Если Ли замешает свое зелье с маслом горького миндаля, если усыпит команду, то с моими новыми силами и реакцией я смогу вырваться. Развязать веревки, вырубить охрану, добраться до «Принцессы». А ящик Дрейка, мой последний козырь.
«Вежа, а сколько у меня сейчас силы? Ну, по сравнению с обычным мужиком?»
«Трудно дать точные цифры без тестов», — ответила она, — «но, грубо говоря, вы сильнее среднего мужчины раза в полтора, а ваша реакция быстрее минимум вдвое. Это не предел — процесс продолжается. Чем дольше идет омоложение, тем лучше вы становитесь».
Я хмыкнул. Полтора раза сильнее, вдвое быстрее. Неплохо для семидесятилетнего деда, который еще недавно кашлял от сырости в каюте лайнера. Теперь понятно, почему сабля в руках пирата, что махал ею в бою, казалась мне медленной, будто он в воде барахтался.
Трюм «Грозы Морей» утопал в полумраке, только фонарь сверху слабо подрагивал, бросая тени на сырые стены. Я сидел, привалившись к решетке, и прислушивался к тому, как затихает корабль — шаги стихли, пьяные выкрики сменились храпом.
И тут лестница скрипнула. Я вскинул голову и увидел Ли — его худую фигуру в потрепанной рубахе, спускающуюся вниз с ключом в руке. Лицо у него было напряженное.
Он подошел к решетке, вставил ключ в замок и провернул. Железо лязгнуло, дверь отворилась. Филипп подскочил со скамьи, хлопая глазами, будто его из могилы подняли, а Анри медленно поднялся с явным восторгом на лице.
— Эй, кок, ты чертов гений! — выпалил Филипп, потирая затекшую шею. — Ты что, всю эту ораву уложил?
Ли кивнул, чуть скривив губы в подобии улыбки, и тихо сказал:
— Масло сработало. Смешал с ромом, как ты сказал, Крюк. Они пили, орали, а потом — бац, и все в отключке. Даже Роджерс храпит в своей каюте.
Я встал, размял шею и хлопнул Ли по плечу.
— Спасибо, Ли. Ты нас вытащил. Я твой должник.
Он поднял взгляд и вдруг стал серьезным.
— Одно прошу, Крюк, — сказал он, понизив голос. — Никого не убивай. Они хоть и пираты, но… не надо крови. Обещай.
Я кивнул, не раздумывая. После всего, что он сделал, это было меньшее, что я мог пообещать.
— Обещаю. Никого не тронем. Мы заберем свое и уйдем.
Ли отступил, пропуская нас и я шагнул вперед. Тело гудит от нетерпения. Филипп и Анри последовали за мной, оба еще не до конца верящие, что мы на свободе. Мы выбрались из трюма на палубу, и я вдохнул ночной воздух — соленый, прохладный, с легким привкусом рома, что витал над спящими головорезами. Пираты Роджерса валялись кто где: кто-то у мачты, обняв бочонок, кто-то растянулся прямо на досках, пуская слюни. Даже часовой у борта дрых, прислонившись к перилам, мушкет валялся рядом.
И как Роджерс допустил команду к рому?
— Чтоб мне провалиться, — пробормотал Филипп, оглядываясь. — Это что, теперь мы свободны?
— Именно, — бросил я. — Но сначала своих вытащим.
Я рванул к другому отсеку трюма, где держали мою команду. Спускаться было проще простого, я чуть ли не скользил по лестнице. Внизу, в тесной клетке, сидели Сэм, Стив и остальные. Сэм вскинул голову, увидев меня.
— Капитан! — выдохнул он. — Ты как тут?
— Потом, — буркнул я, выдергивая ключ из кармана — Ли сунул мне его перед тем, как мы поднялись. Замок щелкнул, решетка открылась, и я быстро перерезал веревки на запястьях Сэма, Стива и остальных своим крюком, который тоже Ли дал. Руки двигались четко, быстро. Да уж, Вежа не соврала, реакция у меня теперь как у ястреба.
— Слушайте сюда, — сказал я, пока они растирали затекшие руки. — Никого не убивать. Мы забираем сундук из каюты Роджерса и валим на «Принцессу». Ли нам помог, и я ему слово дал, что н е будем кого-либо убивать. Ясно?
Сэм кивнул, Стив хмыкнул, остальные промолчали. Я повернулся к Филиппу, который маячил у входа в трюм.
— Идем за сундуком, — бросил я. — Анри, найдите Маргарет, она должна быть в каюте. И тащите ее к шлюпкам. Встречаемся у «Принцессы».
Анри кивнул и, кряхтя, побрел в сторону кают. Я с Филиппом рванули к капитанской каюте. Ноги несли сами.
Дверь в каюту Роджерса была приоткрыта — щель между косяком и потрепанным деревом едва пропускала тусклый свет от фонаря в коридоре. Я толкнул ее носком башмака, и она скрипнула, отворяясь шире, будто нехотя впуская нас внутрь. Мы с Филиппом ввалились в тесное пространство, пропахшее табаком, ромом и застарелым потом. Роджерс лежал на койке, раскинув руки. Его потрепанный камзол смялся под ним, а сабля — та самая, что он тыкал мне в лицо на Монито, — валялась у стены, небрежно брошенная на пол. Изо рта его вырывался низкий и хриплый храп. На столе рядом стояла пустая кружка, от нее тянулся слабый, но резкий запах — ром, смешанный с чем-то горьким. Масло горького миндаля. Ли постарался на славу, уложив этого старого пирата так, что тот даже не подозревал, как близко мы подобрались.
