ться с огнем примитивными средствами или спастись от неминуемой гибели, прыгая за борт, в кипящую от ядер воду.
Флагман Кокса теперь представлял собой поистине жалкое зрелище. Сильно накренившийся, окутанный густым черным дымом пожаров, с обрушенной грот-мачтой, он беспомощно дрейфовал по воле волн и ветра, подставляя свои изувеченные борта под случайные ядра, летящие с испанских фортов. На его палубе царил неописуемый хаос. Оставшиеся в живых пытались тушить пожары, рубить топорами обломки рухнувшей мачты, чтобы освободить палубу, помогать сотням раненых и обожженных, но их действия были явно разрозненны и неэффективны. Корабль, еще несколько минут назад бывший грозной боевой единицей, фактически перестал существовать как организованная сила. Он был выведен из строя одним нашим прицельным залпом.
Я опустил подзорную трубу. Усмешка на моих губах стала шире. Броня «Морского ворона», созданная по чертежам Вежи из будущего, выдержала их огонь, отделавшись лишь вмятинами и царапинами. А наши орудия, наводимые с помощью ее сверхточных расчетов, оказались смертоносными для обычного корабля того времени, даже такого мощного, как английский флагман. Кокс, этот самоуверенный, хладнокровный ублюдок из будущего, явно не ожидал такого сокрушительного отпора от корабля, который он, вероятно, считал просто удачной пиратской поделкой. Он думал, что заманил нас в хитроумную ловушку, а в итоге сам оказался в роли подстреленной дичи.
Однако эйфория от успеха была недолгой. Разум подсказывал, что расслабляться еще слишком рано. Флагман Кокса был нейтрализован, но не уничтожен. У него оставались другие корабли, пусть и потрепанные. И сама ловушка — узкая, простреливаемая бухта — никуда не делась. Нужно было ковать железо, пока горячо, развить успех, добить оставшиеся силы противника и вырваться из этого огненного ада на оперативный простор.
— Правый борт, продолжать огонь по форту Сан-Херонимо! Подавить их батареи окончательно! — приказал я, поворачиваясь к офицеру, командовавшему артиллерией правого борта. — Левый борт, перенести огонь на ближайший английский фрегат, который еще держится! Не давать им опомниться! Стив, готовь абордажную партию! Возможно, придется брать флагман Кокса на абордаж, пока он не утонул или не выкинул какую-нибудь еще пакость!
Канониры, воодушевленные успехом предыдущего залпа, с удвоенной энергией сновали у орудий, прочищая стволы банниками, забивая новые картузы с порохом, вкатывая тяжелые ядра. «Морской ворон» снова ожил, его борта вновь изрыгнули огонь и сталь, продолжая сеять смерть и разрушение среди врагов. Битва была далека от завершения, но ее переломный момент наступил. Теперь инициатива была в наших руках, и я не собирался ее упускать.
Пока мы с Коксом выясняли отношения в смертельной дуэли флагманов, остальные корабли моей эскадры не были сторонними наблюдателями. Они дрались с отчаянной яростью, понимая, что от их стойкости и мужества зависит наша общая судьба. Я видел, как неуклюжий, но крепко сбитый флейт Рока Бразильца «Гроза», больше похожий на торговое судно, чем на военный корабль, буквально поливал огнем второй английский фрегат, который поначалу пытался прикрыть своего флагмана. Рок, верный своей репутации безбашенного рубаки, не слишком заботился о точности стрельбы. Его канониры, такие же отчаянные головорезы, как и их капитан, компенсировали недостаток выучки скоростью перезарядки и количеством выпускаемых ядер. Они просто засыпали англичанина чугуном, заставляя его постоянно маневрировать и огрызаться редкими ответными залпами. Этот грубый, прямой напор Рока, казалось, приводил в замешательство и раздражение вышколенного английского капитана, привыкшего к более предсказуемым действиям противника.
Рядом с Роком действовал галеон Томаса Тью «Морской Дьявол». Тью, в отличие от Рока, был опытным и расчетливым бойцом, прошедшим суровую школу флибустьеров Индийского океана. Его корабль, хоть и уступал фрегату в скорости и маневренности, умело держался на выгодной для себя дистанции, нанося точечные, болезненные удары по рангоуту и такелажу противника. Я видел, как несколько удачных попаданий с «Морского Дьявола» повредили англичанину фок-мачту и перебили часть вант, что заметно снизило его маневренность и скорость. Тью действовал методично, словно хирург, удаляющий опухоль.
Фрегат Мигеля де Васконселлоса «Летучий Голландец», самый быстроходный и изящный из кораблей моих капитанов после «Ворона» и «Принцессы», вел бой совершенно иначе. Хитрый португалец, бывший капер на службе Голландии, превратил сражение в смертельный танец. Он кружил вокруг английского фрегата, словно коршун над добычей, то стремительно сближаясь для короткого, но меткого залпа, то так же быстро уходя из-под ответного огня, используя свое преимущество в скорости и маневренности. Его тактика изматывала противника, не давая ему сосредоточиться ни на одной цели, заставляя постоянно вращать орудия и тратить порох впустую. Де Васконселлос дрался с артистизмом, с какой-то злой иронией, явно получая удовольствие от процесса.
