Малгожата недоумённо пожала плечами. Она не ожидала, что мать так резко выскажется по поводу её затеи. Ведь это было бы так удобно – пан рядом, далеко бегать не надо, а благодаря разным хозяйственным заботам и присутствию её в панском доме роман можно сохранить в тайне. Почему матери это не понравилось?
Ответ пришёл неожиданно. Через несколько дней Малгожата пошла как-то искать пани Ванду. Её нигде не было, хотя она точно знала, что мать в панском доме. Те комнаты, которые были открыты и куда можно было заходить, были пусты. Она обошла много помещений и уже готова была вернуться домой, как вдруг сзади щёлкнул замок, дверь неуверенно открылась и оттуда вышла пани Ванда. Малгоша, едва услышав звук поворачивающегося в замке ключа, инстинктивно скрылась за тяжёлой портьерой и, увидев мать, уже хотела было выйти к ней с упрёками, что её так долго пришлось искать, как вдруг та обернулась назад, и Малгожата увидела крепкие мужские руки, обнявшие пани Ванду. На глазах у изумлённой Малгожаты влюблённые слились в прощальном поцелуе. И хотя лица мужчины из-за открытой двери не было видно, она узнала руку в золотых перстнях, лежащую на талии пани Ванды. Это был Анджей Собчак.
Пани Ванда смущённо поправила своё убранство и пошла далее выполнять свои обязанности по надзору за челядью дома Собчаков.
Когда дверь за паном Анджеем притворилась, Малгожата вышла из своего укрытия и долго смотрела вслед матери. «Ну, мамаша, ты, оказывается, у нас богиня любви», – саркастически подумала она. Так вот почему она запрещала Малгоше даже думать о Собчаке!
Поражённая своим открытием, она пошла домой, забыв, зачем искала мать.
Варя с тётей Дусей после трудов праведных пили чай с плюшками. Она пекла замечательную сдобу и с удовольствием потчевала ею не только панскую семью, но и дворовых. Варя вовсю нахваливала изделия тёти Дуси, она очень любила всё, что готовила кухарка.
– Сегодня я столкнулась с пани Ядвигой, – рассказывала Варя, – я так испугалась! Она совсем нечёсаная была, в руках полупустая бутылка, из которой она отпивала понемногу, из кармана торчала другая бутылка.
– Ты не забивай себе голову, – махнула рукой собеседница. – Пусть господа сами разбираются. Вот приедет пан Анджей, он быстро наведёт порядок, не будут они пьяные по дому шастать. Давай-ка я ещё подложу, – тётя Дуся взяла опустевшее блюдо из-под плюшек и двинулась к большому столу, где остывала накрытая полотенцами новая партия плюшек из печи. В это время её внимание что-то привлекло и она выглянула в коридор. И тут же с заговорщическим видом прошептала Варе:
– Ёжик сюда идёт!
Пан Ежи не раз посещал кухню, когда там находилась Варя, и случайно сталкивался с ней. Но некоторые кухонные работники уже заметили, что приходит он сюда именно в то время, когда здесь была Варя. Вот и сейчас, увидев пана Ежи, тётя Дуся сразу смекнула, что он идёт встретиться с Варей. Девушка зарделась и стушевалась. Она и сама подметила, что пан Ежи оказывает ей знаки внимания.
– Не теряйся, девка, – подзадоривала её тётя Дуся. – Он холостой, свободный, его можно любить. А вдруг да и станешь пани Собчак?
– Да вы что? – заливалась краской Варя. – Он граф, он никогда не женится на простой девушке. К тому же, он мне в отцы годится.
Вообще-то он ей нравился – большой добродушный человек. Но нравился просто по-человечески, а не как мужчина. Иногда она даже чувствовала в нём защиту, мужскую надёжность в этом враждебном мире.
Когда большой пан Ежи вошёл в помещение, оно вдруг стало маленьким и тесным. Он сразу бросил взгляд в сторону Вари и, увидев её, расплылся в добродушной улыбке.
– Ну-ка, девчата, где мой тайный запас? – он подошёл к шкапчику и достал спрятанную там бутылочку, – давайте-ка по несколько капель выпьем.
– Я, пожалуй, пойду, – поднялась из-за стола Варя, но пан Ежи остановил её, взяв за руку. – У меня там ещё дела…
– Останьтесь, – попросил он.
Когда так говорит хозяин дома, ослушаться невозможно. Вечерние кухонные посиделки с одним из графов Собчаков становились обыденными. Пан Ежи был таким домашним, добрым и всегда выпившим, что делало его за столом равным своим собеседницам.
Жизнь идёт своим чередом. Кому-то это может показаться – быстро, кому-то, наоборот, слишком долго, а только пришло время Дануте становиться матерью. Она поглаживала свой животик, разговаривая с будущим ребёнком. Каждое утро, просыпаясь, она ждала, что «это» может начаться сегодня. Только одно омрачало её ожидание – графа Собчака, как всегда, не было рядом. Хотелось, чтобы супруг был здесь, чтобы переживал за неё и ребёнка, волновался, шагал под дверями… А потом наградил её нежным поцелуем и принял их малыша на руки.
Но его так и не было в имении, когда у графини начались схватки. В суматохе Варю выгнали, оставив только повивальных бабок в комнате Дануты. Варя ушла переживать к тёте Дусе, зная, что ничем помочь не сможет. Но там кусок в горло не лез, даже вкуснейшие пирожки стряпухи не искушали Варю. Она всё время прислушивалась к звукам, стараясь расслышать что-нибудь из спальни Дануты, и вертела головой в ту сторону, где она находилась.
