сокровище. (Она провожает взглядом коляску, которую няня выкатывает в холл.) Только представьте! Когда-нибудь она вырастет и скажет: «Доброе утро, мама. Доброе утро, папа». Согласитесь, кузен Брэндон, не каждый день появляется такой малыш.
КУЗЕН БРЭНДОН. И такая новая фабрика.
ЛЮСИЯ. Новая фабрика? Правда? Родерик, мне будет очень неловко, если мы действительно разбогатеем. Я этого всегда боялась. Однако мы не должны говорить о таких вещах на Рождество. — Спасибо, я возьму кусочек белого мяса. Родерик, Чарльз предназначен для духовного поприща, я уверена в этом.
РОДЕРИК. Женщина, ему еще только двенадцать. Пусть он выбирает сам. Однако не скрою, он нужен нам в фирме. Как медленно тянется время, когда ждешь, пока твой отпрыск вырастет и войдет в дело.
ЛЮСИЯ. Спасибо, но я не хочу, чтобы время бежало быстрее. Я люблю детей такими, какие они есть. Послушай, Родерик, ты же знаешь, что сказал доктор: не больше одного бокала. (Накрывает рукой его бокал.) Нет-нет, Маргарет, вполне достаточно.
Родерик встает с бокалом в руке. С испуганным лицом он делает несколько шагов к черному порталу.
РОДЕРИК. Не понимаю, что со мною.
ЛЮСИЯ. Родерик, будь благоразумен.
РОДЕРИК (идет неверной походкой, с галантной иронией). Но, моя дорогая, статистика утверждает, что мы, пьющие постоянно, но умеренно…
ЛЮСИЯ (встает, с тревогой смотрит на него). Родерик! Мой дорогой! Что такое?..
РОДЕРИК (возвращается на место с испуганной улыбкой облегчения). Как хорошо опять сидеть в кругу семьи! Сколько же рождественских обедов я пропустил, пока болел? И вот наконец вернулся за наш славный праздничный стол.
ЛЮСИЯ. Да, милый, ты заставил нас поволноваться! Вот твой стакан молока. Жозефина, принесите лекарство мистера Байярда. Оно в библиотеке в шкафу.
РОДЕРИК. Во всяком случае, теперь, когда мне лучше, я собираюсь заняться домом.
ЛЮСИЯ. Родерик! Ты что, собираешься его перестраивать?
РОДЕРИК. Да нет, только подновлю его кое-где. А то сейчас можно подумать, что ему сто лет.
Из холла, не привлекая общего внимания, выходит Чарльз. Он целует мать в волосы и садится.
ЛЮСИЯ. Чарльз, дорогой, сегодня ты разрежешь индейку. А то отцу нездоровится. И хоть ты всегда говоришь, что терпеть не можешь разделывать птицу, у тебя это очень хорошо получается.
Сын и отец меняются местами.
ЧАРЛЬЗ. Сегодня такое ветреное утро, мама. В горах грохочет так, будто из пушек стреляют.
ЛЮСИЯ. И такая хорошая проповедь. Я плакала от начала до конца. Матушка Байярд тоже любила хорошую проповедь. И бывало, пела рождественские гимны круглый год. Господи, боже мой, я о ней все утро думаю!
РОДЕРИК. Тише, мама. Сегодня Рождество. Ты не должна думать о таких вещах. Не надо тяжелых мыслей сегодня.
ЛЮСИЯ. Но печальные мысли это совсем не то, что тяжелые… Я наверно старею: мне они нравятся.
ЧАРЛЬЗ. Дядюшка Брэндон, вы ничего не едите. Передайте его тарелку, Хильда… и добавьте клюквенного соуса.
Входит Женевьева. Она целует отца в висок и садится.
ЖЕНЕВЬЕВА. Господи, как восхитительно! На деревьях все веточки обледенели. Такую красоту не часто увидишь.
