— Я люблю Франсуа, — начала она, подняв на меня заплаканные глаза. — Люблю давно. Еще с тех пор, как мы жили на Тортуге. Он был… он был другим. Не таким, как все эти… — она поморщилась, — … как все эти напыщенные снобы и мужланы. Он был благородным. Настоящим кавалером.
Я хмыкнул про себя. Ну да, конечно, «благородный». Пират, головорез, грабитель… Хотя, кто знает? Может, и впрямь бывают исключения.
— Мы тайно встречались, — продолжала Маргарет. — Он обещал жениться на мне… Но мой отец был против. Он говорил, что Франсуа — пират, что он не пара мне… Что он опозорит нашу семью…
Она всхлипнула. Я протянул ей платок, который увидел неподалеку. Она благодарно кивнула и промокнула глаза.
— А потом… потом начались эти неприятности. Отца обвинили в каких-то махинациях… Я не знаю подробностей. Он говорил, что его подставили. Но… но ему пришлось бежать с Тортуги. Иначе его бы убили. А вдобавок отец решил выдать меня замуж, чтобы выплыть со дна. И это стало последней каплей. Но бежать вместе с Франсуа я не могла, отца убили бы.
Она снова замолчала, собираясь с силами. Я терпеливо ждал. История, которую она рассказывала, начинала приобретать все более драматические очертания.
— Франсуа предложил мне выход. Он сказал, что если мы инсценируем нападение пиратов, а он заберет меня к себе, то это снимет с отца все подозрения. Все будут думать, что меня похитили. Что отец не смог меня защитить. Что он — жертва обстоятельств.
— А вы, стало быть, — невинная овечка, — вставил я, не удержавшись от сарказма.
Маргарет вздрогнула, бросив на меня колючий взгляд.
— Я не хотела… — прошептала она. — Я не хотела никому зла… Я только хотела… быть с ним… И спасти отца…
— И для этого вы решили отравить командование корабля? — я повысил голос, не в силах сдержаться. — Вы хоть понимаете, что натворили? Вы же чуть не убили всех!
Она снова заплакала, на этот раз еще горше.
— Я не знала… — всхлипывала она. — Я не знала, что нужно так мало… Франсуа сказал… он сказал, что это просто снотворное… Что они… что они просто уснут…
— Снотворное⁈ — я не верил своим ушам. — Масло горького миндаля — снотворное⁈ Да вы хоть знаете, что это такое⁈ Это — сильнейший яд! Если бы не я! Если бы я не промыл им желудки, все бы умерли!
Она закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Я сел на стул и откинулся на спинку. Я злился. Нет, не на нее. На этого Франсуа. На этого «благородного кавалера», который втянул девчонку в такую грязную историю. Подставил ее. Вот намеренно ли? Или такой же балбес как эта барышня?
— Вы ошиблись с дозировкой, — сказал я уже спокойно. — Вы дали слишком много яда. Если бы не мое вмешательство, все бы умерли.
Она подняла на меня полные ужаса глаза.
— Я не хотела… — прошептала она. — Я не знала…
— А теперь знаете!
Она снова опустила голову. По ее щекам текли слезы.
Я сидел и смотрел на нее, и во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, я испытывал к ней жалость. Она была жертвой своей любви, жертвой обстоятельств, жертвой этого Франсуа. С другой стороны, я понимал, что она совершила тяжкое преступление. И должна понести наказание.
Но я дал ей слово. Я обещал, что не выдам ее.
Я вздохнул. Ситуация, в которую я попал, была, мягко говоря, непростой. И мне предстояло найти из нее выход, который бы устроил всех. Или, по крайней мере, не привел бы к еще большим жертвам.
В голове крутились сотни мыслей. Я обещал молчать. Но что это за «благородный» пират такой, который подставляет свою возлюбленную? Ох, что-то тут нечисто. Слишком много вопросов.
Мне нужно было время, чтобы все обдумать и принять решение. Нужно придумать, как выкрутиться из этой ситуации.
Я задумчиво постукивал пальцами по столу. История Маргарет вызывала сочувствие, но при этом оставляла ощущение недосказанности. Слишком уж гладко все у нее получалось. Слишком много удобных совпадений. И эта ее наивность… Неужели она и вправду думала, что масло горького миндаля — это безобидное снотворное?
— Маргарет, — я пристально посмотрел на нее, — а почему вы не могли, скажем, инсценировать несчастный случай на Тортуге? Зачем нужно было втягивать в это «Грозу Морей»? Зачем нужен был этот спектакль с пиратским нападением?
Она отвела взгляд, закусив губу. Пальцы ее нервно теребили край платья.
— Это было невозможно, — пробормотала она. — Там, на Тортуге… все было слишком сложно.
— Что именно было сложно? — я наклонился вперед. — Объясните мне. Я не понимаю.
— Я не могу, — она покачала головой. — Это слишком опасно.
— Что опасно? — я усмехнулся. — Для кого? Для вас? Или для вашего отца? Или для вашего пирата-жениха?
Она молчала, упрямо глядя в пол. Я видел, что она борется с собой — то ли не хочет говорить, то ли боится. Но что-то подсказывало мне, что дело не только в страхе. Было в ее молчании что-то, что она скрывала.
