собой.
Юлиан Трианонов
** мая 2020 года.
Приветствую вас, кукусики мои дорогие!
Пока вы сидите на карантине из Двух Крендельков выписывают не поймешь кого! В прямом смысле — без взятия повторных анализов на вирусоносительство. Вроде бы как положено сначала убедиться в том, что пациент вылечился и не представляет опасности для окружающих, а уж после этого отправлять его домой, но… возможны варианты.
В одном из отделений, оставшемся без твердой начальственной руки (заведующая, которой грозит увольнение, засела на больничный и не собирается выздоравливать) творятся поистине странные вещи. Народ массово выписывается без повторных анализов, этого заключительного аккорда, которым положено завершать композицию. И если многие, которые не в теме, этому радуются — поскорее, мол, выписали, то те, кто понимает, что к чему, остаются недовольными.
Среди понимающих оказалась главный врач одной из московских поликлиник. Ее госпитализировали, пролечили и выписали, не ответив на самый главный вопрос — является ли она вирусоносителем. А дома — муж, дочь, внуки… Не хочется же их заражать пакостной коронавирусной инфекцией. Хочется ясности, хочется анализа на дорожку.
— А вот тебе хрен! — сказали добрые врачи и вместо анализа сделали взволнованной женщине успокаивающий укол.
За то время, пока она пребывала в успокоенном состоянии, ее успели отправить из больницы домой, на попечение поликлинических врачей. А те назначили анализ, который показал присутствие коронавируса в организме. Пациентку срочно вернули в Больницу Два Кренделька… На этом можно было бы поставить точку, но… Но пациентка возмутилась и сообщила в департамент здравоохранения о том, как ее выписывали и как вернули обратно. А поскольку она была главным врачом поликлиники, то знала тайные каналы, по которым сигналы мгновенно доходят до Пана Директора. Чувствую, кукусики мои азартные, что на днях можно будет снова запускать тотализатор потому что Мальвина долго исполнять обязанности главного врача не будет. Звезды ей явно не благоприятствуют… Такие вот дела.
Уверен, что многие из вас хотели бы видеть меня в кресле главного врача, но это невозможно. Скажу вам со всей присущей мне скромностью — хоть я и умен, но для такой ответственной работы не гожусь.
С вами был я, ваш светоч.
До новых встреч!»
Глава пятнадцатаяС Фантомаса срывают маску
Два незнакомых друг с другом человека, совершенно непохожих друг на друга, примерно в одно и то же время, независимо друг от друга, раскрыли инкогнито Юлиана Трианонова. Если первый был полностью «в теме», то есть — работал в восемьдесят восьмой больнице и был знаком с Трианоновым лично, то второй никогда в жизни порога больницы не переступал и был знаком только с одним из ее сотрудников…
Сергей Павлович Яковлев, бывший заместитель главного врача по организационно-методической работе, а ныне исполняющий обязанности заместителя главного врача по медицинской части, бился над загадкой Юлиана Трианонова с момента появления в Фейсбуке первого «опуса». Пытался всяко-разно, но ничего не выходило.