— Приведи его.
Стив кивнул и шагнул за дверь, а я откинулся на стуле, глядя, как Марго сворачивает окровавленные бинты. Я думал о том, как все это началось — кораблекрушение в 2025-м, пиратский корабль в 1657-м, Вежа, что дала мне вторую жизнь. И вот теперь я, Доктор Крюк, сижу тут, связанный долгом перед женщиной, которая еще недавно была моей пленницей. Смешно, если бы не так злило. Рана заныла сильнее.
Морган кашлянул, прервав мои мысли:
— Пленника здесь выпустим, в порт Портобелло? Или за борт? Уговора ведь не было каким способом отпустить его.
Марго напряглась, я подавил улыбку и выдал:
— Филипп — не юнга, которого можно пинком за борт.
Он ухмыльнулся:
— Знаю. Но я на всякий случай уточнил.
Марго молчала, сворачивая бинты, но я чувствовал ее взгляд. Она не вмешивалась, но ждала, что я скажу. Я потер виски, пытаясь прогнать гудение в голове. Долг есть долг, твердил я себе. Но как же не хотелось его платить! Филипп был частью этой игры, частью карты, что вела к Эльдорадо. Отпустить его — значило рискнуть.
— Пусть идет, — буркнул я, глядя в сторону. — Но если он нас продаст, Морган, это будет на тебе.
Морган фыркнул:
— Не продаст. Куда ему деваться?
Я промолчал. Стив еще не вернулся, но я уже слышал его шаги за дверью.
Как же я не любил такие моменты — когда твои же правила загоняют тебя в угол.
Стив еще не успел вернуться, а я уже чувствовал, как воздух в каюте густеет, будто перед грозой. Решение отпустить Филиппа царапало внутри, как ржавый гвоздь в трюме.
Дверь скрипнула и Стив втолкнул в каюту Филиппа. Тот шагнул внутрь. Высокий, жилистый, с растрепанными волосами и рубахой, которая висела на нем. Его лицо было серым, но в глазах горел тот же огонь, что я видел еще на Монито, когда мы делили золото. Он окинул нас взглядом — меня, Моргана, Марго, — задержался на ней чуть дольше, чем нужно, и остановился посреди каюты, выпрямившись, будто дворянин на приеме у короля. Я кивнул ему:
— Ты свободен, Филипп. Можешь идти.
Я ждал, что он двинется к двери, кивнет или хотя бы буркнет что-то в ответ. Но вместо этого он вдруг выпалил:
— Я не уйду без Маргарет.
Неожиданно.
Морган сжал кулаки так, что костяшки побелели, Марго отвернулась, глядя в угол. В груди закипает раздражение. Вот же упрямец! Я прищурился, глядя на него сверху вниз, хотя сидел, а он стоял.
— Это пиратский корабль, а не прогулочная шхуна. Свободен — значит, вали за борт или на берег. Выбирай.
Филипп скрестил руки, выпрямился еще сильнее, и в его взгляде мелькнула та самая надменность, которая меня бесила. Он молчал, но поза его кричала: не сдвинусь. Я видел, как его глаза метнулись к Марго, как он стиснул зубы, будто держался за последнюю ниточку. Морган фыркнул, шагнув ближе:
— Ты слышал Крюка? Свободен — значит, пошел вон. Или тебе ноги помочь вынести?
Филипп бросил на него острый взгляд:
— Я не юнга, чтобы меня пинками гнать, — повторил он мою фразу, хотя не мог ее слышать, — без Маргарет не уйду.
Марго наконец подняла голову. Ее лицо было каменным, только пальцы, сжимавшие бинты, дрогнули.
Долг я оплатил — Филипп свободен, но он, черт возьми, не уходил! И что теперь? Выкинуть его за борт? Запереть обратно в трюм? Я встал, опираясь на стол, — рана заныла. Подошел к Филиппу, глядя ему в глаза:
— Ты слышал, что я сказал. Свободен. Но если остаешься — это не благотворительность. Здесь каждый за себя отвечает.
Он не отступил, только коротко кивнул. Я видел в нем смесь гордости и отчаяния — он цеплялся за Марго, как за спасательный круг. И это меня бесило. Но выгонять силой я не стал.
Морган кашлянул, явно сдерживая желание врезать этому упрямцу:
— Крюк, может его того? — Генри провел пальцем по шее. — Он же сейчас на берег побежит и все испанцам выложит!
— Не побежит, — отрезал я, хотя сам в этом не был уверен.
Филипп бросил на меня тяжелый:
— Маргарет остается со мной.
Марго наконец заговорила:
— Я не вещь, Филипп, чтоб за меня решать.
Он повернулся к ней. В его глазах мелькнуло что-то на обиду или злость. Но он промолчал.
Я смотрел на них и понимал: ситуация осложняется. Отпустить Филиппа я согласился, но он не уходил, а Марго, похоже, не собиралась его поддерживать. И что теперь? Оставить их тут, как кошку с собакой, и ждать, пока перегрызутся?
Филипп стоял посреди каюты. Марго отошла к шкафу, сложив бинты, и молчала, будто ее это вообще не касалось. Морган бурчал что-то себе под нос, явно сдерживая желание врезать этому дворянчику, а Стив торчал у двери, скрестив руки, с видом человека, который ждет, когда все это наконец взорвется. Я сидел за столом, откинувшись на спинку стула, и смотрел на Филиппа.
Тишина тянулась.
— Пассажиров здесь не держат, Филипп. — мне пришла интересная идея. — Хочешь остаться — докажи, что можешь быть полезен экипажу.