…Утром молодой маме, графине Собчак, возлегающей на белоснежных накрахмаленных простынях в чистой сорочке, ослабшей после перенесенных родов, дали младенца. Она приподняла голову с разметавшимися по подушкам волосами и протянула руки к ребёнку. Осторожно взяв маленького, она приложила его к груди, потом долго смотрела на спящего ангела, на его маленькое личико, вздёрнутый носик, длинные реснички.
– Ну, давай знакомиться, – прошептала Данута. – Ты у нас будешь Янеком.
Тем временем в стане повитух и приживалок пошёл недоумённый гул. Все обсуждали проблему кормления ребёнка.
– Неужели пани будет сама кормить? Это же моветон!
– Нет, это она первый день, пока не нашли кормилицу. Не сидеть же младенцу голодным!
Сей аргумент показался всем убедительным, и споры затихли.
Варя давно чувствовала на себе взгляд пана Ежи. Чуть-чуть с веселинкой в глазах, потому что всегда был в подпитии, он наблюдал за ней неспроста. Она понравилась ему с первых дней её появления в их доме. Он тогда был хорошо выпивши, поэтому, забыв о том, что не пристало польскому шляхтичу снисходить до какой-то служанки, сразу спросил, как её зовут. Она скромно ответила:
– Варвара.
Пан Ежи крякнул, пригубил ещё из своего стакана, с которым не расставался, и бодро констатировал:
– По-нашему будешь Барбара. Бася.
С тех пор он её так и называл. Уже все знали, что господин проявляет симпатию к горничной. И даже пошли нехорошие слухи, домыслы и выдавание несуществующего за состоявшееся. Это ранило Варю, и потому она, несмотря на своё благорасположение к нему, старалась дистанцироваться от Ёжика, не встречаться с ним в доме и покидала помещение, куда он заходил, чтобы увидеть её.
Когда Данута родила сына, ещё лежала в постели и ей было не до своей горничной, пан Ежи как-то прижал Варю в углу и, дохнув перегаром, прошептал:
– Приходи ко мне ночью. Ты же знаешь, где моя опочивальня. Я буду ждать. Придёшь?
Варя затрепетала. Этого ей ещё не хватало! Милый, обаятельный Ёжик терял в её глазах все свои лучшие качества. Он уже не казался ей большим добряком. Ещё недавно он очаровывал её своим добродушным нравом, а теперь, когда он дышал ей в лицо алкогольными парами, она, пытаясь отвернуться и выскользнуть из его рук, лепетала что-то о том, что подумает над его приглашением.
– Нет, ты мне сейчас скажи! Придёшь? Дай слово, что придёшь! Отвечай же!
– Пан… Господин… Я не хожу по мужским спальням. Я честная девушка и сначала выйду замуж, а потом будет всё остальное.
Пан Ежи долго смотрел мутным взглядом ей в глаза, а затем, взяв за ворот платья, прошипел:
– Ах ты, мерзавка! Плутовка! Ты о чём говоришь? Ты хочешь замуж за польского графа? Неужели ты смеешь мечтать, что я женюсь на тебе? Да ты помнишь, кто ты такая?
– Я вовсе не собираюсь за вас замуж, – бормотала похолодевшая от ужаса Варя. – Я имела в виду, что никто, кроме моего будущего мужа, не прикоснётся ко мне до свадьбы.
Пан Ежи толкнул Варю с такой силой, что она упала. Он с презрением вылил на неё остатки жидкости из своего стакана и удалился.
Варя поднялась, дошла до своей комнатушки и, упав на кровать, разрыдалась. И этот человек казался ей беззлобным и добродушным! Неужели она так ошибалась? Но ведь все говорили, что Ёжик – самый добрый человек в этом доме! Как же так? Она всегда расцветала улыбкой, видя этого добросердечного и славного мужчину. Неужели и так в жизни бывает? Как жить в этом мире, если можно так ошибаться? Если даже такие люди оказываются с двойным дном? А ведь она так верила в добро, ей так хотелось чувствовать его в этом большом душевном человеке с его неизменной подбадривающей улыбкой в её сторону… Можно ли верить хоть одному мужчине, если даже Ёжик оказался негодяем? Или это норма для всех мужчин? Неужели они все такие?
После этого случая пан Ежи не оставил Варю в покое. На следующий день он снова грубо схватил её за руку и зашептал, не тая своего алкогольного перегара:
– Так ты придёшь ко мне? Я тебя жду!
И снова Варя заснула в слезах…
Граф Анджей Собчак приехал повидать новорождённого сына. Сказать, чтоб он очень спешил это сделать, было нельзя. У него всегда на стороне были более важные и более интересные дела. Домой он заезжал между прочим – проверить, как там дела, не спились ли совсем Ежи и Ядвига, и не поселился ли здесь Казимир Полонский. Появление сына не было для него особым событием. Родился так родился. Пусть будет.
Собчак вошёл в спальню жены. Она радостно протянула к нему руки. Он поцеловал её, потом посмотрел на спящего рядом отпрыска.
– Это наш Янек. Возьми его, – сказала ему Данута. Она очень надеялась, что супруг привяжется с ребёнку, перестанет уезжать из дому и всегда будет с ними.
Пан Анджей по-мужски неумело взял сына. Тот на секунду открыл глаза и снова заснул. Отец носил его по комнате, неловко держа на руках, а сбоку свисала простынка.