ЛЮСИЯ. Женевьева, ты успела разнести подарки после церкви?
ЖЕНЕВЬЕВА. Да, мама. Старая миссис Льюис шлет тебе тысячу благодарностей. Она сказала, что это именно то, что она хотела. — Положи мне побольше, Чарльз. Еще чуть-чуть.
РОДЕРИК (встает, двигаясь по направлению к черному порталу). Статистика, леди и джентльмены, утверждает, что мы, пьющие постоянно…
ЧАРЛЬЗ. Отец, может сходим сегодня на каток?
РОДЕРИК. Я буду жить до девяноста лет.
ЛЮСИЯ. Боюсь, что сегодня ему не надо бы вставать на коньки.
РОДЕРИК (у самого портала, неожиданно удивленный). Да, но… но… но не теперь!
Он выходит.
ЛЮСИЯ (вытирая глаза). Кузен Брэндон, он был такой молодой, такой умный. (Повышая голос, борясь с глухотой кузена Брэндона.) Я говорю, он был такой молодой, такой умный. — Никогда не забывайте своего отца, дети. Он был хорошим человеком. — Но впрочем, он не хотел бы, чтобы мы горевали о нем сегодня.
ЧАРЛЬЗ. Женевьева, что тебе — белого мяса или ножку? Мама, еще кусочек?
ЛЮСИЯ (надевает седой парик). Женевьева, я так ясно помню наш первый рождественский обед в этом доме. Ровно двадцать пять лет назад. Матушка Байярд сидела вот здесь, в своем кресле-каталке. Она еще помнила времена, когда повсюду жили индейцы, и тогда еще на тот берег ей приходилось переправляться на плоту.
ЧАРЛЬЗ и ЖЕНЕВЬЕВА. Быть того не может! Это неправда!
ЛЮСИЯ. Очень даже может — даже я помню, когда в городе была только одна мощеная улица. И это еще хорошо, если кое-где попадались деревянные мостки. (Громче, кузену Брэндону.) Мы ведь еще помним, когда у нас не было тротуаров, не правда ли, кузен Брэндон?
КУЗЕН БРЭНДОН (с наслаждением). О, да! Хорошие были времена.
ЧАРЛЬЗ и ЖЕНЕВЬЕВА(вполголоса вторят). Да, хорошие были времена.
ЛЮСИЯ. …а как вчерашний бал, Женевьева? Вы хорошо провели время? Надеюсь, дорогая моя, ты не танцевала этот ужасный вальс. Я считаю, что девушка нашего круга должна служить примером. Надеюсь, Чарльз не спускал с тебя глаз?
ЖЕНЕВЬЕВА. У него не было ни секунды, чтобы взглянуть на меня. Он таращился на Леонору Бэннинг. Знаешь, мама, его тайна уже известна всем. Я думаю, он собирается жениться на Леоноре.
ЧАРЛЬЗ. Ни на ком я не собираюсь жениться.
ЛЮСИЯ. Ну почему же, она хорошенькая.
ЖЕНЕВЬЕВА. А я, мама, никогда не выйду замуж — всегда буду рядом с тобой, в нашем доме, как будто жизнь — это один долгий счастливый рождественский обед.
ЛЮСИЯ. Дитя мое, ты не должна так говорить!
ЖЕНЕВЬЕВА. Ты не хочешь, чтобы я была с тобой? Чтоб я всегда была с тобой, да?
Люсия заливается слезами.
ЖЕНЕВЬЕВА. Ну что ты, мама, какая ты глупая! Ну что здесь такого печального? Ничего печального здесь нет!
ЛЮСИЯ (вытирая глаза). Прости меня. Мне просто немного не по себе… вот и все.
Чарльз идет к двери и вводит Леонору Бэннинг.
ЛЕОНОРА (целует Люсию в висок). Доброе утро, матушка Байярд. Доброе утро всем вам. Сегодня поистине великолепное рождественское утро.
