Дождь капал по свинцу и цементу Купола, а затем журчал в желобах до тех пор, пока его не засасывало в водосточные трубы или не выливало наружу из отверстий. Каждый раз, когда шёл дождь, воздух наполнялся шипением и пульсирующим, хаотическим постукиванием капель. Этот звук был похож на издаваемый каким-то животным, скребущим панцирь пойманной черепахи; оно вертело его и так и сяк, выискивая в нём уязвимые места и быстро отступая при малейшем сопротивлении. Дождь можно было услышать лишь находясь у самого Купола, а значит, нужно было находиться у самых высших точек Цитадели, в тех частях Восточных Башен, где была его вершина. Вообще-то, здесь каменная кладка крыши Цитадели образовывала наружную поверхность Купола, и некоторые из чердаков и мансард находились между внутренними и внешними слоями его стен. Хотя в распоряжении повелителей времени был бесконечный запас энергии, здесь не было ни освещения, ни отопления. Мало кто уходил так далеко от роскоши главных залов, лишь временами тут появлялись техники и полу-регулярные патрули Стражи. Когда-то здесь жили несколько землероек, но они уже давно превратились в окаменелости, а их потомки, наверное, разбежались, эволюционировали до овладения космическими перелётами, и навсегда покинули Галлифрей.
Иногда капитан Реймор задумывался о том, как выглядит дождь. Он никогда не поддавался этому любопытству в полной мере, оно никогда не было настолько сильным, чтобы он рискнул пойти на одну из наблюдательных мансард, или хотя бы свериться с Библиотеками Архивов. У него никогда не возникало желания составить компанию одной из групп обслуживания, которые примерно раз в столетие выбирались наружу, лезли по внешней части Купола и проверяли состояние черепицы и желобов. Однажды кто-то ему сказал, что дождь — это всего лишь падающие капли воды, ну что в них может быть интересного?
На часовой башне в Старой Гавани пробило 4.5 колоколов, ему это было слышно даже через стены Цитадели. Это была середина ночи, традиционное время, когда вампиры и прочие призраки бессмертных умерших заходили в земли смертных.
Сквозь звуки дождя он услышал чьи-то шаги.
— Кто идёт? — устало спросил Реймор.
— Это я, Пелтрок, — отозвался голос.
Пелтрок был юношей, ему не было ещё даже восьмидесяти. Реймор завидовал его морщинистому лицу и седеющим волосам. Осложнения во время его последней регенерации привели к тому, что физическая форма Реймора выглядела намного моложе, чем ему хотелось бы. Большинство членов Канцелярии предпочитали более молодые тела, по сравнению с остальным Галлифреем, но новое тело Реймора было чуть ли не подростковым. Постепенно оно старело: появлялись залысины, на лбу начали появляться признаки морщин, но пройдёт, наверное, ещё целое столетие, прежде чем его внешность станет такой, какую ему хотелось бы. Внешность не должна иметь значения, но она имела: никто его больше не воспринимал всерьёз. Он подумывал о том, чтобы временно, на те несколько десятилетий, пока его тело взрослеет, перевестись в Транспортный Надзор.
Пелтрок всегда присоединялся к нему в этом месте. Те, кто никогда не служил в Страже, могли бы удивиться, почему некоторые отрезки обходов еженедельного патруля требовали одного стража, а для других требовалось два или три. Но у каждого маршрута обхода была своя традиция, а традиции служили Галлифрею хорошую службу. Стража появилась задолго до того, как появились повелители времени, десять миллионов лет были закодированы в традиционных маршрутах. Некоторые из маршрутов напоминали о великих катастрофах: хранилища Бесконечной Библиотеки обыскивались каждую ночь, чтобы не допустить ещё одного Библиоклазма. Залы Верховного и Высочайшего Советов ритуально стерилизовались перед каждым заседанием, несмотря на то, что Бледную Чуму искоренили ещё четверть миллиона лет назад. Победы тоже не забывали: каждый месяц церемониальные марши повторяли триумфальные парады, проходившие после войн с Ригелем, Госолусом, и ещё как минимум с десятком других миров, нападавших на Галлифрей со времён Рассилона и Омеги. А ещё были возложения венков на гробницах, кенотафах, мемориалах и памятниках по всему Капитолию, чтобы напомнить о том, что настоящее было создано не без жертв.
Они отправились по своему маршруту, и Пелтрок, как всегда, был исполнен мальчишеского энтузиазма:
— Опять дождь идёт.
Реймор изобразил удивлённое лицо:
— Правда? А я и не заметил.
— Последнее время часто идут дожди.
У Реймора перед глазами предстала целая ночь пустых разговоров в сопровождении зевоты.
— И к чему ты это сказал? — уныло спросил он.
Пелтрок задумался.
— Может быть, это инопланетяне? — предположил он.
Его не удостоили ответа, поэтому секунды через две он решил развить свою мысль:
— Пока мы жили без них, дождь так часто не шёл. Быть может, это Рассилон указывает нам, чтобы мы держались своих, чтобы они сами разбирались со своими проблемами.
Парень был не прав, Реймор понимал это, но в его предположении были свои привлекательные моменты.