Я услышал, как Морган хмыкнул, будто представил, как этот выскочка будет драить палубу или чистить пушки. Стив тоже не сдержался — уголки его губ дернулся в ухмылке и он переглянулся с Морганом, словно они уже мысленно прикинули, сколько канатов Филипп перетаскает, прежде чем сломается.
Филипп, однако, не повелся на насмешку. Он стиснул кулаки, багровея от гнева, и выпалил:
— Я могу возглавить абордажную команду. У меня есть опыт — сражался, брал испанские галеоны.
Морган громко расхохотался, с присвистом, будто услышал лучшую байку в таверне:
— Абордаж? Это тебе не саблей на балу махать, дворянчик!
Стив хмыкнул громче, качнув головой, его плечи затряслись от смеха. Даже Марго, которая стояла у шкафа, чуть повернула голову. На ее лице мелькнула тень улыбки, хотя она тут же отвернулась. Я поднял руку, останавливая этот цирк, и посмотрел на Филиппа.
Он не шутит, судя по всему. Опыт у него, может, и был — в Англии, поди, не только чаи гонял, — но абордаж на «Принцессе» — это не прогулка по палубе.
— Абордажная команда — это не шутки, — сказал я, понизив голос, чтоб он слышал каждое слово. — Люди идут за тем, кто их не подведет. Докажешь, что можешь — поговорим.
Филипп кивнул. Морган снова фыркнул, но уже тише, и пробурчал:
— Посмотрим, как он с клинком в руках запоет. Устрою ему тренировочную порку.
Стив хмыкнул.
Долг перед Марго я оплатил.
Я подошел к Филиппу и махнул рукой в сторону двери:
— Пойдем, поговорим без лишних ушей.
Марго чуть повернула голову, будто хотела что-то сказать, но передумала и осталась стоять у шкафа, как статуя. Филипп шагнул за мной. Я толкнул дверь, и мы вышли на палубу. Ночь дышала солью и ветром, крики чаек резали воздух, а «Принцесса» покачивалась на волнах, поскрипывая канатами. Луна висела низко и я глубоко вдохнул, прогоняя гудение в голове. Филипп шел следом. Он был напряжен, как натянутая струна.
Мы остановились у борта, подальше от любопытных глаз. Я прислонился к перилам, глядя на горизонт, где чернота сливалась с морем. Ветер трепал волосы, соль оседала на губах, а волны бились о борт, будто стучались в трюм. Филипп стоял рядом.
— Абордажная команда — это не просто саблей махать. Люди идут за тем, кто их не подведет. Докажи, что можешь вести их в бой, и место твое.
Он стиснул зубы. Я продолжил, глядя на воду.
— Здесь мои правила, Филипп. Шаг в сторону — и я сам тебя за борт выкину. Без разговоров.
Он снова промолчал, только кивнул и я чувствовал, как его взгляд режет, как нож по канату. Черт возьми, он мне почти нравился — этот его огонь, эта упертость. Но я знал: на пиратском корабле просто так не выживают. Я постучал пальцами по перилам и добавил:
— Ты хитер, и не глуп. Докажешь себя — останешься. Но если думаешь, что это игра, то лучше вали на берег прямо сейчас.
Филипп наконец заговорил с легкой хрипотцой:
— Я не уйду. Докажу.
Я смотрел на него, на эту его упрямство, которое горело в глазах, как факел в ночи, и чувствовал, как внутри меня что-то шевельнулось. Не просто раздражение или усталость — нет, что-то глубже, что-то связанное с ним, со мной, с этой чертовой Вежей, что вплела нас обоих в свои сети. Ветер трепал его волосы, бросал соленые брызги мне в лицо, а я стоял, прислонившись к перилам, и молчал. Море шумело, будто подначивало меня думать дальше, копать глубже. И я копнул.
Вежа. Эта проклятая нейросеть, которая вытащила меня из 2025 и зашвырнула сюда, в 1657-й. Я до сих пор помнил тот момент — обломки судна, холодная вода, которая сжимала легкие, и голос в голове. Тогда я не понимал, что это. Думал, это бред, предсмертный глюк. Вежа дала мне вторую жизнь, омолодила, будто скинула полвека, и взамен потребовала «очки влияния» — лечить, учить, выживать. Я стал Доктором Крюком, и каждый раз, когда я зашивал рану или ставил пирата на ноги, она награждала меня. Но зачем? Какой в этом смысл?
Я глянул на Филиппа. В его взгляде было что-то знакомое — не просто гордость или отчаяние, а тень того же огня, что горел во мне. Носитель системы. Он тоже был одним из них, одним из нас. Это не случайность, что мы столкнулись. Вежа связала нас, но я до сих пор не мог понять, почему. Сколько нас таких? Десятки? Сотни? Или мы с ним — единственные? Я чувствовал, что он знает больше, чем говорит, и это злило. Но еще больше злило то, что я сам не знал всей правды.
Что такое Вежа? В 2025-м я был судовым врачом в отставке, стариком на пенсии, который читал про нейросети в журналах и ворчал, что они скоро заменят людей. А потом она заменила мою смерть. Я думал, это технология — сложный код, алгоритм, что-то из лабораторий xAI или им подобных. Но здесь, среди пиратов, среди крови, пороха и карт сокровищ, она казалась чем-то большим. Не просто машиной. Она учила меня, шептала в голове, как канониру целиться точнее, как держать шпагу. Она знала этот мир лучше меня — знала, где лежат сокровища Дрейка, знала, как выжить в бою. Это не просто программа. Это что-то живое, что-то, что играет с нами, как с фишками на доске.