А какой смелостью должен был обладать человек, который для журналистского эксперимента просидел пару часов на остановке общественного транспорта под объявлением «Их разыскивает милиция» с собственным изображением на нём?
Незаурядная смелость нужна была и для того, чтобы на фоне всеобщего восхищения А.И. Солженицыным опубликовать интервью с человеком, который, будучи в юности другом известного писателя, заявил, что на самом деле тот был обычным стукачом.
Я проработал вместе с Е. Захаровым в общей сложности около 15 лет. Никакому другому редактору это не удалось. И вот я думаю, а кем бы был Женя сегодня? Блогером? Пиарщиком? Художником? Писателем? И прихожу к выводу, что Евгений Захаров и в наше время оставался бы скромным гением.
Елена Федорова, бывшая коллега по «Брянской газете»:
Женя, наверное, один из самых искренних людей, которых мне подарила жизнь. Все знали, что он был звездой. Я очень жалею, что никто из видевших в нем огромный потенциал, не взял за шкирку этого скромного человека. Я сказала «не взял за шкирку», потому что нужно было надавить, уговорить, опубликовать то, что он делал.
***
В Новосибирске есть артстудия «Крылья». Здесь учат детей и взрослых рисованию, лепке, технике декорирования, быстрого рисунка, моделированию. Работы студийцев отмечались на московском международном конкурсе «Мода чудес» (Гран-при), Международном фестивале керамики, конкурсе юных дизайнеров одежды «Золотая нить» в Санкт-Петербурге и прочих смотрах.
Многие студийцы стали профессионалами – художниками, модельерами, керамистами. Художественную студию организовала и много лет возглавляет наша землячка Нина Квасова. Она не только назвала студию столь поэтично, опираясь на мысль, что творчество окрыляет, но и пишет замечательные стихи. Нешаблонно ведет свою страничку ВКонтакте. Недавно выпустила книгу с рисунками студийцев.
С Евгением эту творческую натуру и её семью связывали долгие годы редкой по своей искренности дружбы. Квасовы, навещая Брянск, встречались и с нашей семьёй, и с некоторыми коллегами Жени по «Брянской газете», активно переписывались, обменивались творческими замыслами. Именно Квасовым отправил Евгений свое уникальное творение – написанную от руки и проиллюстрированную миниатюрами книгу стихов.
Нина КВАСОВА
Мы с Женей познакомились неожиданным способом – стоит про это рассказать. Мой бывший одноклассник 31 мая 1972 года попросил Жениного бывшего одноклассника, с которым дружил, позвонить мне по какому-то совершенно прозаическому делу.
Звонил он из квартиры Жени и оставил спичечный коробок, на котором был записан мой номер, рядом с телефоном. Надеюсь, понятно, что телефон в то время был стационарным и стоял на своем месте, не прыгая по разным столам.
Вечером отключили свет, было темно и скучно, и Женя позвонил по этому «спичечному» номеру. К телефону подошла тоже сидевшая в темноте и скучающая я и услышала такую фразу: «Здравствуйте! Вы знаете, какой сегодня праздник?»
Я ответила; «Да. Сегодня день рождения Константина Паустовского». Благодаря нашей взаимной любви к Паустовскому я точно знаю день, когда мы познакомились.
Так мы разговаривали почти год. О литературе. Поэзии. О жизни. О том, что было на душе. О неразделенной любви, которая неизбежно посещала каждого из нас. Мы стали друзьями, пока наконец-то договорились встретиться. Встретились, посмеялись от несовпадения образов, которые привиделись при заочном общении, и стали разговаривать так же непринужденно, как и прежде по телефону.
Передо мной постепенно открывался глубочайший интеллект и множество Жениных талантов. Его быстрые реакции на любые события, умение мгновенно и с юмором их оценить и «переплавить» в точные слова восхищали. Хотелось уметь хотя бы чуточку так же. А как фантастически быстро он успевал освоить новый иностранный язык!
У Жени была потрясающая способность любого – я настаиваю: любого! – человека приподнять над ним же самим. Осторожно и уважительно переставить его на несколько ступенек выше, чем он привык. Незаметно показать лучшее, что было в этом человеке, адресуясь к этому лучшему, проявляя его… Неважно, дворник это был, рыбак, случайный попутчик в электричке – Женя часто ездил в электричках – обо всех он рассказывал с уважением и даже какой-то нежностью, которую я всегда пыталась понять и разгадать.
Теперь я понимаю, что он просто любил людей, принимал их целиком, видел в них лучшее и никогда не осуждал… Больше за свою уже долгую жизнь я не встретила ни одного знакомого с такой способностью.
У него была истинно христианская душа, просто он никогда это не провозглашал. Ему вообще не свойственна декларативность… Цветаева говорила, что любить человека – это значит видеть его таким, как создал его Бог. Женя будто вынимал лучшее в человеке из куска невзрачной породы, как создавал прекрасную скульптуру, отсекая лишнее.
Знаю, что моя любовь к текстам, стихам, рисованию родом из дружбы с Женей. Он приносил мне первые «отремленные» стихи Гумилева, «Детей Арбата» Рыбакова… Друзей у него было множество, всем он хотел принести эту тогдашнюю радость открытия скрытых до тех времен прекрасных произведений. Я читала их часто ночью, а он забирал книги рано-рано утром из почтового ящика и нес их перед работой кому-то еще из друзей.
Многих я если не знала лично, то слышала про них и любила их заочно. Когда появились у нас семьи, мы дружили семьями так, будто были всегда близкими родственниками. Возможно, какие-то мои энергии и эмоции были Жене интересны, как были интересны ему все его друзья.
