С логическим мышлением у Сергея Павловича все было в порядке. Хлебом не корми — дай какую-нибудь загадку решить, особенно детективную. Детективы Сергей Павлович очень любил, но редко когда дочитывал до конца с тем же интересом, с которым начинал читать, потому что примерно на середине точно угадывал преступника.
Однажды он успешно применил свои розыскные навыки на практике — летом, отдыхая на даче, нашел похитителя соседской газонокосилки. Похитителем оказался соседский сын. Будучи припертым к стенке, он признался, что обокрал родного папашу для того, чтобы раздобыть денег на поездку в Питер с любимой девушкой. Самое интересное то, что на Сергея Павловича обиделся не только разоблаченный оболтус, но и его отец. Вот, спрашивается, за что? За утраченные иллюзии по поводу сынули?
Многократные попытки анализа трианоновских публикаций результата не давали. Проклятый Трианонов был увертлив, как угорь, ничем себя не выдавал. Но если раньше, в бытность свою заместителем Валерия Николаевича по организационно-методической работе, Тронов просто пытался выслужиться перед начальством, то сейчас разоблачение Трианонова стало для него делом принципа и актом самозащиты. Карьера и так, образно говоря, висит на соплях — исполняющий обязанности начмеда при исполняющей обязанности главного врача, а какой-то негодяй под нее постоянно мины закладывает. Взять, хотя бы, последний пост, в котором рассказывалось о главном враче пятьдесят пятой поликлиники, которую выписали из шестого отделения без контрольного теста на коронавирус. Она нажаловалась в департамент, но департаменте на одно и то же происшествие могут посмотреть по-разному и выводы тоже могут сделать разные. Если сор вынесен из избы, если дело получает широкую огласку, то последствия бывают более серьезными — наказывают показательно.
Был один верный способ выявления тайного агента, который в «Адъютанте его превосходительства» использовал начальник белогвардейской контрразведки. Следовало сообщить всем подозреваемым важную информацию, каждому — свой вариант, и посмотреть, какая именно информация будет использована врагом. Только вот беда — подозреваемых было очень много и все они активно обменивались информацией между собой.
Теперь Сергей Павлович надеялся только на озарение. Ведь не бывает так, чтобы преступник не сделал ни одной ошибки. Уж где-нибудь да проколется, хоть едва заметный след да оставит… Во всяком случае, так учила вся мировая детективная классика.
Озарение пришло во втором часу ночи, когда Сергей Павлович, без особого удовольствия исполнивший супружеский долг, с удовольствием читал на сон грядущий рассказы о Шерлоке Холмсе. У каждого человека есть книги, которые хочется перечитывать несмотря на то, что они давно выучены наизусть. Для Сергея Павловича такими книгами были Холмсиана и «Москва-Петушки». Но «Москва-Петушки» для ночного чтения не годились, потому что во время смакования этого шедевра отечественной литературы Сергей Павлович часто смеялся — велик был риск разбудить жену.
На середине рассказа о подрядчике из Норвуда Сергей Павлович прервал чтение и призадумался. Ему вдруг показалось, что между Юлианом Трианоновым и коварным подрядчиком Джонасом Олдейкром, который инсценировал собственное убийство, есть что-то общее. Да, разумеется, оба они были подлыми негодяями, но помимо этого что-то их объединяло…
Сергей Павлович дочитал рассказ до конца, а затем перечитал его заново. Подрядчик? Может, Трианонов — это больничный завхоз Пупышев? Нет, не может быть, Пупышев никогда бы не написал про махинации с ультрафиолетовыми облучателями. Да и вообще слог не его, Пупышев без «значит» и «б…дь» ни одну мысль выразить не может. Нет, нет, нет… Здесь что-то другое.
Связь так и не удалось нащупать. Сергей Павлович заснул при включенном ночнике. Спал плохо, ворочался с боку на бок, несколько раз просыпался. Лишь только под утро заснул крепко и увидел интересный сон. Воображение у Сергея Павловича было богатым, характер — немного истеричным, поэтому сны ему снились яркие, богатые событиями, похожие на фильмы.
На этот раз Сергею Павловичу приснился бал, проходивший в больничном конференц-зале. Зал освободили от шеренг кресел и заметно облагородили — вместо стандартных потолочных светильников повесили огромную хрустальную люстру, украсили потолок кучерявой лепниной, а стены задрапировали зеленой тканью с шитыми серебром узорами. Ну прямо викторианская Англия, только камина не хватает. А, может, камин и был, только Сергей Павлович не обратил на него внимания.
Публика — сотрудники больницы — были одеты по-старинному. Мужчины во фраках (или то были смокинги?), женщины в пышных платьях. Ольге Никитичне удивительно шло ее голубое платье, дополненное платиновым ожерельем с крупными бриллиантами и такой же диадемой. Ольга Никитична танцевала вальс с Сергеем Павловичем и с благосклонной улыбкой выслушивала пылкое признание в любви. Вдруг музыка оборвалась, танцующие замерли и по залу прошелестел шепоток:
— Трианонов пришел… Юлиан Трианонов… Юлиан… Это он…
Он был закутан в черный плащ. Черные глаза сверкали зловещим блеском из-под широких полей черной шляпы, надвинутой глубоко на лоб. Нижнюю часть лица закрывала черная медицинская маска. Он шел к Сергею Павловичу и Ольге Никитичне. Все перед ним расступались. Звук шагов разносился по залу гулким эхом.