— Маргарет, — я старался говорить как можно мягче, — вы же понимаете, что я оказался в очень непростой ситуации. Я дал вам слово. И я его сдержу. Я не выдам вас капитану Роджерсу. Но я должен знать правду. Всю правду. Иначе я не смогу вам помочь.
Она подняла на меня глаза, полные мольбы.
— Я не могу, — повторила она. — Это не моя тайна.
— А чья же? — я нахмурился. — Вашего отца?
Она молчала.
— Или… — я сделал паузу, — … или Франсуа Олоне?
Ее молчание было красноречивее любых слов. Я, кажется, попал в точку. В этой истории был какой-то секрет, который связывал Маргарет, ее отца и Франсуа. И этот секрет они тщательно оберегали. Он был, судя по всему, очень важен, причем настолько важен, что ради него Маргарет была готова пойти на убийство.
— Так-так, — протянул я, откидываясь на спинку стула. — Значит, все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. И вы, мадемуазель, знаете об этом гораздо больше, чем говорите.
Она не ответила.
— Что же, — я вздохнул, — ваше право молчать. Но учтите, Маргарет, незнание не освобождает от ответственности. И если вы что-то скрываете что-то важное, то вы ставите под угрозу не только себя, но и…
Я замолчал, подбирая слова.
— … и всех, кто вам дорог, — закончил я.
Она вздрогнула. Мои слова задели ее. Но она по-прежнему молчала.
— Хорошо, — я поднялся со стула. — Я сдержу свое обещание, Маргарет. Я не скажу капитану Роджерсу о вашей роли в этом инциденте.
Она кивнула, не поднимая головы.
— И еще, — добавил я, уже на пороге каюты, — я советую вам быть осторожнее. Франсуа Олоне… Я боюсь, что вы можете сильно разочароваться в нем.
Я вышел из каюты, оставив Маргарет наедине со своими мыслями. Меня же терзали сомнения и подозрения. Эта история еще далека от завершения.
В голове роились вопросы. Что за тайну скрывает Маргарет? Какова истинная роль Франсуа Олоне во всем этом? И как мне поступить, чтобы не навредить невиновным и не нарушить свое слово?
Мне нужно было все обдумать и найти ответы на эти вопросы. И нужно было придумать, как выкрутиться из этой ситуации, не подставив невиновных. В первую очередь, бедного кока Ли, который, как назло, оказажется крайним во всей этой заварушке.
Выйдя из каюты Маргарет, я направился на камбуз. Мысли мои были заняты не столько терзаниями совести и разгадкой тайн семейства бывшего губернатора, сколько вполне приземленной проблемой: как отмазать Ли от обвинений в отравлении. Роджерс, очнувшись, первым делом начнет искать виноватого, и под горячую руку, несомненно, попадет именно кок.
Ли, как и всякий уважающий себя кок, был человеком вспыльчивым и обидчивым. Он мог и в драку полезть, если бы его обвинили в таком гнусном деле, как отравление команды. А Роджерс, хоть и ценил Ли за его кулинарные таланты, спуску бы ему не дал. В лучшем случае — выпорол бы, в худшем — высадил бы на необитаемый остров. И то, и другое меня категорически не устраивало.
Ли был мне симпатичен. Он был честным, трудолюбивым и, что немаловажно, знал толк в травах и снадобьях. Он мог стать моим союзником, моим помощником в этом пиратском мире. Терять такого ценного человека из-за глупости и предубеждений Роджерса я не собирался.
На камбузе царил относительный порядок. Ли, видимо, уже успел прибраться после утреннего переполоха. Сам он сидел на небольшом ящике, задумчиво помешивая ложкой в котелке с каким-то варевом. Увидев меня, он вскочил и вытянулся по струнке.
— Док! — воскликнул он. — Как капитан? Как остальные? Им лучше?
— Лучше, Ли, значительно лучше, — я успокаивающе похлопал его по плечу. — Но… — я сделал многозначительную паузу, — … но у нас есть проблема.
Ли напрягся.
— Какая проблема?
— Роджерс, когда очнется, обязательно захочет найти виновного в отравлении, — пояснил я. — И, боюсь, подозрение падет на тебя.
Ли побагровел.
— На меня⁈ Но ты же говорил… Я никогда…
— Тише, тише, Ли, — я поднял руку, останавливая его. — Я знаю, что ты не виноват. Но Роджерс… он не всегда бывает справедлив.
— Но что же делать, Крюк? — спросил он. — Как доказать ему, что это не я, а…
— Вот об этом я и думаю, — сказал я. — Нам нужно придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. Такое, чтобы Роджерс поверил. И чтобы ты остался вне подозрений. А про Маргариту лучше забудь. Там все очень мутно.
Я задумался. Варианты приходили в голову разные, но все они были какие-то неубедительные. Можно было бы свалить все на крыс, но на «Грозе Морей» с крысами боролись, и их было немного. Да и я успел навести тут относительный санитарный порядок.
— Может… — неуверенно начал Ли, — … может, сказать, что это морская болезнь? Что их всех укачало?
Я покачал головой, пряча улыбку.
— Нет, Ли, не пойдет. Слишком неправдоподобно. Да и какая морская болезнь у таких морских волков как Роджерс?
Я прошелся по камбузу, размышляя.
Мне нужно было было какое-то чудо. Какое-то неожиданное решение.
Внезапно в голове моей мелькнула мысль. Совершенно безумная, на первый взгляд, мысль.