А моя душа, вся моя тянущаяся тогда к искусству натура точно напитывалась от его источника Добра и щедрого Таланта. Не буду даже пытаться представить, скольких людей он смог бы еще порадовать знакомством с ним и сколько прекрасного смог бы создать.
Не берусь описать, что такое Душа. Особенно, когда близкая мне Душа оставила этот мир, и я осиротела вместе с теми, кто его знал и ценил. Это сиротство безбрежно настолько, что в описании неизбежна приблизительность, как всегда, если описываем незримое и неуловимое. Женя будто всю свою жизнь давал нам всем спасательные круги, чтобы мы без него не утонули в своем сиротстве.
Нам с Александром, моим мужем, он часто присылал письма, которые можно бесконечно читать, удивляясь его открытиям, теплу, юмору и добру. Присылал он их по почте. Великое ей спасибо за счастье иметь бумажные, а не электронные письма! Рисунки сопровождали почти каждое письмо: то это стройная линия, на повороте будто влетающая в изысканный орнамент, то тщательный карандашный портрет маленького тогда ещё сына Никитки, то озорной шарж общего знакомого с точно очерченным профилем…
Женя писал и моей любимой подруге Любе в Томск, и она тоже сохранила эти прекрасные послания. Любочка тоже покинула этот мир, к сожалению.
Когда мы с мужем и детьми приезжали в Брянск, гуляли, ходили в гости к семье Захаровых, то разговаривали и не могли наговориться уже все вместе.
Расскажу еще одну историю. Однажды, в начале уже этого века, приехав в отпуск уже из Новосибирска, я пришла в гости к подруге. Её мама, любимая мною тётя Дуся, беспокойно бегала к почтовому ящику каждые полчаса. Мне неловко было спросить, чего она так ждет? Наконец-то свершилось! Почтальон принес … что бы вы думали? Газету!!! Это была газета с долгожданной статьей на первой странице, подписанная псевдонимом Л. Евгаров.
Оказывается, и тётя Дуся, и все ее многочисленные подруги читали в этой газете только Женины статьи, они им давали почву для совместных обсуждений и размышлений! Это было истинное народное признание и любовь. И спасательный круг от Жени – всё, что им написано тогда. На долгую память всем.
Нина Квасова знала Женю со студенческих лет, была свидетельницей светлых и горьких событий, приносивших удачу и тревожных поисков, ярких и ненужных знакомств, счастливых и мучительных увлечений. Она вправе сказать то, что сказала: «Думаю, что Женины искры есть во всех, кого он встречал на пути, – от рыбаков до попутчиков в электричке. Удивительный Женя».
***
«Удивительный Женя», 20 лет назад знакомый и обожаемый тысячами подписчиков «Брянской газеты» как Л. Евгаров, – сын заслуженного художника России Леонида Александровича Захарова и учителя словесности Тамары Степановны Захаровой. В их доме и в семье творчество было естественным процессом, ставилось во главу угла, почиталось. Не мудрено, что сыновья унаследовали талант отца. Младший, Константин, стал профессиональным художником. А щедро одаренный Евгений не решился пробоваться в профессионалы.
Из дневников:
«Очень верно сказано: человека формирует среда. Если бы я родился в семье врача, то, наверное, стал бы хирургом. Но мой отец художник, и книги, которые я чаще всего листал, – это альбомы с репродукциями картин Коро, Курбе, Делакруа, Веласкеса, Шардена, Джорджоне, Тинторетто, Пикассо. К Матиссу холоден. Из иностранцев мне интересны Ван Гог, Мунк, импрессионисты. Сезанн, например, с его «Черными часами» и «Домом повешенного». А ещё ближе душе русские художники. Особенно Серов с его потрясающим вкусом, техникой и благородством. Живопись – это, пожалуй, единственное искусство, к которому у меня были способности».
В оценке своих дарований Женя ошибался. Ему многое было по силам. Скорее, он просто не знал, что выбрать. Ведь кроме живописи, притягивала литература: короткие рассказы, стихи, юморески рождались регулярно. А ещё влекли история и философия. Здесь первыми в ряд кумиров встали древнегреческие хронисты. Занимали Евгения русские Николай Бердяев, Василий Розанов. Нашлось место в компании и философу древнего Китая Лао-цзы. Цитаты из его «Дао Дэ Цзин» заняли в дневнике 1976 года полторы страницы.
В 23 года, в возрасте беспечной молодости, Евгений собирал и серьезно обдумывал изречения мудрецов. А его читательский формуляр, каковым можно считать дневниковые страницы, удивляет широтой интеллектуальных интересов. Есть смысл перечислить хотя бы некоторые прочитанные книги и законспектированные (!) отрывки из них: Стендаль, братья Гонкур, Ж.-Ж. Руссо, Р. Роллан, Т. Манн, Э. Хемингуэй, греческая литература, А. Таиров «Записки режиссера, статьи, речи, письма», В. Вересаев «На Японской войне. Живая жизнь», Акутагава Рюноскэ «Мысли о литературе», А. Чехов «Письма», Л. Толстой «Дневники», М. Алпатов «Этюды по истории западноевропейского искусства», Г. Ибсен, Л. Фейхтвангер, И. Эренбург, Ю. Нагибин, В. Шкловский, А. Дейнека «Из моей рабочей практики», Д. Апдайк «Кентавр», И. Стоун «Моряк в седле», А. Гастев «Делакруа», Гете «Фауст», И. Бунин, А. Герцен «Былое и думы», Р. Альберти «Затерянная роща», З. Апресян «Свобода художественного творчества», «Декабристы. Проза, литературная критика».