елюбным.
— Так чего же мы стоим? — он встал выглянул в окно и махнул рукой стражникам. — Открывай ворота! — обернувшись ко мне он хекнул. — Завози свой товар, торговец! Уважим губернатора, примем подарок!
Флетчер спустился со мной к воротам.
Стражники, удивленные резкой переменой настроения начальника, поспешно отворили тяжелые ворота. Стив щелкнул вожжами, и наша телега, скрипя, въехала во внутренний двор тюрьмы. Это был небольшой, замкнутый со всех сторон каменными стенами дворик, вымощенный неровным булыжником. Из решетчатых окон доносились какие-то приглушенные звуки.
— Сгружай бочку, сгружай! — суетился Флетчер, потирая руки в предвкушении. — Да поживее!
Морган и Стив принялись стаскивать бочку с телеги. Важно было поставить бочку у стены, впритык. К счастью, это удалось. Я подошел к надзирателю.
— Господин надзиратель, премного благодарен за ваше гостеприимство! Но у меня к вам еще одна ма-аленькая просьба, — я снова изобразил заискивающую улыбку. — Видите ли, уговор с губернатором был только насчет самого рома. А бочка… бочка-то моя! Тара, так сказать. Она мне самому нужна, для торговли. Не могли бы вы… э-э… распорядиться, чтобы ваши люди перелили содержимое в какую-нибудь вашу посуду? А я бы пустую бочку сразу и забрал, чтобы вам тут не мешалась.
Флетчер, сияющий от щедрости губернатора (и моей), махнул рукой.
— Да какие проблемы, торговец! Забирай свою бочку, конечно! Нам чужого не надо! Эй, ребята! — крикнул он столпившимся вокруг стражникам, которых на шум сбежалось уже с десяток. — А ну-ка, тащите сюда все, что есть — ведра, бочонки, кувшины! Перелить надо ром из этой бочки! Да поживее, орлы! Губернатор угощает!
Эта новость произвела на стражников магическое действие. Слово «губернатор» и «угощает», подкрепленное внушительным видом бочки, заставило их забыть о службе. Началась суматоха. Кто-то побежал за ведрами, кто-то покатил небольшие пустые бочонки из подсобки. Все галдели, давали советы, толкались вокруг нашей бочки. Морган, с готовностью играя свою роль, ловко вышиб пробку. Густой аромат крепкого ямайского рома ударил в нос, вызвав одобрительный гул толпы.
— Ну, за здоровье Его Превосходительства! — крикнул Морган, зачерпнув первым подвернувшимся под руку ковшом и демонстративно сделав большой глоток. — Угощайтесь, парни! На всех хватит!
Он щедро плеснул ром в подставленные кружки и ковши. Стив, стоявший рядом, тоже «пригубил» и начал активно помогать Моргану разливать драгоценный напиток. Они делали это нарочито шумно, подзадоривая стражников, угощая самых нетерпеливых прямо из ковша. Флетчер, сияя, наблюдал за процессом, уже приложившись к своей персональной фляге, которую ему услужливо наполнил Морган.
Двор наполнился гомоном, смехом, стуком посуды. Стражники, забыв обо всем на свете, наперебой тянулись к бочке, подставляя свои емкости. Многие уже пили прямо на месте, громко причмокивая и обмениваясь впечатлениями о качестве напитка. Дисциплина рухнула в одно мгновение. Именно этого я и ждал.
Пока всеобщее внимание было приковано к рому, я незаметно отделился от толпы и скользнул к низкому зданию с решетчатыми окнами, где держали арестантов. Охранник, который должен был стоять у входа, тоже присоединился к пьющим у бочки. Дверь была заперта лишь на простой засов снаружи. Я быстро отодвинул его и шагнул в полутемный коридор.
Воздух здесь был еще тяжелее, пахло сыростью и отчаянием. Я быстро прошел мимо нескольких камер, заглядывая в тускло освещенные окошки. И вот, в одной из последних камер я увидел пленников. Филипп и Марго сидели на соломенной подстилке в углу, выглядели они измученными. Услышав мои шаги, они подняли головы. Увидев меня, Марго вскрикнула, Филипп вскочил на ноги, в его глазах мелькнуло недоверие, сменившееся изумлением.
— Капитан? Вы… живы? — прошептал Филипп.
— Жив, — коротко ответил я, возясь с простым замком на решетчатой двери. Он поддался на удивление легко. Еще бы, против лома нет приема. — Потом объясню. Быстрее, у нас мало времени!
Я распахнул дверь. Марго бросилась ко мне, но я остановил ее жестом.
— Нет времени на объятия. Слушайте внимательно. Во дворе стоит пустая бочка из-под рома. Вы должны залезть в нее. Оба. Тихо и быстро. Поняли?
Они ошеломленно переглянулись.
— В бочку? — переспросила Марго.
— Да. Это единственный шанс выбраться отсюда. Быстрее!
Они не стали спорить. Видимо, отчаяние сделало их послушными. Я вывел их в коридор и поспешил обратно ко входу. Во дворе продолжалась вакханалия. Стражники уже изрядно набрались, горланили песни, некоторые пытались танцевать. Флетчер сидел на перевернутом ведре, его лицо было пунцовым, глаза осоловели. Морган и Стив продолжали «руководить процессом», следя, чтобы никто не обращал внимания на происходящее у тюремного корпуса.
К счастью, вечерний полумрак, разгоняемый факелами, удачно прикрывал бочку.
