Морган, теперь уже в полной мере ощущавший себя губернатором, стоял рядом со мной, сохраняя подобающую моменту серьезность, хотя в его глазах нет-нет да и мелькали лукавые искорки.
— Ну что, капитан Крюк, — сказал он, протягивая мне руку, — пора. Береги себя и своих людей. И возвращайся с победой. Портобелло будет ждать тебя. И твое золото, — добавил он уже тише, с характерной ухмылкой.
— Не сомневайся, Генри, — ответил я, крепко пожимая его руку. — Мы вернемся. И привезем столько золота, что тебе придется строить новые хранилища. А ты тут смотри, не расслабляйся. Держи порох сухим, а испанцев — на расстоянии.
Мы обменялись понимающими взглядами. Между нами было много недосказанного, много взаимных подозрений и амбиций. Но в этот момент мы были союзниками, объединенными общей целью. Наше рукопожатие скрепило этот хрупкий, но такой необходимый сейчас союз.
Затем я обратился к своему отряду. Я не стал произносить громких патетических речей. Сказал лишь, что впереди нас ждет трудный и опасный путь, но цель, которая манит нас, стоит всех испытаний. Я напомнил им о дисциплине, о взаимовыручке, о том, что в джунглях мы должны быть единым кулаком, иначе нам не выжить. Я видел в их глазах решимость и готовность следовать за мной. И это придавало мне сил.
— Вперед, джентльмены удачи! — скомандовал я, взмахнув рукой. — Эльдорадо ждет!
Раздались одобрительные крики. Отряд тронулся. Впереди — Стив с группой разведчиков, за ними — основная колонна, замыкали шествие арьергард и мулы с припасами. Мы прошли через городские ворота, оставив позади шумный Портобелло, и ступили на тропу, ведущую на юг, вглубь неизведанного континента.
Солнце поднималось все выше, обещая жаркий день. Воздух был наполнен запахами тропических цветов и влажной земли. Впереди простирались зеленые холмы, за которыми начинались бескрайние джунгли — таинственные, манящие и смертельно опасные. Я оглянулся в последний раз на город, на синеву Карибского моря, на мачты кораблей, стоящих в гавани. Прощай, привычный мир. Здравствуй, неизвестность.
Экспедиция началась. И никто из нас не знал, что ждет нас впереди, и кто из нас вернется назад. Но зов Золотого Города был слишком силен, чтобы ему сопротивляться. Мы шли навстречу своей судьбе.
Глава 17
Первые несколько дней пути после выхода из Портобелло были, можно сказать, цветочками. Мы шли по относительно проторенным индейским тропам, пересекали неглубокие речушки, ночевали под открытым небом, но еще чувствовали близость цивилизации, если так можно назвать наше пиратское логово. Люди были полны энтузиазма, шутили, травили байки, предвкушая скорые богатства. Даже мулы, кажется, бодро переставляли копыта, не слишком обремененные пока еще полными вьюками.
Но потом тропы закончились. И начались настоящие джунгли.
Это было нечто. Стена густой, изумрудной растительности сомкнулась над нашими головами, отрезая солнечный свет. Воздух стал тяжелым, влажным, насыщенным запахами гниющей листвы, незнакомых цветов и еще чего-то терпкого, первобытного. Каждый шаг давался с трудом. Приходилось буквально продираться сквозь заросли, работая мачете, рискуя наткнуться на колючие лианы или ядовитые растения. Темп движения резко упал. Если раньше мы проходили по нескольку лиг в день, то теперь и одна лига казалась достижением.
Пираты, привыкшие к простору моря, к свежему ветру, надувающему паруса, начали скисать на глазах. Их лица, обычно обветренные и загорелые, приобрели какой-то землистый оттенок. Шум океана сменился непрерывным, монотонным гулом джунглей — стрекотом цикад, криками незнакомых птиц, шелестом листвы, в котором постоянно чудились чьи-то шаги или шипение. Этот давящий, всепроникающий звук действовал на нервы похлеще любого шторма.
А потом пошли «ягодки». Насекомые. Мерзкие, назойливые, всепроникающие. Москиты, от укусов которых кожа покрывалась зудящими волдырями. Крошечные мошки, залезавшие в глаза, уши, нос. Огромные, с палец величиной, муравьи, чьи укусы были подобны ожогу раскаленным железом. И, конечно, клещи, впивавшиеся в кожу так, что потом приходилось вырезать их ножом вместе с куском мяса. Никакие мази и отвары, которые мы готовили, не помогали. Люди ходили искусанные, расчесывая себя до крови, проклиная эти джунгли и тот день, когда они согласились на эту авантюру.
Но насекомые были лишь малой частью бед. Настоящую угрозу представляли обитатели этих «райских» кущ покрупнее. Ночью из темноты доносился леденящий душу рев ягуаров. Несколько раз нам приходилось отгонять этих пятнистых хищников выстрелами из мушкетов, когда они подбирались слишком близко к лагерю. Один из часовых чуть не поседел, когда увидел в нескольких шагах от себя два горящих зеленым огнем глаза.
