Глава 4
Уход громилы Люка оставил после себя тревожное ощущение. Он не поверил. И, что хуже, он явно был из тех, кто не бросает слов на ветер и не забывает обид. Или подозрений.
Я сидел на палубе, вцепившись в борт так, что побелели костяшки пальцев. Нужно было что-то придумать. Бутылочка с обрывком карты, спрятанная в кармане, жгла кожу, как раскаленный уголь. Она была слишком опасной уликой. Слишком много вопросов могло возникнуть, если бы ее нашли.
Спрятать. Вот первоочередная задача. Но где? На пиратском корабле, где каждый квадратный фут просматривается, пронюхивается и прощупывается десятками глаз, найти надежный тайник казалось невыполнимой задачей.
Моя каюта? Слишком очевидно. Ее обшарят первой же, стоит возникнуть хоть малейшему подозрению. Под матрасом, в вещах? Глупо и ненадежно. Любой, даже самый ленивый пират, начнет поиски именно там.
Я огляделся, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Палуба, уходящие в небо мачты, туго натянутые канаты, словно нервы корабля. Все на виду, все доступно.
Нужно мыслить иначе. Нестандартно. Найти такое место, о котором никто, кроме меня, и не подумает. Место, скрытое от любопытных глаз, но в то же время — доступное мне.
Трюм? Там темно, сыро, полно всякого хлама, от старых бочек до крысиных гнезд. Но трюм — это проходной двор. Туда постоянно спускаются за припасами, оружием, да и просто — спрятаться от непогоды или выпить рому вдали от капитанского ока.
Нет, нужен тайник более укромный, более личный.
И тут мой взгляд упал на пушки. Тяжелые чугунные орудия, стоящие вдоль бортов, словно дремлющие чудовища. Идея, внезапно пришедшая в голову, показалась безумной, но заманчивой. Если прятать, то на самом видно месте.
Пушки. Огромные, массивные, с полыми стволами. Что, если спрятать бутылочку в стволе одной из пушек?
Да, это рискованно. Но в этом что-то было. Пушки — это символ силы, символ власти. Никто не посмеет просто так заглядывать в их жерла.
Но как это сделать незаметно? И какую пушку выбрать?
Всего на этом пинассе, а это корабль относят к этому виду судов, было шестнадцать орудий. По семь с каждого борта. Один на носу. И один сиротинушка в сторонке. Он явно был нерабочий. Не знаю что с ним не так, но им не пользовались в последней битве. Как и тем, что на носу корабля.
Я решил отложить эту операцию до ночи. Под покровом темноты действовать будет проще, да и свидетелей будет меньше.
А пока нужно было занять себя чем-то полезным. Отвлечься от тревожных мыслей и, заодно, заработать еще немного очков влияния.
Я вспомнил о своем намерении расширить сферу деятельности и решил начать с обучения команды основам первой помощи. В конце концов, жизнь пирата полна опасностей, и умение оказать помощь раненому товарищу могло оказаться бесценным.
Я выбрал нескольких матросов, которые не были заняты вахтой и не выглядели совсем уж отъявленными головорезами. И начал свой импровизированный урок. Втайне я надеялся, что Вежа вознаградит мои старания. Показывал, как промывать раны (разумеется, ромом — другого антисептика на корабле не водилось), как накладывать повязки, используя чистые тряпки и куски парусины, как останавливать кровотечение с помощью жгутов, сделанных из подручных материалов, например, крепких веревок.
Поначалу мои ученики слушали меня с недоверием, сдобренным изрядной долей скепсиса и насмешек.
— Док, ты нас за кого принимаешь? — проворчал один из них, коренастый пират с серьгой в ухе. — Мы не барышни, чтобы с тряпочками возиться! Дай мне нож и ром — и я сам себе любую рану залатаю!
— Точно! — поддержал его другой. — Мы же пираты, а не лекари!
— Да что вы заладили про барышни-небарышни, — возмутился я, — если жизнь дорога, вы и кокошник на голову нацепите.
Судя по их выражениям лиц, они не поняли что такое кокошник (да и откуда английским матросам это знать), но восприняли это как диковинное наказание вроде «испанского сапога», но на голову. Я не стал их разубеждать. Пусть фантазируют.
Постепенно, видя мою настойчивость и, главное, практическую пользу моих советов, они начали втягиваться. Я старался объяснять все максимально доступно, используя простые слова и наглядные примеры. Показывал все на себе, не боясь испачкаться.
И они учились. Медленно, со скрипом, но учились.
Капитан Роджерс, заметив наши занятия, сначала нахмурился, но, увидев, что команда не лодырничает и проявляет интерес, а обучение идет полным ходом, одобрительно хмыкнул. Он, как опытный капитан, понимал, что обученная команда — это более эффективная и, следовательно, более прибыльная команда.
«Носитель, вы передаете ценные знания, которые увеличивают авторитет среди команды. Вам начислено 600 очков влияния. Балланс: 2 150 'ов»
Сообщение Вежи было приятным. Я именно этого и ждал. Значит моя догадка верна. Но этого мало. Обучение — это хорошо, но оно не решало моей главной задачи — быстрого омоложения. Нужно было искать другие, более эффективные способы заработка очков.
И, конечно, не забывать о громиле Люке, который продолжал бросать на меня подозрительные взгляды.
