Битва за Портобелло вступала в решающую фазу.
Едва последние шлюпки ткнулись носами в прибрежный песок и камни, как воздух наполнился новыми звуками. К непрекращающемуся грохоту нашей корабельной артиллерии добавились треск мушкетных выстрелов, яростные крики атакующих, ответные вопли и ругань обороняющихся испанцев. Началась кровавая мясорубка у стен фортов.
Я стоял на юте «Морского ворона», не отрывая подзорной трубы от склонов, ведущих к Сан-Херонимо. Люди Стива, черными фигурками карабкающиеся по круче, были видны отчетливо. Первая волна уже достигла основания стен и приставляла штурмовые лестницы. Сверху на них летели не только пули, но и камни, какие-то обломки, даже, кажется, бревна. Несколько лестниц рухнули, увлекая за собой тех, кто по ним лез. Крики боли и ярости доносились даже сюда, перекрывая шум боя.
— Вижу Стива! — крикнул сигнальщик с марса. — Он впереди, лезет по лестнице! Испанцы поливают их огнем!
— Сосредоточить огонь по верхней площадке Сан-Херонимо! — рявкнул я артиллеристам. — Прижмите их к земле! Не давайте вести прицельный огонь по штурмующим!
Новый залп «Ворона» ударил по зубцам форта. Я видел, как несколько испанских солдат, стрелявших из-за укрытий, шарахнулись вглубь. Но этого было мало. Слишком много защитников оставалось на стенах, и они дрались отчаянно, понимая, что пощады им не будет. Люди Стива несли потери. Я видел, как одна за другой падали фигурки, сраженные пулями или сброшенные со стен. Но остальные упорно лезли вперед, цепляясь за каждый выступ, используя крючья-кошки, чтобы забраться наверх. Это был лобовой штурм, жестокий и кровавый, в стиле Стива — идти напролом, невзирая на потери.
Тем временем сигнальщики передавали доклады и от группы Моргана, штурмующей Сантьяго. Там ситуация развивалась иначе. Морган, верный своей натуре, не полез на самые укрепленные участки.
«Доклад от Моргана, капитан! — прокричал сигнальщик, расшифровывая флажковые сигналы с берега. — Он обнаружил слабое место в обороне с восточной стороны! Обходной путь! Сосредоточил там основной удар!»
— Вежа, подтверди! — мысленно приказал я.
Нейросеть мгновенно вывела на мою внутреннюю карту тактический план Сантьяго с отмеченным участком, куда рвались люди Моргана. Действительно, там стена была ниже, и, судя по данным Вежи, полученным при предыдущем сканировании, возможно, имелись повреждения от старых осад или землетрясений, не видимые с моря. Хитрый лис Генри! Он всегда умел найти лазейку.
— Артиллеристам! Перенести часть огня на восточную стену Сантьяго! Поддержите Моргана! Но основной огонь продолжать по Сан-Херонимо! Не ослаблять давление на Стива!
Я метался по палубе, перебегая от одного борта к другому, сверяясь с показаниями Вежи, отдавая приказы сигнальщикам и артиллеристам. Координация одновременного штурма двух крепостей, да еще и при поддержке флота, требовала максимальной концентрации. Цена ошибки была высока — провал штурма, огромные потери, возможно, даже потеря инициативы.
Бой кипел уже больше часа. Пираты Стива все еще бились у стен Сан-Херонимо. Несколько раз им удавалось зацепиться на гребне стены, но испанцы контратаками сбрасывали их вниз. Потери были тяжелыми, склон у подножия форта усеивали тела убитых и раненых. Но Стив не отступал, снова и снова бросая своих людей в атаку. Его упорство было почти безумным, но оно же и не давало защитникам передышки.
У Сантьяго дела, казалось, шли лучше. Доклады от Моргана были более оптимистичными. Его людям удалось закрепиться на небольшом участке стены в том самом «слабом месте». Теперь там шел ожесточенный бой за расширение плацдарма. Если Моргану удастся прорваться внутрь форта, это может стать ключом к победе.
Я снова поднял трубу к глазам. Солнце уже поднялось довольно высоко, нещадно паля. Пот заливал глаза, рубаха прилипла к спине. В воздухе стоял густой запах пороха, крови и смерти. Внизу, на склонах, разворачивалась драма человеческой ярости и отчаяния. Сотни людей убивали друг друга ради золота, славы или просто потому, что таков был приказ. И я был тем, кто отдал этот приказ. Я нес ответственность за каждую каплю пролитой здесь крови — и пиратской, и испанской. Но сейчас было не время для рефлексии.
Бой продолжался, кажется, целую вечность. Солнце перевалило за зенит, воздух раскалился, а грохот не утихал ни на минуту. Я уже потерял счет времени, отслеживая лишь перемещения сигнальных флажков, вспышки разрывов на стенах фортов и донесения Вежи, которые сухим, бесстрастным голосом звучали в моей голове. Потери росли с обеих сторон. Наши корабли тоже получили несколько чувствительных попаданий, но броня «Морского ворона», усиленная технологиями Вежи, держала удар, а трофейные фрегаты, хоть и скрипели, но продолжали вести огонь.
И вот, наконец, наступил перелом. Сначала у Сан-Херонимо. Очередной мощный залп с «Ворона» и «Принцессы», наведенный по наводке Вежи на самый ослабленный участок стены, принес результат. Огромный кусок кладки обрушился внутрь форта с оглушительным грохотом, подняв тучу пыли и дыма. Образовался широкий пролом.
— Пролом! — заорал сигнальщик. — У Стива пролом в стене! Они лезут!