— Дождь Рассилона, — фыркнул он. — А мне это нравится. Подумай только, Пелтрок: где-то там, к нам сейчас направляются два боевых флота. По сотне боевых кораблей от каждой стороны. Это же безумие! Это наверняка приведёт к беде. Одной только бумажной работы уйма будет.
— Я слышал, что многие члены Верховного Совета тоже так считают. Спроси любого повелителя времени, и он скажет, что недоволен, — фыркнул Пелтрок.
— Президент воспользовался своим решающим голосом. Так что инопланетный флот прибудет на рассвете.
— Но сами инопланетяне не появятся на Галлифрее до завтрашней ночи, не так ли?
— Ты что, не читал инструкцию? Инопланетяне прибудут с наступлением сумерек. В девять колоколов ровно. А день они проведут на орбите, утрясая последние детали.
Реймор поднял свой фонарь. Луч ощупывал темноту, заползая в углы и щели, но там ничего не было, и луч быстро вернулся обратно в фонарь. Тут было тихо; в этой части Капитолия всегда поддерживали более низкую температуру, чем в жилых помещениях. Он знал тут каждый сантиметр, и ничего здесь никогда не менялось, никто сюда не приходил. Ночь за ночью он проходил по этому маршруту, идя от казарм Стражи, а затем через Архивы к краю Купола. Он шёл вдоль края Купола триста-четыреста метров, петляя по сотовой структуре комнат и давно неиспользуемых галерей, и в конце концов приходил сюда. Отсюда они с напарником бредут обратно в казарму.
У них на запястьях запищали коммуникаторы.
Судя по лицу Пелтрока, он был шокирован не меньше, чем Реймор — раньше их коммуникаторы никогда не пищали. Реймор поднял руку и посмотрел на запястье, не зная, что делать дальше. Снова раздался писк, и на коммуникаторе вспыхнуло сообщение:
«4.5 КОЛОКОЛОВ. ВЗЛОМ АРХИВНОГО ЗАЛА 403. РАССЛЕДОВАТЬ И УВЕДОМИТЬ».
Реймор нахмурился.
— Что нам теперь делать? — спросил Пелтрок.
— Расследовать и уведомить, я полагаю.
Он проходил мимо архивного зала 403 всего несколько минут назад. Возвращаясь туда, Реймор подумывал о том, а не задел ли сигнализацию он сам. Некоторые из систем безопасности были там ещё со Старых Времён; несмотря на благородство своего происхождения, они были известны повышенной чувствительностью и склонностью к ложным тревогам. Когда Реймор и Пелтрок явились к Залу 403, они увидели, что как минимум один из защитных механизмов не сработал. Железные охранные заслонки должны были опуститься при активации сигнализации, опечатав зал до прибытия Стражи.
Реймор нерешительно стоял в арочном входе в зал. Он не слышал, чтобы оттуда донёсся хоть один звук. Он вдруг понял, что держит руку на рукояти своего стазера. Это была странная реакция, и он убрал руку, опасаясь, что Пелтрок мог это заметить.
Пелтрок пошёл первым, и Реймор с радостью его пропустил.
В зале, как и во многих других помещениях этой части Капитолия, было полно древних, пыльных лакированных шкафов, многие из которых были со стеклянными дверцами. Реймор знал, что эта часть Цитадели была создана ещё во времена Рассилона. Это до сих пор было видно по углу наклона крыши, по качеству кладки, по форме зала. На одной из стен кирпичная кладка и панелировка были недавние — быть может, всего десять тысяч лет — но они не могли скрыть прошлое этого зала: в далёкие времена это был открытый балкон, выходивший на старую звёздную гавань. С тех пор этот зал чем только не был, начиная от кабинета высокопоставленного чиновника и заканчивая студенческим общежитием. Сейчас же тут не бывал никто, кроме патрулей.
Пелтрок и Реймор пересекли зал, освещая себе путь фонарями.
В одном из стеклянных шкафов было гигантское чучело птицы, подвешенное в силовом поле вместе с тысячелетним слоем пыли. Оно глазело на стражей сверху, расправив три крыла так, словно готовилось броситься на них. Рядом с ним была груда замасленных шестерён — должно быть, детали гигантского часового механизма. Старый шкаф стоял косо относительно всего остального в зале. В одном из углов доминировал огромный доспех. Ржавая табличка сообщала о том, что он когда-то принадлежал Тегораку, но это имя капитану Реймору ни о чём не говорило. Вдоль стен стояли огромные шкафы, по виду которых ничего невозможно было сказать об их содержимом.
Один из шкафов со стеклянной панелью, стоявший у дальней стены, был повреждён. На плиточном полу валялись осколки стекла. Замок на дверцах был простой, но вор его просто сбил. Посмотрев по сторонам, Реймор обнаружил обломки сканера сетчатки и кирпич, которым вначале сломали сканер, а затем разбили стекло. Не самый изящный способ взлома.
Пелтрок занялся осмотром шкафа, а Реймор начал быстрый обход зала.
Реймор скривился:
— Что в нём?
Вглядываясь во мрак шкафа, Пелтрок пожал плечами:
— Шкатулки какие-то. Ничего особенного, — он вынул одну из шкатулок и показал её.
— Какие-нибудь озорники из Нижнего Города.
— Обычно они так далеко не заходят.
— Выше для них нет ничего интересного, разве что им взбредёт в голову обойти Купол по кругу.