— Может быть, это инопланетяне?
Реймор задумчиво кивнул:
— Инопланетяне могли не знать, что в этом зале нет ничего важного. Как бы там ни было, нам нужно доложить об этом. Забыл? «Расследовать и уведомить». Расследование мы провели.
Пелтрок поднял шкатулку:
— И кого мы должны уведомить?
Реймор огляделся, словно ответ на этот вопрос мог возникнуть из мрака.
— Эта часть здания принадлежит Прайдонскому Колледжу. Нужно сообщить старшему прайдонцу.
Пелтрок усмехнулся:
— Он же прайдонец, да?
— И с инопланетянами именно он общается. Да он и сам почти инопланетянин. Вот и решено. Бери шкатулку и кирпич.
Некто в балахоне услышал, что два стража уходят из зала, услышал, как удаляются их шаги.
Снова оставшись в одиночестве, он обошёл шкаф и нашёл проделанную им дыру. Он аккуратно, чтобы не порезаться битым стеклом, протянул вовнутрь руку. Он ощупывал крышки шкатулок, стоявших рядами. На крышках у них были рельефные буквы и цифры.
Того, что он искал, там не было.
Его рука нащупала на полке промежуток в том месте, где должна была стоять нужная шкатулка.
Он вспомнил, что один из стражей сказал другому захватить с собой шкатулку.
— Нет! — прошипел он. — Нет!
На него был направлен взгляд красных глаз, они смотрели на него молча, не нуждаясь в словах.
Реймор и Пелтрок прошли к лифтам и спустились на пятьдесят этажей ниже.
Обычно в это время ночи в Цитадели почти никого не было. Пара других патрулей на дежурстве, несколько повелителей времени в Зале Наблюдения за Временем, ночные портье в колледжах — вот, пожалуй, и всё. Сегодня же они пересеклись не меньше, чем с шестью повелителями времени. Это больше, чем обычно; должно быть, они готовятся к встрече инопланетян.
Как и у других членов Верховного Совета, его комнаты были в самом сердце Цитадели. И хотя до квартир Совета было недалеко, чтобы попасть туда, им пришлось пойти по одной из галерей, проходящих над Паноптикумом. В такой дали от Купола не было ни единого шанса услышать дождь.
Мало кто из повелителей времени видел публичные места Цитадели ночью. Фонтаны продолжали работать, не утихал постоянный гул техники, но яркость освещения снижалась, во всех нишах сгущались тени. Всё становилось незнакомым.
Пожалуй, лучшим примером был сам Паноптикум — огромный шестиугольный зал, занимавший всю центральную часть Цитадели. Днём, даже во время второстепенных праздников вроде Харрененмаса, на каждой колонне развевались бы разноцветные полотнища. В центре на полу была выложена «Печать Рассилона» — древний узор-завиток, символизирующий бесконечность и вечность. Далеко-далеко под ним было Око Гармонии — чёрная дыра, которую укротили древние повелители времени. Её энергия была неизмерима; каждый джоуль потребляемой Галлифреем энергии обеспечивался ею с большим запасом, сколько бы её ни понадобилось. Вокруг центра днём стояли бы десятка два повелителей времени в мантиях, а с ними их ученики и сопровождающие. Возможно, пел бы хор; какая-то музыка или пение звучали бы наверняка. Кто-то совершал бы подношение, было бы как минимум десять серьёзных философских споров и в два раза больше игр в шахматы. Казалось бы, галлифрейцев такая архитектура должна была подавлять, но они с радостью наполняли этот огромный зал. Паноптикум кипел бы жизнью.
А по ночам Паноптикум превращался в самую огромную гробницу во вселенной. Тишина обволакивала всё, как паутина, даже от слабого скрипа или стука эхо казалось вечным. Те же места, которые днём были радостные и весёлые, по ночам казались мрачными и застоявшимися. Пол — мраморная площадь, по размеру сравнимая с аэродромом — имел цвет слоновьей кости. В каждом из углов Паноптикума стояла огромная статуя одного из галлифрейских Основателей. По ночам статуи были похожи на гигантских призраков, замерших во времени. Реймору было трудно пройти мимо них, не отдав дань уважения.
Реймор всегда уделял минуту, чтобы посмотреть ночью на Паноптикум сверху. Он слышал, что Пелтрок рядом нетерпеливо топчется. Ничего, подождёт парень.
По галерее, склонив голову, шёл повелитель времени в фиолетовой мантии. Он чуть не столкнулся с парой стражей.
— Простите, милорд, — пробормотали оба.
— Я не мог заснуть, — сказал повелитель времени, словно извиняясь. — Надо же, капитан, уж не случилось ли что-нибудь?
Повелитель времени автоматически обратился к Пелтроку, поскольку тот выглядел старше. Реймор узнал в нём лорда Рэтфэка, эксперта по космическому излучению, который преподавал в колледже Патрекс со времён разъединения. Должно быть, он решил сократить путь к одной из камер бесконечности.
— Не беспокойтесь, милорд, ничего такого, с чем мы не справимся.
У лорда Рэтфэка были кустистые брови и хриплый голос:
— Это, случайно, не связано как-то с инопланетянами?
— Это мы и пытаемся установить, — сказал Реймор.
