Паз направился было к балкону, но краем глаза уловил отражение в зеркале и остановился. В комнате находилась женщина. Она стояла на коленях на поддельном обюссонском ковре, сложив руки на груди и устремив перед собой взгляд широко раскрытых глаз. Паз, шевельнувшись, оказался в поле ее зрения, но она, по-видимому, его не заметила, продолжая что-то тихо бормотать себе под нос. Наверное, молилась.
Жестом велев Моралесу проверить спальню, детектив подошел ближе.
Нет, все же на молитву (хотя, надо признаться, Паз имел весьма смутное представление об этом виде монолога) ее бормотание походило мало. Слов разобрать не удавалось, но общий тон наводил скорее на мысль о непринужденной беседе, только вот собеседника, как это бывает при разговоре по сотовому телефону, слышно не было. Однако, как выяснил Паз, приглядевшись повнимательнее, никакого телефона у женщины не имелось. Незнакомка была высока, худощава и более всего смахивала на слегка поблекшую исполнительницу кантри или ролей в вестернах, так и не добившуюся успеха или даже добившуюся, но впоследствии разрушившую свою карьеру из-за пьянства или беспутных любовников и теперь прозябающую где-нибудь по мотелям. Одежду ее составляли выцветшая голубая футболка, очень свободная и слегка запачканная, коричневая хлопковая юбка длиной до лодыжек и сандалии на босу ногу. Ступни были в пыли, коротко подстриженные волосы – черные как вороново крыло – открывали маленькие, без мочек, сильно прилегавшие к голове уши без клипс или серег. Глубоко посаженные, обрамленные темными густыми ресницами глаза имели неожиданный для брюнетки цвет линялых голубых джинсов и столь же удивительно маленькие зрачки. Может, она под кайфом? Это объяснило бы и бормотание, и странное выражение лица. Ни макияжа, ни маникюра не было и в помине, кожу покрывал давний, въевшийся, но потускневший загар. На шее, как раз над краем футболки, детектив приметил тонкий кожаный шнурок – возможно, на нем висело какое-то украшение.
– Прошу прощения, – обратился к ней Паз, но тут, к его удивлению, глаза женщины закатились так, что на виду остались одни белки, и она, завалившись на бок, осела на пол.
Паз тут же опустился на колени рядом с ней и приложил руку к ее шее. Кожа была влажная и необычно горячая, но пульс был сильным и равномерным. От нее исходил запах пота, чего-то технического (вроде нефти или газа), и ко всему этому добавлялся едва уловимый цветочный оттенок. В свое время детектив увлекался составлением букетов, а потому сразу определил запах лилий.
Веки женщины затрепетали, глаза открылись, она вздрогнула и удивленно вытаращилась на внимательно разглядывавшего ее незнакомца.
– А? Что? Что деется? – спросила она, демонстрируя захолустный, деревенский говор. – Вы хто будете?
– Вы стояли на коленях, а потом вроде как опрокинулись, – пояснил Паз. – Я детектив Паз, полицейское управление Майами. А вы кто?
– Эммилу Дидерофф. Он здесь?
Она села и огляделась по сторонам.
– Он – это мистер аль-Мувалид, да?
– Ага.
Женщина неуверенно поднялась на ноги, и Паз увидел, что она действительно высокая, может быть, даже выше его пяти футов десяти дюймов.
– Вам лучше сесть, – сказал он, – вас шатает.
Она опустилась в одно из дурацких, чертовски неудобных на вид французских кресел.
– Вы из полиции? – спросила женщина, а когда Паз кивнул, задала второй вопрос: – Пришли меня арестовывать?
– С чего бы нам это делать, мисс Дидерофф?
– О, он убийца, – сказала она, – преступник. Поэтому-то я и следовала за ним. Когда углядела его здесь, в Майами, на улице, глазам своим не поверила. Он загнал тачку в тутошний гараж, а я поставила свою развалюху прямо под окнами – вы, небось, видели – и вошла в холл. Ждала, когда он пройдет мимо. Хотела в рожу ему глянуть. В смысле, убедиться. Что это он самый и есть. Ну а он не идет и не идет… небось поднялся прямо из гаража. – Она встретила взгляд Паза, и ее рот округлился. – Ох, бог ты мой: я что же, опять в обморок шлепнулась?
– Боюсь, это так, мэм. А можно поинтересоваться, что вы стали делать потом?
В зеркале Паз увидел Моралеса в дверях спальни. Их взгляды встретились, молодой человек пожал плечами и указал большим пальцем на комнату позади него, как бы говоря, что там никого нет. Легким движением головы Паз указал на балкон. Моралес, что удивительно для простого патрульного, бесшумно проскользнул вдоль стены и нырнул в открытые балконные двери.
– О, поговорите с Кэтрин, – сказала женщина. – В общем, я поднялась на лифте на верхний этаж, нашла горничную и спросила у нее, какая у него комната, но его не оказалось на том этаже, а потом я просто стала спускаться вниз, разговаривая с тамошними леди, пока не добралась до десятого, который был правильный. Так что я пошла к его номеру и увидела, что дверь не заперта и… зашла. Небось, не надо было, а?
– Да, не стоило. А кто эта Кэтрин?
– Екатерина Сиенская.
– Святая?
– Ну. Она шибко мудрая насчет всех житейских дел.
– Может, так оно и было. Но мне казалось, что она умерла.