ЧАРЛЬЗ. Немного белого мяса? Женевьева, матушка, Леонора?
ЛЕОНОРА. Какая красота сегодня! На деревьях все веточки обледенели. Такое не часто увидишь.
ЧАРЛЬЗ (громко). Дядюшка Брэндон, еще одну? — Роджерс, налейте дядюшке вина.
ЛЮСИЯ (Чарльзу). Помнишь, как обычно делал твой отец? Кузену Брэндону будет приятно. Знаешь — (как будто подняв бокал) — «Дядюшка Брэндон, бокал вина…»
ЧАРЛЬЗ (приподнимаясь). Дядюшка Брэндон, бокал вина с вами, сэр.
БРЭНДОН. Бокал вина с вами, сэр. За дам, благослови их всех, Господь.
ДАМЫ. Благодарим вас, джентльмены!
ЖЕНЕВЬЕВА. И если я поеду заниматься музыкой в Германию, то обещаю, что вернусь к Рождеству. Этого дня я не пропущу.
ЛЮСИЯ. Страшно даже подумать, как там ты будешь совсем одна, среди чужих.
ЖЕНЕВЬЕВА. Но, мамочка, время пролетит так быстро — ты и не заметишь, что я уехала. Оглянуться не успеешь, как я уже вернусь.
Появляется няня с коляской. Зеленые ленты.
ЛЕОНОРА. О, какой ангел! Такого малыша на всем свете нет. Дайте же я его возьму, няня.
Но няня, пройдя через всю сцену, решительно выкатывает коляску в черную дверь.
ЛЕОНОРА. О, я так любила его!
Люсия подходит к ней, обнимает за плечи, и они, говоря что-то друг другу шепотом, медленно идут по комнате. Потом Люсия передает ее Чарльзу, который ведет ее снова по тому же кругу.
ЖЕНЕВЬЕВА (когда ее мать садится, мягко). Я могу чем-нибудь помочь?
ЛЮСИЯ (приподняв брови, печально). Нет, моя дорогая. Только время, только течение времени может помочь в этом.
Чарльз и Леонора возвращаются к столу.
ЛЮСИЯ. Как вы думаете, может, нам позвать кузину Эменгарду, чтобы она жила с нами? Места здесь хватит на всех, и ей совсем незачем вечно учить первоклассников. Она ведь нам не помешает, правда, Чарльз?
ЧАРЛЬЗ. Конечно, нет. Даже наоборот. Кому еще картошки? И соуса? Мама, хочешь еще индейки?
Брэндон поднимается и медленно направляется к черному порталу. Люсия встает и мгновение стоит, закрыв лицо руками.
БРЭНДОН (бормочет). В те времена на Аляске было здорово…
ЖЕНЕВЬЕВА (приподнявшись, в испуге смотрит на мать). Мама!
ЛЮСИЯ (поспешно). Тише, моя дорогая. Это пройдет. Не бросай свою музыку, слышишь. (Женевьева пытается двинуться за ней.) Нет-нет. Мне хочется побыть немного одной. (Она поворачивается и направляется вслед за кузеном Брэндоном.)
ЧАРЛЬЗ. Если бы республиканцы объединили все свои голоса, вместо того чтобы ругаться между собой, они могли бы помешать его избранию на второй срок.
ЖЕНЕВЬЕВА. Чарльз, матушка ничего нам не говорит, но последнее время ей нездоровится.
ЧАРЛЬЗ. Что ты, мама, мы же собирались на пару недель во Флориду.
Брэндон выходит.
ЛЮСИЯ (улыбаясь Женевьеве, делает ей знак рукой). Не глупи. Не горюйте.
Она сжимает руками горло, губы ее что-то шепчут, и она безмятежно и тихо уходит. Женевьева неподвижна, глядит ей вслед. В этот же момент слева появляется няня с коляской. Бледно-желтые ленты. Леонора бросается коляске.