Как помнится, то же самое сделал один из евангельских апостолов после того, как предал Христа. Напоминать его имя, думаю, будет излишним…
Но вернёмся к подвигу. Капитан-лейтенант Александр Казарский в Российской империи стал подлинным героем. Подвигом русских моряков восхищались даже в Европе.
4 июля 1829 года вышел приказ Главного командира Черноморского флота:
«В воздаяние блистательного подвига брига «Меркурий», вышедшего победителем из беспримерного боя 14 мая, им выдержанного против двух турецких кораблей, Государь Император всемилостивейше пожаловать соизволил: командира капитан-лейтенанта Казарского в капитаны 2-го ранга, и сверх того кавалером ордена Св. Георгия 4-го класса; лейтенантов Скорятина и Новосильского, мичмана Притулова и поручика корпуса флотских штурманов Прокофьева следующими чинами, и первых орденами Св. Владимира 4-й степени, а Прокофьева, как предложившего мужественный совет взорвать бриг, орденом Св. Георгия 4-го класса. Всем нижним чинам знаки отличия Военного Ордена. Всем вообще, как офицерам, так и нижним чинам, в пожизненный пенсион двойной оклад жалованья по окладу, какой они получали до настоящего времени. Вместе с тем Его Императорское Величество соизволил отличить и сам бриг, пожалованием на оный Георгиевского флага. А дабы увековечить в роде сих офицеров памятью примерной их храбрости и мужественной решимости на очевидную погибель, Государь Император соизволил повелеть, чтобы пистолет, как оружие избранное ими для взорвания на воздух при невозможности продолжать оборону, был внесен в гербы их».
В своём признании подвига Государь пошёл ещё дальше, назначив капитана 2-го ранга Александра Казарского флигель-адъютантом.
29 июля 1829 года состоялся Высочайший указ на имя морского министра:
«32-го флотского экипажа 18-пушечному бригу «Меркурий», за славные подвиги с двумя неприятельскими кораблями, дарован флаг с знамением св. великомученика и победоносца Георгия. Мы желаем, дабы память беспримерного дела сего сохранилась до позднейших времен, вследствие сего повелеваем вам распорядиться: когда бриг сей будет приходить в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством во всем другое такое же судно, наименовав его «Меркурий», приписав к тому же экипажу, на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и сие судно станет приходить в ветхость, заменить его новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сие таким образом до времен позднейших. Мы же желаем, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его никогда во флоте не исчезала, а, переходя в род на вечные времена, служила примером потомству».
Следует отметить, бриг «Меркурий» стал вторым из русских судов, получивший памятный Георгиевский флаг и вымпел (первым был 74-пушечный линейный корабль «Азов» (под командованием капитана 1-го ранга Михаила Лазарева), награждённый Георгиевским флагом 17 (29) декабря 1827 года за проявленные мужество и отвагу в достижении победы в Наваринском сражении)[33].
А ещё в честь подвига «Меркурия» в 1829 году была изготовлена бронзовая памятная медаль.
Это был Триумф. И не только командира корабля и его экипажа. Подвиг «Меркурия» явился триумфом всего русского флота. Другое дело, что у любого Триумфа есть свой Триумфатор. В 1829 году им оказался скромный флотский офицер Александр Казарский.
II
В ком совесть есть и есть закон,
Тот не украдёт и не обманет,
В какой нужде бы ни был он.
А вору дай хоть миллион —
Он воровать не перестанет…
18 июня 1833 года герой последней русско-турецкой войны капитан 1-го ранга и флигель-адъютант Александр Казарский скончался. Неожиданно для всех, в том числе – для Императорского двора.
После своей знаменательной победы над двумя турецкими флагманами Александр Казарский был назначен командиром фрегата «Поспешный», а ещё через какое-то время – возглавил новый фрегат «Тенедос». На последнем он продолжал участвовать в блокаде Босфора и отличился во взятии турецкой крепости Мессемврия.
В августе 1829 года султан Махмуд II запросил мира на условиях российской стороны. 2 (14) сентября был подписан так называемый Адрианопольский мирный договор 1829 года, завершивший русско-турецкую войну. Русская армия генерал-фельдмаршала Ивана Ивановича Дибича (ставшего «Забалканским») стояла у стен Константинополя – осталось лишь распахнуть ворота. Балканскому господству турок был нанесён непоправимый удар. Российская империя присоединила к своим территориям всё восточное побережье Чёрного моря, включая Анапу и Поти. Кроме того, Турция признавала переход к России Картли-Кахетинского царства, Имеретии, Мингрелии, Гурии, а также Эриванского и Нахичеванского ханств (переданных Ираном по Туркманчайскому миру). Отныне русским и иностранным торговым судам предоставлялось право беспрепятственного прохода через Босфор и Дарданеллы. В течение 18 месяцев Турция обязывалась выплатить России контрибуцию в размере 1,5 млн голландских червонцев. Были подтверждены автономные права Сербии, Молдавского и Валашского княжеств и пр. Бывшие союзнички – британцы и французы, – по обыкновению, плели интриги и кусали друг у друга локти…
Как известно, российский император Николай I любил окружать себя красивыми женщинами и отважными мужчинами. К последним, несомненно, относились гвардейцы и флигель-адъютанты.