И даже маленький, но на удивление зубастый шлюп Диего Эль Мулато «Немезида», вооруженный всего дюжиной небольших шестифунтовых пушек, вносил свою посильную лепту в общую суматоху. Юркий кораблик, управляемый опытным контрабандистом Эль Мулато, носился между большими кораблями, словно надоедливая муха, дерзко приближаясь к англичанину на пистолетный выстрел, давая залп почти в упор из своих «москитных» орудий, а затем стремительно уходя под прикрытие своих более крупных и мощных товарищей. Его ядра, конечно, не могли нанести серьезного урона толстому корпусу фрегата, но они сметали людей с палубы, рвали паруса в клочья, перебивали снасти и, самое главное, действовали на нервы английской команде, отвлекая их внимание.
Видя, что их флагман, их главная надежда и опора, тяжело поврежден и фактически выведен из боя, пираты на кораблях Рока, Тью, де Васконселлоса и Эль Мулато невероятно воспряли духом. Их боевые кличи стали громче и яростнее, огонь их орудий — плотнее и злее. Они почувствовали близкий запах победы, смешанный с запахом пороха и крови, и это придало им новых сил, удесятерило их отвагу. Английский фрегат, оставшись один на один против четырех рассвирепевших противников, оказался в тяжелейшем, почти безнадежном положении. Он отчаянно отстреливался, его пушки все еще посылали ядра в сторону пиратских кораблей, но его залпы становились все реже, а новые повреждения на его корпусе и рангоуте — все заметнее. Было совершенно ясно, что долго он не продержится под таким сосредоточенным огнем.
Я наблюдал за этой ожесточенной схваткой с капитанского мостика «Ворона», одновременно контролируя огонь нашего правого борта по форту Сан-Херонимо и не спуская глаз с искалеченного флагмана Кокса, который, несмотря на свое состояние, все еще представлял потенциальную угрозу — кто знает, что еще мог выкинуть этот дьявол из будущего, какие козыри у него могли оставаться в рукаве. Вежа непрерывно снабжала меня информацией о состоянии союзных кораблей, степени повреждения противника, активности испанских фортов. Картина боя была невероятно сложной, динамичной, многогранной, но общий вектор развития событий наметился совершенно четко — мы переламывали ход сражения, вырывали инициативу из рук врага.
Внезапно Стив, мой верный боцман, стоявший рядом и неотрывно смотревший в подзорную трубу в сторону выхода из бухты, где до этого кипел другой бой, громко и радостно воскликнул:
— Капитан! Морган! Клянусь всеми чертями ада, идет Морган! Он прорвался!
Я резко повернул голову в указанном направлении. И действительно, сквозь рваные клубы порохового дыма, медленно рассеивающегося над водой у самой горловины бухты, показался знакомый, стремительный силуэт. Стройный, хищный корпус «Принцессы Карибов», бывшего испанского фрегата, захваченного мной и подаренного Моргану, шел прямо на нас, уверенно рассекая волны. Генри Морган! Хитрый валлиец выполнил свою задачу — он подавил или, по крайней мере, серьезно ослабил огонь форта Сан-Херонимо, который теперь палил по нам значительно реже и куда менее точно, — и теперь спешил на помощь основной эскадре, в самую гущу сражения.
Рядом с «Принцессой», едва поспевая за ней, ковыляли еще два корабля. Приглядевшись, я узнал бриг Жана Пикара «Жалящий» и барк Бартоломью Робертса «Фортуна». Вид у них был, мягко говоря, плачевный. У «Жалящего» была снесена стеньга на фок-мачте, а его некогда белоснежные паруса превратились в лохмотья, изорванные ядрами и картечью. У «Фортуны» Робертса, как я заметил еще раньше, полностью отсутствовала грот-мачта, а на почерневшей от копоти корме виднелись явные следы недавнего сильного пожара, который команде, видимо, с трудом удалось потушить. Эти двое приняли на себя основной удар двух других английских фрегатов, которые остались сторожить выход из бухты, и непрерывный огонь форта Сантьяго. Они понесли тяжелейшие потери в людях и получили критические повреждения, но выполнили свой самоубийственный приказ — прикрыли Моргана, позволили ему спокойно и методично расстреливать форт Сан-Херонимо, и теперь вместе с ним, чудом уцелев, прорывались к нам на соединение. Героическая, отчаянная атака, достойная лучших флибустьеров! Именно она дала нам решающее преимущество в этой битве.
Морган, оценив ситуацию наметанным глазом, не стал терять ни секунды. Едва войдя в зону эффективного огня своих дальнобойных орудий, «Принцесса Карибов» развернулась бортом и дала мощный, идеально скоординированный залп по тому самому английскому фрегату, который все еще отчаянно отбивался от атак Рока, Тью, де Васконселлоса и Эль Мулато. Этот залп, пришедший с неожиданного направления, стал для израненного англичанина последней каплей. Несколько тяжелых ядер пробили ему борт у самой ватерлинии, и корабль резко накренился, черпая воду зияющими пробоинами. Еще одно ядро снесло остатки такелажа на уже поврежденной фок-мачте, лишив его последней возможности маневрировать. Фрегат потерял ход и начал медленно, но неотвратимо погружаться носом в воду. Я видел, как на его палубе началась паника, люди метались, пытаясь спустить на воду уцелевшие шлюпки или просто прыгали за борт, спасаясь от неминуемой гибели в морской пучине.