— Сережа, это он! — подтвердила Ольга Никитична.
Остановившись в метре от них, Трианонов одной рукой сдернул шляпу, а другой маску…
— Сука!!! — заорал Сергей Павлович, вложив в крик всю свою ненависть.
Заорал не во сне, а наяву. Разбудил не только жену, но и спавшую в соседней комнате дочь. Дочь впопыхах наступила в коридоре на таксу… В общем, пробуждение получилось шумным, а утро сумбурным. Сергей Павлович наскоро побрился, дважды при этом порезавшись, опрокинул в себя чашку кофе и поехал в больницу, предвкушая, как он сейчас удивит Ольгу Никитичну.
Идя по коридору Сергей Павлович улыбался, чего за ним обычно не водилось. Правда, никто из встречных сотрудников ничего необычного не заметил, потому что улыбку скрывала маска.
Кивнув на ходу Катерине, Сергей Павлович прошел в кабинет главного врача, где повел себя странно. Вместо того, чтобы сесть за длинный совещательный стол, приставленный к рабочему столу Ольги Никитичны, он уселся на диван, закинул ногу на ногу и похлопал левой рукой по дивану, приглашая Ольгу Никитичну сесть рядом.
— Опять с женой разругался? — нахмурилась Ольга Никитична, игнорируя приглашение. — Извини, мне некогда тебя утешать. Конференция через пятнадцать минут.
— Этого времени нам хватит, — заверил Сергей Павлович, снимая маску. — Присядь рядом, пошепчемся. И дверь можешь запереть, чтоб не помешали.
— Нет уж, Сереженька, — усмехнулась Ольга Никитична, выходя из-за стола, — при запертых дверях к тебе на диван присаживаться опасно. Да и не войдет сейчас никто, рано еще.
Она села рядом с Сергеем Павловичем и велела.
— Давай, шепчи!
— Я знаю, кто Юлиан Трианонов!
Сергей Павлович сделал небольшую паузу, а затем назвал имя.
— Что за бред? — удивилась Ольга Никитична. — Уж на кого я могла в последнюю очередь подумать…
— Я тоже, — кивнул Сергей Павлович. — Вот никогда не думал. Но сейчас просто уверен. На все сто процентов.
— Расскажи, как ты это понял.
Взгляд Ольги Никитичны выражал великое сомнение, да и времени до конференции оставалось немного, поэтому про сон Сергей Павлович рассказывать не стал, оставил до перекура.
— У Конан Дойля есть рассказ «Подрядчик из Норвуда». Там один подрядчик, желая отомстить сыну женщины, которая его когда-то отвергла, а заодно пытаясь избежать грозящего ему банкротства, инсценирует собственную смерть и обвиняет в ней сына…
— Что за бред?! — повторила Ольга Никитична, читавшая только любовные романы. — У нас, кажется, никого пока не убили, слава Богу.
— Да не в этом дело, Оль! Дело в том, что преступник выдал себя, когда пожелал добавить лишнее доказательство — кровавый отпечаток большого пальца на стене. Но это он сделал после того, как Холмс осмотрел место преступления и Холмс понял, что кто-то подделывает улики.
— Все равно ничего не понимаю. Объясни попроще.
— Подрядчик перестарался с уликами и тем самым выдал себя. То же самое сделал и Трианонов. Для того, чтобы отвести от себя подозрения, была опубликована явная ложь. Вот, прочти и скажи — было ли когда такое?
В телефоне Сергея Павловича хранилась папка со всеми постами Юлиана Трианонова. Открыв нужный файл, он прокрутил текст до нужного фрагмента и передал телефон Ольге Никитичне.
— Да, пожалуй, — сказала она, возвращая телефон. — Но — зачем? Какие могли быть мотивы? Я бы поняла, если бы этим занимались Бутко или Жмурова, но… Б…дь! Сказать, что я шокирована, это не сказать ничего.
— Чужая душа — потемки, — Сергей Павлович тоже не мог понять зачем. — Но какое нам дело до мотивов и побуждений, Оль? Нам нужно избавиться от этой гадюки.
— После конференции приходи ко мне, будем колоть и увольнять.
Жаргонное слово неприятно резануло слух Сергея Павловича. Такая интеллигентная, такая милая женщина, врач высшей категории, руководитель крупной больницы и вдруг — «колоть». Впрочем, ничего удивительного — «корни всегда проявляются», как говорила покойная мать Сергея Павловича. Именно мать помешала сыну жениться на плебейке-однокурснице, приехавшей в Москву из Малой Вишеры. Сергей Павлович много чего не мог простить матери, а вот это — в первую очередь. Сколько лет прошло, а все хочется переиграть, только жизнь — не «Герои меча и магии», в ней кнопки рестарта нет.
— Уволить будет сложно, — заметил Сергей Павлович. — Развоняется, права качать начнет, а то и в суд подаст за необоснованное…
— Уволю по собственному! — жестко сказала Ольга Никитична. — Это не отсуживается.
— Думаешь — напишет? — усомнился Сергей Павлович.
— Конечно же уверена, Сережа. Ты только не подведи, делай морду кирпичом…