После окончания русско-турецкой войны Государь отозвал в столицу двух молодых флотских офицеров, пожаловав их во флигель-адъютанты: Александра Казарского и Логина Гейдена. О подвиге командира «Меркурия» мы уже говорили. Теперь о капитане 2-го ранга Гейдене: во время последней русско-турецкой войны он командовал фрегатом «Беллона»; до этого отличился в Наваринском сражении, где действовал под началом своего именитого отца – адмирала Логина Петровича Гейдена. Именно такие офицеры – обожжённые войнами и проявившие храбрость в боях, – императору были необходимы для особых государственных поручений. Флигель-адъютант мог удостоиться личной аудиенции Государя, минуя все кордоны и препоны дворцового протокола.
Но было ещё одно, отличавшее этих офицеров от всех прочих: будучи уверен в личной преданности флигель-адъютантов, император им доверял. И это доверие дорогого стоило: любая ложь и даже неискренность могли стоить карьеры, а порой – свободы и даже жизни.
В феврале 1832 года начальником штаба Черноморского флота и портов был назначен контр-адмирал Михаил Лазарев, что для флота оказалось очень своевременным событием.
Осенью того же года Блистательная Порта в очередной раз едва не потеряла лицо: к стенам древнего Константинополя двинулись египетские войска под руководством мятежного Ибрагим-паши, приёмного сына правителя Египта Мухаммеда Али-паши (Мегмета-Али). Дело в том, что Египет в те годы считался неотъемлемой частью Турции, своего рода её вассалом, и за участие египтян в Наваринском сражении турецкий султан обещал своему египетскому наместнику (независимо от результатов баталии) Сирию. Чем закончилось Наваринское сражение – хорошо известно: полным разгромом объединённого турецко-египетского флота. Однако, как говорится, уговор – дороже денег: египетский наместник требовал Сирию! Но турки и слышать ни о чём не хотели: сначала потеряли флот – теперь ещё лишиться Сирии?!
Возмущённый такой наглостью турецкого султана, Ибрагим-паша собрал большое войско и двинулся к Константинополю. Обескровленная войной Порта не имела ни сильной армии, ни денег для сопротивления. Туркам ничего не оставалось, как вспомнить про вчерашних ненавистных друзей – Англию и Францию, – обратившись к ним за военной помощью. Однако французам на османов было глубоко наплевать, что они и продемонстрировали, проигнорировав слезливую депешу от султана. По-другому повели себя коварные британцы, мечтавшие вытеснить «лягушатников» из Египта руками местных сепаратистов. А потому англичане не спешили. (Восток – дело тонкое!) И тогда турецкий султан Махмуд II обратился за помощью… к русскому царю.
Император Николай турецкого султана, с которым приходилось постоянно конфликтовать, не переносил на дух. Но то был особый случай: азиатская змея сама приползла за помощью к русскому медведю. Змею, конечно, можно было просто-напросто растоптать, но, во-первых, она ещё была довольно сильна; а во-вторых, вокруг неё сновали падальщики – всё те же французы и британцы, жаждавшие раздела турецкого пирога. Не лучше ли, размышлял Николай, уподобившись флейтисту, заставить кобру плясать под свою дудочку…
В кратчайшие сроки было решено сформировать черноморскую эскадру и отправить её в помощь турецкому султану. 23 ноября 1832 года командиром эскадры был утверждён контр-адмирал Лазарев, на которого император возлагал большие надежды. В случае успеха операции Российская империя становилась полноправной хозяйкой Босфора и Дарданелл. А это – свободный выход к Средиземному морю и Атлантике. Правда, для этого сначала нужно было защитить турок. Именно поэтому адмиралу Лазареву поручалось «защита Константинополя от покушения египетских войск, преграждение им перехода на европейский берег и вообще вспомоществование турецкому правительству».1
Однако к новой военной кампании оказались не готовы не только турки, но и русские. (И это понятно, ведь только что закончилась русско-турецкая война.) «Голова идёт кругом, – писал Лазарев своему другу Шестакову. – В командах большая часть рекруты, из коих 6 000 поступило в нынешнем году… Придётся учить тогда, когда надобно действовать…»2
Из другого письма: «Я попался в сети, крайне для меня неприятные, тем более что должность береговая, и черт знает, что ещё. Вот третий уже год, что флот здесь не ходил в море, и бог знает, от каких причин. А сегодня Севастополь вообще так пуст, что хоть шаром покати – ни одной сажени веревки, ни одного дерева, чтобы сделать стеньгу или марс-рей. Предвижу много преград, но бесполезным быть не хочу»