— Так вы к нему идёте, так ведь? К смутьяну?
— Так точно, милорд.
— Уже очень поздно, он, наверное, уже спит.
Не успел Реймор на это ничего ответить, как Рэтфэк хрипло рассмеялся. Он ткнул Реймора пальцем в грудь:
— Так ему, молодому дураку, и надо! Продолжайте службу.
Он ушёл, продолжая тихо хихикать.
Пройдя ещё немного, они прибыли на место.
Реймор постучал в дверь. Никто не ответил. Он нетерпеливо топал ногой.
— Неторопливые у него слуги, — заметил Реймор.
— У него нет слуг, — шмыгнул носом Пелтрок. — Он считает их ненужными.
— Оставляет какого-то бедняка без работы. Впрочем, ему служить никто и не захотел бы.
Дверь по-прежнему не открывалась.
— Он спит, — сказал Пелтрок. — Нужно оставить наши визитки и дождаться утра.
— Ни в коем случае, — упрямо ответил Реймор. — Ты же слышал, что сказал старый Проныра[1].
Он снова постучал. В этот раз засов двери отодвинулся.
Осторожно, стараясь проявлять надлежащее уважение, они вошли в прихожую. Дверь за ними закрылась. Они прошли в главную комнату жилища. В полной тишине под их сапогами громко скрипел лакированный пол. Для рядовых галлифрейцев оказаться в апартаментах члена Совета было большой привилегией. За девять столетий своей службы капитан Реймор бывал в таких покоях лишь трижды. Судя по лицу Пелтрока, тот этой чести удостоился впервые, но было ясно, что он ожидал увидеть что-то более внушительное: колоннады, фонтаны. Но эта комната была не намного больше, чем спальное место стража. Все шесть её стен были заставлены книжными шкафами, отчего она казалась ещё меньше. На верхний этаж вела лестница.
Реймор прошёл мимо большого деревянного глобуса. Он не узнал планету, которую тот изображал, да и сам глобус, судя по всему, не был продуктом галлифрейской цивилизации. Установить карту другой планеты в качестве самого заметного предмета меблировки было как раз в духе этого советника. Странная это была планета: её суша была разбита на несколько разноцветных кусков с неровными краями.
— Его здесь нет, — фыркнул Реймор, стараясь не повышать голос. Он отвернулся от своего спутника. — Ты посмотри вокруг — тут всё не так.
Пелтрок осматривал себя в зеркале с резной рамой.
— Что вы хотите сказать, капитан?
Реймор попытался подобрать правильные слова:
— Такая комната… она должна стремиться к математической простоте.
Пелтрок нахмурился, продолжая смотреть на своё отражение.
— Я так и не смог освоить математику, — тихо сказал он. — Все эти сложения и вычитания. Так и не разобрался. Как по мне, математика и простота несовместимы.
— Это значит, — вздохнул Реймор, — что комнаты вроде этой должны иметь простые, прямые линии. Она должна выглядеть так, словно её спроектировал компьютер. Если уж нельзя обойтись без кривой линии, то это должна быть парабола или дуга окружности. Нет никакого оправдания для цвета. Мрачно тут, беспорядок.
— Я понял, что вы имеете в виду, — прошептал Пелтрок. Он перевёл взгляд с зеркала на полки. — А этому чуваку действительно нужно так много книг?
— Не забывай о том, сынок, что этот «чувак», что бы мы о нём ни думали, всё ещё член Верховного Совета. Проявляй уважение.
Пелтрок стал по стойке смирно:
— Да, сэр.
В одной из стен был большой камин, его пламя освещало половину комнаты. Над каминной полкой висели две картины в тяжёлых рамах. На картине поменьше были изображены мужчина и женщина: он был крепкого телосложения, с грубыми чертами лица, морщинистым лицом и тёмными глазами, а она была полноватая, с рыжими волосами. Но внимание к себе приковывал большой неофициальный портрет красивой дамы с короткими чёрными волосами, в золотом платье. Плечи у неё были оголены, на шее висело ожерелье с голубым кулоном, а в руке у неё был свиток. Лицом к камину и картинам стояло большое кресло с высокой спинкой.
— Кто? — проворчал Пелтрок, глядя на картины.
Реймор толкнул Пелтрока в бок и кивнул на кресло:
— Забудь, — прошептал он. — Кажется, мы его нашли.
Реймор пересёк комнату и подошёл к камину. Здесь было теплее, уютнее. Рядом с креслом стоял небольшой столик. На нём был деревянный поднос с аккуратно расставленными серебряными кувшинами. Также на нём были три фарфоровые чашки.
— Милорд? — обратился Реймор, нагибаясь над креслом.
С кресла на него удивлённо посмотрел серый кот. Кот моргнул и потянулся, всем своим видом демонстрируя, что страж ему неинтересен, даже скучен.
Секунду спустя Реймор снова стоял прямо:
— Его здесь нет.
В другом конце комнаты Пелтрок пытался найти кого-нибудь за гобеленами, но обнаружил там лишь нишу с пищевой машиной. Недовольно пробурчав себе под нос, Реймор снова принялся изучать столик. Из носика самого высокого сосуда поднимался пар. Должно быть, Доктор был тут буквально только что.
— Добрый вечер, господа! Чем могу служить?