— Вот он, — шепнул Филипп, кивнув в угол каюты. Его голос дрогнул от нетерпения. Там, у стены, стоял сундук — наш, с Монито. Деревянный, обитый потемневшими от времени железными полосами, с тяжелой крышкой, под которой прятались золото и камни. Это добро я Роджерсу оставлять не собирался.
Я шагнул к сундуку, чувствуя, как доски под ногами чуть прогибаются.
Но тут Роджерс застонал. Протяжный звук вырвался из его глотки и я замер. Он перевернулся на бок, рука свесилась с койки, пальцы дернулись, будто ловили что-то во сне. Храп оборвался, сменился тяжелым дыханием и мне показалось, что его веки дрогнули.
Неужели просыпается? Я бросил взгляд на кружку — сколько там Ли масла намешал? Должно было хватить, чтобы уложить его до утра, но этот старый пират, видать, крепче, чем я думал.
— Крюк, шевелись, — прошипел Филипп.
— Спокойно, — буркнул я.
Я откинул крышку. Внутри блеснуло золото — дублоны, монеты с грубыми краями, отчеканенные где-то в Испании или Португалии, перемешанные с горстью камней, что переливались даже в тусклом свете. Я быстро прикинул в уме: Роджерс дал мне «Принцессу» в долг, и хоть мои расписки ничего не стоили на Карибах, я обещал вернуть. Я отсчитал 26 000 дублонов, благо там было несколько мешочков по десять тысяч.
Пальцы двигались быстро, привычно, как будто я всю жизнь был казначеем, а не врачом. Монеты звякали тихо, пока я складывал их в аккуратную стопку на столе рядом с кружкой Роджерса. Пусть проснется и увидит — я не вор, я плачу свои долги, хотя и на своих условиях.
Роджерс снова застонал, громче, и теперь уже точно шевельнулся. Голова его мотнулась на подушке, губы что-то пробормотали — то ли ругательство, то ли имя. Я затаил дыхание, глядя, как он хмурится во сне. Казалось, еще секунда — и глаза его распахнутся, и тогда нам с Филиппом придется драться. А я обещал Ли никого не убивать. Надо было шевелиться быстрее.
— Крюк, давай уже! — Филиппу не нравилось то, что я сейчас делаю.
Но мне надо заплатить долг. Я должен быть в расчете с Роджерсом.
Я подозвал своих людей. Мы выскользнули из каюты, пока Роджерс продолжал стонать, ворочаясь на койке. Дверь я оставил приоткрытой. Сундук уже несли к шлюпке.
— Пошли, — бросил я, кивая на дверь. — Надо валить, пока они не проснулись.
Мы выбрались из каюты, и я двинулся к борту. Ночь обволакивала «Грозу Морей» густым покрывалом, только слабый свет луны пробивался сквозь рваные облака, отбрасывая серебристые блики на воду.
У перил уже ждали шлюпки — темные силуэты покачивались на волнах, привязанные грубыми канатами. Анри стоял там, чуть сгорбившись, его седая голова склонилась к Маргарет, пока он что-то шептал ей на ухо — то ли успокаивал, то ли наставлял. Она держалась рядом, но подбородок высоко поднят, глаза блестят.
Сэм и Стив возились у шлюпки, подтягивая ее ближе к борту; канаты скрипели в их руках, пока они переговаривались шепотом. Моя команда — растрепанная кучка парней, которые еще недавно сидели связанными в трюме, — тихо спускалась следом, ступая осторожно, чтобы не разбудить спящих головорезов Роджерса.
Я остановился у борта, из тени выступил Ли. Его худое лицо выглядело усталым, но спокойным, как будто он только что закончил тяжелую смену на камбузе, а не провернул целую операцию с усыплением команды. Он подошел ко мне, сунув руки в карманы своей потрепанной рубахи, и остановился в паре шагов.
— Ну что, Крюк, — сказал он тихо, чуть растягивая слова, — вроде все получилось. Ты свое забрал, теперь вали, пока они храпят.
Я выпрямился, глядя на него. Этот китаец с его травами и молчаливой верностью вытащил нас из ямы, и я чувствовал, что обязан ему больше, чем могу сказать.
— Ли, пойдешь с нами? — спросил я, кивнув на «Принцессу», что темнела вдали, покачиваясь на якоре. — Место в команде найдется. Ты свое дело знаешь, да и ром у нас будет не хуже, чем здесь.
Он покачал головой, и уголки его губ дрогнули в слабой улыбке — не то грустной, не то просто усталой.
— Нет, Крюк. Я Роджерсу клялся. Он меня однажды из такой дыры вытащил, что я до сих пор отмыться не могу. Долг есть долг. Пока он жив, я с него не слезу.
— А как объяснишь все это? — я обвел взглядом спящую команду.
— Придумаю, — хмыкнул кок, — не впервой.
Я кивнул, понимая. Роджерс умел цеплять людей — кого-то страхом, кого-то золотом, а кого-то, как Ли, держал из благодарности к капитану. Видать, история у них была не из тех, что рассказывают за кружкой рома. Я шагнул ближе и протянул руку.
— Тогда прощай, Ли. Но знай — если передумаешь, на «Принцессе» для тебя всегда будет место. Ты мне сегодня жизнь спас, и я этого не забуду.
Он посмотрел на мою ладонь, потом поднял взгляд и крепко пожал мне руку. Его хватка была неожиданно сильной для такого худого парня. А потом, будто решившись, он шагнул вперед и обнял меня — коротко, по-мужски, хлопнув по спине. Я хлопнул в ответ.
— Береги себя, Крюк, — буркнул он, отступая. — И не попадайся Роджерсу больше. Он таких, как ты, на завтрак ест.
— Посмотрим, кто кого съест, — хмыкнул я.
Ли отступил в тень, махнув рукой на прощание, и я повернулся к шлюпкам.