Женщина одарила детектива улыбкой, позволившей ему увидеть, что с правой стороны у нее недостает двух зубов. Хотя в остальном то была прелестная, открытая улыбка.
– Померла, это уж точно. Но мертвые, они завсегда с нами, вокруг нас. Особливо святые. Вы католик?
– Крещен католиком. Но, признаюсь, я не большой любитель ходить в церковь.
Женщина оставила его слова без комментариев. Покашливание за спиной побудило Паза обернуться: на фоне хлопающей занавески стоял Моралес со взволнованным выражением на привлекательном лице.
– Детектив, мне кажется, на это стоит взглянуть.
Паз жестом поманил его к себе, а сам двинулся навстречу. Сойдясь посреди комнаты, полицейские заговорили, понизив голос.
– Что там у тебя? – спросил Паз.
– По-моему, там валяется орудие убийства. Похоже на деталь какого-то механизма, с… э-э… вроде как кровью и волосами. Я не прикасался ни к этой штуковине, да и вообще ни к чему рядом.
– Хорошо. Еще что-нибудь интересненькое нашел?
– Удостоверение личности пострадавшего. Суданский паспорт, набор визитных карточек. Бумажник с парой штук баксов в новеньких сотенных. Я пошарил в комоде и обнаружил все это в верхнем ящике. Надеюсь, ничего не нарушил?
– Если что и нарушил, мы это замнем. У мертвеца, знаешь ли, по части прав глухо, он тебе претензий не предъявит, хотя предполагается, что мы просто осматриваем место происшествия и ни черта тут не трогаем, пока не нагрянет вся орава. А сейчас почему бы тебе не составить компанию мисс Дидерофф, пока я взгляну на твою улику?
– А что она говорит?
– Черт меня побери, если я понял, – отозвался Паз и направился на балкон, где присел на корточки над обнаруженным Моралесом предметом.
В шестнадцать лет, без гроша в кармане, Паз собственноручно перебирал находившийся на последнем издыхании двигатель своей первой машины, «Меркьюри-56», а потому сразу понял, что перед ним. Это был шток – короткий, крепкий стальной стержень, соединяющий поршень двигателя внутреннего сгорания с коленчатым валом, который в данном случае был крупнее, чем у «меркьюри». Может быть, от большого дизельного мотора. С одной его стороны находилось кольцо пошире, обхватывавшее коленвал, а с другой – поуже, надевавшееся на штырь внутри поршня. Со стороны большого кольца виднелось пятно крови с несколькими прилипшими к нему темными волосками, которые вполне могли принадлежать жертве. Судя по всему, шток был совсем новый, еще в смазке. Паз пригнулся, опершись об пол костяшками пальцев, как шимпанзе, и разглядел на маслянистой пленке, покрывавшей стержень ниже кольца, несколько почти идеальных отпечатков пальцев.
Так, так, неплохо. Совсем неплохо.
Он встал и посмотрел через кованые железные перила балкона. С высоты десятого этажа было прекрасно видно, как вокруг пронзенной жертвы хлопочут, щелкая камерами и собирая образцы, криминалисты. Паз пожелал им удачи, не сомневаясь, впрочем, что основные улики будут найдены здесь, в номере 10 «Д». Он достал мобильник и позвонил начальнику работавшей внизу группы, позабавившись возможностью видеть человека, которому звонит. Паз помахал ей, она ответила тем же, и он предложил ей как можно скорее подняться в номер 10 «Д», а сам вернулся в комнату, взял стул и уселся лицом к Эммилу Дидерофф.
– Итак, мисс Дидерофф… могу я называть вас Эммилу?
Она кивнула.
– Эммилу, что вас связывает с Джабиром аль-Мувалидом? Вы его друг?
– О нет. Он был нашим врагом.
– «Нашим» это?..
– Моего племени. Пенг динка. Мониянг.
– Хм, вот оно что. А в чем была причина?..
– Он загубил сотни, может быть, тысячи жизней. Я не о войне, нет. Он командовал отрядом, своего рода «эскадроном смерти».
– Понятно. И где это было? Здесь, в Майами?
Выражение ее лица неожиданно изменилось, как будто она вдруг осознала, где находится и что происходит.
– Что вообще за дела? – спросила она Паза с таким видом, словно только сейчас его заметила. – Откуда вы здесь взялись? И где он?
– Он мертв, – без экивоков ответил Паз. – Минут двадцать назад выпал из окна и напоролся на штыри ограды.
Женщина вздохнула, зрачки ее слегка расширились.
– Ну что ж, – промолвила она, – да помилует Господь его душу. – А потом добавила что-то на звонком, незнакомом Пазу языке.
Он внимательно рассматривал лицо женщины. Удивление казалось неподдельным, но опять же, если она наполовину такая чокнутая, какой выглядит в настоящий момент, то кто знает, чего от нее можно ждать. Паз имел несколько больший опыт соприкосновения с экзотическими проявлениями психики, нежели среднестатистический детектив, и напоминание об одном таком случае тут же отозвалось раздражающим покалыванием в животе, на пару дюймов внутрь от пряжки ремня.
– Итак, Эммилу… вы что-нибудь знаете о том, как его угораздило свалиться с балкона?
– Нет, я его не застала. Я же сказала вам, что нашла его номер, увидела открытую дверь, вошла и стала ждать.