А змеи! О, эти твари были повсюду. Огромные удавы, толщиной с бревно, свисали с деревьев, маскируясь под лианы. Их мы старались обходить стороной, хотя вид этих гигантов вызывал у многих почти панический ужас. Гораздо опаснее были ядовитые змеи, шуршавшие в подлеске или прятавшиеся под корнями деревьев. Однажды, во время привала, один из пиратов, неосторожно присевший на поваленное дерево, вскрикнул и схватился за ногу. Бушмейстер. Яд этой твари был одним из самых сильных в Южной Америке. Несмотря на все мои усилия, на все мои знания и медикаменты, спасти несчастного не удалось. Он умер в страшных муках через несколько часов, на глазах у всей команды. Эта смерть произвела на людей удручающее впечатление. Эльдорадо, казавшееся таким близким и желанным, начало обретать вполне реальную, смертельную цену.
Даже переправы через, казалось бы, безобидные речушки превращались в рискованное предприятие. В мутной воде кишели кайманы, готовые вцепиться в любую неосторожную конечность. Во время одной из таких переправ один из мулов, испугавшись чего-то, шарахнулся в сторону и вместе с ценным грузом медикаментов был утащен под воду этими зубастыми тварями. Потеря была очень чувствительной.
Каждый день пути приносил новые опасности, новые испытания. Люди уставали не столько физически, сколько морально. Постоянное напряжение, страх, болезни, однообразная пища — все это подтачивало их боевой дух. Начались разговоры о том, что мы идем в никуда, что никакого Эльдорадо не существует, а капитан просто сошел с ума. Мне приходилось прилагать все свое красноречие, весь свой авторитет, чтобы поддерживать в них хоть какую-то искру надежды и заставлять двигаться дальше. Но я видел, что с каждым днем это становится все труднее. Джунгли не только изматывали нас, они пытались сломить нашу волю. И я не был уверен, что мы сможем выдержать этот натиск.
Несмотря на все трудности и опасности, мы упорно продвигались вперед, вглубь неизведанного континента. Карта Дрейка, пусть и зашифрованная, была нашим единственным ориентиром в этом зеленом аду. Я сверялся с ней по нескольку раз на дню, пытаясь сопоставить символы на пергаменте с изгибами рек, очертаниями холмов и редкими прогалинами в густом лесном пологе, через которые удавалось увидеть солнце или звезды. Вежа, конечно, больше не могла вести меня «за руку», как раньше, но остаточные знания, полученные от нее, и моя собственная интуиция, обострившаяся в этих экстремальных условиях, помогали не сбиться с пути.
Однажды разведчики, которых я всегда посылал на несколько миль вперед, вернулись с донесением, от которого у меня немного отлегло от сердца, но одновременно и добавилось беспокойства. Они обнаружили свежие следы человеческой деятельности: остатки недавнего костра, несколько искусно расставленных ловушек для мелких животных, сломанные ветки на тропе, явно указывающие на то, что здесь кто-то недавно проходил. Стало ясно, что мы не одни в этих бескрайних джунглях. Это могли быть как мирные охотники из какого-нибудь затерянного племени, так и враждебно настроенные воины, ревностно охраняющие свои территории. В любом случае, встреча с ними была неизбежна, и к ней нужно было готовиться.
Напряжение в отряде сразу возросло. Пираты стали заметно осторожнее, перестали громко разговаривать, держали мушкеты наготове и то и дело настороженно оглядывались по сторонам. Каждый шорох в кустах, каждый крик незнакомой птицы заставлял их вздрагивать и хвататься за оружие. Ночи стали еще более тревожными. Мы усилили охрану лагеря, жгли большие костры, но все равно было не по себе от мысли, что где-то рядом, в темноте, за нами могут наблюдать чьи-то невидимые глаза.
И вот, через несколько дней такого напряженного ожидания, мы их встретили. Выйдя на небольшую поляну, мы внезапно оказались лицом к лицу с группой индейцев. Их было человек двадцать, может, чуть больше. Вооружены они были копьями с костяными наконечниками и длинными луками. Их смуглые тела были раскрашены какими-то белыми и красными узорами, а в волосах торчали перья. Они смотрели на нас настороженно, без страха, но и без явной агрессии. Просто стояли и изучали нас, как диковинных зверей.
Ситуация была, что называется, на грани. Одно неверное движение, один резкий окрик — и могли бы полететь стрелы. Я приказал своим людям оставаться на месте и не делать глупостей, а сам, оставив оружие, медленно вышел вперед с поднятыми руками, пытаясь показать свои мирные намерения. Я попытался заговорить с ними на том примитивном наречии, которому меня наспех обучила Вежа перед уходом, но они, похоже, меня не понимали. Язык оказался другим.
Пришлось объясняться знаками. Я показывал на солнце, на свои пустые руки, на наши тюки с провизией, пытаясь донести, что мы — путешественники, что мы не ищем войны, а хотим лишь пройти через их земли. Индейцы долго совещались между собой, указывая то на нас, то на наши мушкеты, то на наши светлые волосы и кожу, которые, видимо, казались им чем-то из ряда вон выходящим.
Наконец, один из них, видимо, старейшина или вождь, — высокий, суровый мужчина с орлиным носом и пронзительным взглядом, — сделал несколько шагов вперед и что-то сказал на своем языке. Я, конечно, ничего не понял, но по его жестам и интонации догадался, что он предлагает нам следовать за ним. Это был риск, но и выбора у нас особого не было. Отказаться — значило бы, скорее всего, спровоцировать конфликт. А воевать с местными племенами в их родных джунглях — дело гиблое.