Я увидел, как пираты Стива, оставив бесполезные уже лестницы, ринулись к этому пролому. Первые ряды исчезли в пыли, и оттуда тут же донеслись звуки ожесточенной рукопашной схватки — лязг стали, яростные крики, предсмертные хрипы. Стив, судя по всему, был среди первых. Его прямолинейная тактика, стоившая нам немалой крови, в итоге сработала — он прогрыз оборону испанцев. Защитники Сан-Херонимо, застигнутые врасплох прорывом и измотанные многочасовым боем, дрогнули.
Почти одновременно пришла хорошая весть и от Моргана. Его хитрость тоже принесла плоды. Сосредоточив удар на слабом участке и отвлекая защитников демонстративными атаками в других местах, он сумел подобраться к главным воротам Сантьяго с наименее защищенной стороны.
«Морган сообщает: ворота Сантьяго захвачены! — передал сигнальщик, едва сдерживая ликование. — Его люди ворвались внутрь!»
Вежа подтвердила: «Сопротивление в форте Сантьяго очаговое. Основные силы защитников уничтожены или сдаются».
Картина боя стремительно менялась. Еще несколько минут назад казалось, что штурм увязнет надолго, а теперь оба форта были практически в наших руках. В Сан-Херонимо люди Стива, прорвавшись через пролом, уже теснили остатки гарнизона вглубь крепости. В Сантьяго отряд Моргана, ворвавшись через ворота, устроил настоящую бойню, добивая тех, кто еще пытался сопротивляться. Генри не любил оставлять врагов за спиной.
Я видел, как над зубцами Сантьяго сначала исчез испанский флаг, а через мгновение на его месте взвился черный стяг с Веселым Роджером — эмблема Моргана. Вскоре и над Сан-Херонимо, рядом с потрепанным французским триколором (Стив формально был под моим, французским, каперским патентом), появился пиратский флаг. Форты пали.
— Прекратить обстрел фортов! — скомандовал я. — Перенести огонь на городские улицы, прилегающие к причалам! Огонь по площадям, где могут собираться защитники! Прикрыть высадку основных сил!
Корабельные пушки, еще недавно бившие по фортам, теперь развернулись в сторону Портобелло. Залпы загремели с новой силой, но теперь ядра летели дальше, в глубь города, разгоняя любые попытки испанцев организовать оборону на набережной.
А тем временем пираты, захватившие форты, не теряли времени даром. Они быстро развернули уцелевшие испанские пушки — теперь уже в сторону города. Через некоторое время к грохоту наших корабельных орудий присоединился и треск фортовых пушек, стреляющих по своим же бывшим хозяевам. Это был мощный психологический удар по жителям и защитникам Портобелло. Их собственные крепости теперь изрыгали смерть на их улицы.
— Капитан, основные силы десанта готовы к высадке! — доложил подошедший офицер. — Ждем приказа!
— Начинайте! — махнул я рукой. — Высаживайтесь на центральные причалы! Форты вас прикроют!
Новая армада шлюпок отвалила от кораблей. На этот раз это были основные силы — сотни пиратов со всех кораблей эскадры, свежие, не измотанные штурмом, жаждущие ворваться в богатый город. Под прикрытием огня с кораблей и захваченных фортов они устремились к городским пристаням. Сопротивления на берегу практически не было — редкие выстрелы с окон и крыш не могли остановить эту лавину.
Путь к сокровищам Портобелло был открыт. Два каменных стража, еще утром казавшиеся неприступными, лежали у наших ног, и их собственные клыки теперь были направлены на беззащитный город. Я смотрел, как первые отряды пиратов высаживаются на причалы и с гиканьем устремляются в узкие улочки, предвкушая грабеж. Главное препятствие было преодолено. Теперь начинался сам грабеж — самая грязная, самая прибыльная часть нашей работы.
Глава 9
Волна за волной, шлюпки выплевывали на берег моих головорезов. Сотни, если не тысячи глоток ревели что-то нечленораздельное, но в этом зверином хоре отчетливо выделялись два слова, два стяга, под которыми они готовы были идти хоть в пекло: «Сантьяго!» и «Золото!». Я стоял на полубаке «Морского Ворона», наблюдая, как эта пестрая, дурно пахнущая орда растекается по городу, будто черная вода, прорвавшая ветхую плотину. Портобелло напоминал растревоженный муравейник.
Узкие улочки, спроектированные, видимо, для прохлады и защиты от солнца, мгновенно превратились в арену для кровавой вакханалии. Я видел, как первые группы пиратов, вооруженные до зубов кто саблей, кто топором, а кто и просто тяжелой дубиной, сшибались с редкими очагами сопротивления. Испанские солдаты, застигнутые врасплох и деморализованные падением фортов, пытались огрызаться из окон, из-за наспех сооруженных баррикад. Но что могли сделать несколько десятков храбрецов против этой неудержимой саранчи? Их сметали, как мусор, перешагивали через еще теплые тела и неслись дальше, вглубь города, к манящим запахам богатства и беззащитности.
Звуки… Господи, какие это были звуки! К непрекращающемуся грохоту наших корабельных орудий, методично обрабатывающих центр города, добавился новый аккомпанемент. Треск выламываемых дверей, звон разбитого стекла, женские визги, яростные крики нападающих и предсмертные хрипы тех, кто имел неосторожность встать на их пути. Этот адский концерт резал уши, въедался в мозг. Вежа услужливо отфильтровывала часть этого шума, предлагая сконцентрироваться на тактических данных, но полностью отгородиться от происходящего было невозможно. Да я и не стремился.