Ночь приближалась. А вместе с ней — и время для рискованной операции. Если честно, я запомнил каждый штрих и каждую загогулину на этом клочке бумаги. Даже не знаю, стоит ли возиться с ним. Но меня терзало смутное подозрение о том, что надо бы сохранить клочок карты. Нужно собрать воедино все фрагменты. А для этого необходимо узнать про этого Джима подробнее. Но у кого я буду расспрашивать? Не у Люка же?
Ночь прошла в лихорадочных приготовлениях и тревожном ожидании. Мне удалось, не привлекая лишнего внимания, спрятать бутылочку с картой в стволе одной из пушек, расположенной в сторонке, подальше от кают-компании и капитанского мостика. Я выбрал то орудие, которое выглядело наименее используемым, с забитым пылью и паутиной на запальном отверстии. Затолкав бутылочку поглубже, я замаскировал ее ветошью и золой, надеясь, что тайник продержится до тех пор, пока я не придумаю, что делать дальше.
Но облегчения я не почувствовал. Тень громилы и его подозрений никуда не делась, а к ней добавилась новая проблема — нарастающее напряжение в отношениях с боцманом.
Боцман «Грозы Морей», здоровяк по имени Бен «Медвежья Лапа» Свенссон, был человеком старой закалки. Грубый, сильный, привыкший повелевать, а не подчиняться. Он с самого начала смотрел на меня косо, видя во мне лишь бесполезного старика, возомнившего себя лекарем. А мои нововведения, касающиеся гигиены и обучения команды, он воспринимал как личное оскорбление, как подрыв его авторитета.
Бен открыто саботировал мои распоряжения, ворчал на матросов, которые пытались следовать моим советам, и всячески демонстрировал свое недовольство. Он считал, что все эти «нежности» с чистой водой, мытьем рук и перевязками — удел слабаков, а настоящий пират должен быть крепким, как дуб, и не бояться ни грязи, ни крови. Правда он все это выказывал вне глаз Роджерса.
Конфликт зрел, как гнойник, и, наконец, прорвался. Однажды, когда я попросил боцмана проследить за тем, чтобы матросы, работающие в трюме, перебрали подгнившие припасы и выбросили их за борт, он взревел:
— Ты что, старый хрыч, совсем из ума выжил⁈ Я — боцман, а не мусорщик! Мое дело — следить за порядком на корабле, а не следить как кто-то копается в помоях!
— Бен, — вздохнул я, — это необходимо. Гниющие продукты — это источник заразы. Если начнется эпидемия…
— Док! — рявкнул боцман, нависая надо мной, как скала. — Не тебе меня учить! Я на этом корабле…
Он не договорил, потому что в этот момент я перебил его. Сказалось нервное напряжение последних дней и догадка. Этот человек из такого типа людей, которые хотят показать свою значимость. Надо предложить ему сотрудничество. Указать выгоду для всей команды и для него лично.
— Бен, — перебил я верзилу, — я понимаю, что ты — боцман, и твои обязанности несколько иные. Но подумай сам. Здоровая команда — это сильная команда. Это более эффективная команда. Меньше больных — больше людей в строю. Больше людей в строю — больше добычи. Больше добычи — больше плюшек капитану. Больше плюшек капитану — больше плюшек боцману. Улавливаешь ход мыслей?
Я сделал паузу, давая боцману возможность осмыслить мои слова.
— Я не прошу тебя самому копаться в мусоре, — продолжил я. — Я прошу тебя помочь мне. Проследить за тем, чтобы матросы выполнили эту не самую приятную, но необходимую работу. Ты — боцман. Тебя послушают. Верно?
Я намеренно подчеркнул его статус и власть. И это сработало. Манипуляция сыграла.
Бен некоторое время молчал, хмуро глядя на меня. В его глазах читалась борьба — нежелание уступать и проблеск понимания. А я ведь поливал цветочки его самомнения. Не можешь победить — возглавь. Всегда выручало.
— Ладно, док, — проворчал он, наконец. — Так и быть. Я прослежу. Но чтоб это было в последний раз!
Он развернулся и, тяжело ступая, ушел, отдавать распоряжения.
Я прятал усмешку. Такими людьми легко управлять, манипулировать их самомнением. Конфликт удалось погасить. Нужно будет в дальнейшем расположить его к себе.
«Вы успешно решили спорную ситуацию. Вам начислено 300 очков влияния. Балланс: 2 450 'ов».
Триста очков. Неплохо. Но этот хрупкий мир с боцманом может измениться на открытую вражду в любой момент. И мне нужно быть очень осторожным.
Вежа списала традиционные 200 очков на реген, оставив мне 2 250 «ов».
После стычки с боцманом, которая, к счастью, разрешилась относительно мирно, я почувствовал зыбкость своего положения. Да, я добился некоторых успехов, заслужил какое-то подобие уважения, но все это могло измениться в одночасье. Слишком многое зависело от капризов капитана Роджерса, от настроения команды, от случайности.
И, словно в подтверждение моих опасений, спустя несколько дней меня вызвал к себе капитан. Это случилось на следующий день после того, как к нам подплыла шлюпка с Тортуги и передала какое-то письмо капитану. Мы сразу же подняли якорь и направились на восток.