Я махнул рукой Филиппу и Марго, указывая на бочку, стоящую у стены. Они поняли меня и, стараясь двигаться как можно незаметнее, проскользнули к ней. Бочка была достаточно большой. Сначала в нее с трудом влезла Марго, затем Филипп, которому пришлось скрючиться в три погибели. Я быстро накинул сверху крышку и закрепил ее деревянной чекой, которая была предусмотрена конструкцией.
— Готово, — шепнул я Моргану, подойдя к нему.
— Отлично, капитан, — он ухмыльнулся, кивнув на пьяную толпу. — Публика дошла до кондиции. Можно уходить.
Я подошел к Флетчеру, который клевал носом, уронив голову на грудь.
— Господин надзиратель! Огромное спасибо за гостеприимство! Ром, как я вижу, пришелся по вкусу! Позвольте нам откланяться и забрать нашу бочку?
Флетчер с трудом поднял голову, мутным взглядом обвел двор.
— А? Бочку? А, да… забирай, забирай свою бочку, торговец… — пробормотал он невнятно. — И передавай… ик!.. губернатору… мой пламенный… привет! Хороший… ик!.. мужик!
Я кивнул Моргану и Стиву. Мы втроем подошли к бочке. Она была тяжелой, но уже не так, как с сокровищами. Мы осторожно покатили ее к воротам. Пьяные стражники почти не обращали на нас внимания, занятые дележом остатков рома и собственными развлечениями.
Телега стояла у самых ворот. Оставалось погрузить бочку и уехать. Мы почти добрались до выхода из двора. Сердце колотилось — неужели получилось? Этот безумный план сработал!
И тут за спиной раздался голос Флетчера, на удивление громкий и почти трезвый:
— Эй, торговец!.. Погоди-ка!..
Глава 11
Сердце, только что немного успокоившееся, снова сделало кульбит и зашлось в груди частым, тревожным стуком. Голос Флетчера был лишен пьяной невнятицы. Черт возьми! Неужели этот боров протрезвел так быстро? Или крепкий ямайский ром, смешанный с пятью тысячами дублонов взятки, оказался недостаточно убойной смесью для его закаленного организма?
Я медленно обернулся, стараясь придать лицу выражение легкого недоумения и готовности услужить. Морган и Стив замерли у телеги.
— Да, господин надзиратель? — спросил я как можно спокойнее. — Вы что-то хотели? Мы уже собирались откланяться, чтобы не мешать вашему… э-э… заслуженному отдыху.
Флетчер подошел ближе. Его маленькие глазки буравили меня, пытаясь проникнуть за личину простоватого торговца. Краснота с лица никуда не делась, но взгляд стал осмысленным и цепким. Пьяный гомон стражников во дворе казался теперь далеким, нереальным фоном.
— Погоди-ка ты с отдыхом, торговец, — пробасил он, останавливаясь в паре шагов. Он обвел взглядом нашу компанию, телегу, и снова уставился на бочку. — Странно все это… Уж больно странно. Губернатор вдруг расщедрился на золото, на целый бочонок рому… А теперь ты так торопишься утащить эту бочку. Пустую, говоришь? А чего так спешить? Что в ней такого особенного, а?
Очухался! Он учуял неладное. Интуиция старого тюремщика, или просто пьяная подозрительность обострилась? Неважно. Промедление было смерти подобно. Если он прикажет осмотреть бочку — все пропало. Филипп, Марго, мы сами — все окажемся в его лапах, и тогда уже никакое золото не поможет.
Я понизил голос до доверительного, почти заговорщицкого шепота, так, чтобы слышал только он.
— Да ничего особенного, господин надзиратель, — я чуть покосился по сторонам, словно опасаясь чужих ушей. — Кроме одного пустяка… Видите ли, этот ром — контрабандный. Отборнейший напиток, который был добыт нашими доблестными военными у пиратов-французов. А вы же понимаете, что такая вместительная бочка — это улика. А нам же не нужны дипломатические проблемы, верно? Кто мы, маленькие людишки для них?
Я сделал паузу и указал пальцем вверх. Флетчер ненароком посмотрел вверх.
— А французы ставят на свой товар метку какую-то, — я неопределенно махнул рукой в сторону бочки, — снизу, что ли… Не для посторонних глаз, понимаете? Дела важные, государственные, может быть… Я человек маленький, господин надзиратель. И знаете, не хотелось бы мне… да и вам, я думаю, тоже… гнева Его Превосходительства на себя навлекать, если я из-за какой-то бочки создам проблемы с соседями. Он этого не любит. Совсем не любит.
Я посмотрел на Флетчера, стараясь передать ему часть своего вымышленного страха перед губернаторским гневом. Намек был прозрачен: если что-то пойдет не так из-за его любопытства, достанется не только мне, но и ему, допустившему задержку. И пять тысяч дублонов в кармане вряд ли спасут от серьезных неприятностей.
Флетчер нахмурился. Его взгляд метнулся от меня к бочке, потом снова ко мне. В маленьких глазках отражалась борьба. Подозрение еще не угасло, но к нему примешались жадность (он уже получил взятку и не хотел ее терять) и вполне реальный страх перед губернатором Кортни, известным своим крутым нравом. Упоминание губернатора, видимо, сыграло свою роль — кто знает, какие тайные дела могут быть у начальства? Лезть в них — себе дороже.
Он шумно выдохнул, от него пахнуло ромом. Колебание длилось всего несколько секунд, но мне они показались вечностью. Наконец, он махнул своей мясистой рукой с таким видом, будто отгонял назойливую муху.