ена не осталась без внимания со стороны Фейс и тех, кто напряженно следил за ее стараниями связать воедино путаные мысли человека столь слабоумного и, однако, казавшегося при необходимости таким поднаторевшим в дикарских уловках. Она благоразумно изменила свою манеру допроса, стараясь направить мысли брата в иное русло.
— Ручаюсь, — продолжала сестра, — что теперь ты начнешь вспоминать времена, когда пас скотину в кустарнике и имел привычку звать Фейс, чтобы она накормила тебя, уставшего бродить по лесу в поисках коров. Ты никогда не подвергался нападению наррагансетов, Уиттал, живя в доме бледнолицего? Брат перестал есть. Казалось, он снова размышлял так напряженно, как только было возможно при его ограниченных умственных способностях. Но, покачав отрицательно головой, он молча возобновил приятный ритуал пережевывания.
— Как! Ты решил стать воином, а сам никогда не умел снять скальп и не видел озаренную пламенем крышу вигвама?
Уиттал отложил еду и повернулся к сестре. Его лицо обрело дикое и жестокое выражение, и он разразился тихим, но торжествующим смехом. Когда это проявление удовлетворенности прошло, он снизошел до ответа.
— Конечно, — сказал он. — Мы вышли ночью на тропу против лживых янки, и никакой лесной пожар не выжигал землю так, как мы обратили в угли их поля! Все их хваленые дома превратились в кучи золы.
— Где же и когда вы совершили этот смелый акт возмездия?
— Они назвали это место по имени ночной птицы, как будто индейское имя может спасти их от индейских ножей!
— Ба! Так ты говоришь о Виш-Тон-Више! Но ведь ты, братец, был жертвой, а не поджигателем на этом бессердечном пожарище.
— Ты лжешь, подобно зловредной женщине из бледнолицых, какой ты и являешься! Нипсет был только мальчиком на той тропе, но он шел со своим народом. Говорю тебе, мы спалили самое землю своим огнем, и ни одному из них никогда не поднять снова головы из пепла.
Несмотря на большое самообладание и цель, что постоянно была на уме Фейс, ее пробрала дрожь от жестокой радости, с какой ее брат превозносил размах мести, которую в своем воображении он совершил по отношению к врагам. Все же из опасения нарушить иллюзию, способную помочь ей в так долго терпевшем неудачу и так мучительно желаемом признании, женщина подавила свой ужас и продолжила:
— Это правда, но некоторые остались живы. Наверняка воины увели пленных в свою деревню. Ты ведь не всех убил?
— Всех.
— Нет, ты сейчас говоришь о несчастных, запертых в пылающем блокгаузе. Но… но некоторые, оставшиеся снаружи, могли попасть в твои руки, прежде чем осажденные стали искать укрытие в башне. Конечно, конечно, ты не стал убивать всех?
Тяжелое дыхание Руфи достигло ушей Уиттала, и на минуту тот обернулся, взглянув ей в лицо с тупым удивлением. Но, снова покачав головой, он ответил тихим утверждающим тоном:
— Всех. Да, и вопящих женщин, и плачущих детей!
— Определенно есть ребенок… я хотела сказать, есть женщина в вашем племени с более красивой кожей и по телосложению отличающаяся от большинства твоего народа. Не увели одну такую пленницей с пожарища в Виш-Тон-Више?
— Ты думаешь, лань будет жить с волком, или заставала когда-нибудь трусливую голубку в гнезде ястреба?
— Нет, ведь ты и сам другого цвета кожи, Уиттал, и вполне возможно, что ты не один такой.
Юноша с минуту смотрел на свою сестру с явным неодобрением, а потом, снова принимаясь за еду, пробормотал:
— В снеге столько же огня, сколько правды в лживых йенгизах!
— Эти расспросы следует прекратить, — сказал Контент с тяжелым вздохом. — В другое время можно надеяться привести дело к более счастливому результату. Но вот там едет человек с особым поручением из городов снизу, как явствует из того, что он пренебрег днем церковного праздника, и не меньше из серьезного вида, с каким он совершает свое путешествие.
Поскольку названное лицо видели все, кто смотрел в направлении селения, его внезапное появление отвлекло всеобщий интерес, так сильно пробудившийся к предмету, хорошо знакомому каждому жителю долины.
Ранний час и то, как неизвестный подгонял свою лошадь и как шагнул в гостеприимно распахнутую дверь Вип-Пур-Вилла, выдавали в нем посланца, который, по-видимому, привез какое-то важное сообщение от правительства колонии для молодого Хиткоута, занимавшего наиболее высокое положение представителя официальной власти в этом отдаленном поселении. Замечания на сей счет переходили из уст в уста, и любопытство сильно возросло ко времени, когда всадник въехал во двор. Здесь он спешился и, покрытый дорожной пылью, предстал перед тем, кого искал, с видом человека, проведшего ночь в седле.
— У меня приказы для капитана Контента Хиткоута, — сказал посланец, приветствуя всех вокруг с обычной серьезной, но заученной вежливостью людей, к кругу коих принадлежал.
— Он здесь, готовый выслушать и повиноваться, — был ответ.
Путешественника немного отличала та таинственность, что так приятна некоторым умам, из-за неспособности внушить уважение каким-либо иным образом обожающим делать тайну из вещей, которые с таким же успехом могут стать достоянием всех. Подчиняясь этому чувству, он выразил желание, чтобы его сообщения были сделаны наедине. Контент спокойно подал ему знак следовать за собой и направился во внутренние комнаты дома. Поскольку это вторжение дало новое направление мыслям зрителей вышеупомянутой сцены, мы тоже воспользуемся случаем сделать отступление, дабы представить читателю некоторые факты общего характера, которые могут оказаться необходимыми для связи с последующими частями легенды.
ГЛАВА XXI
Смотрите, сэр, чтоб ваше правосудье
Не обернулось произволом.
Планы прославленного Метакома стали известны колонистам благодаря предательству рядового воина по имени Сосаман. Наказание за измену повлекло допросы, закончившиеся обвинениями против великого сахема вампаноа. Считая ниже своего достоинства оправдываться перед врагами, которых он ненавидел, и, может быть, не веря в их милосердие, Метаком не старался больше маскировать свои действия, но, отбросив символы мира, открыто выступил с оружием в руках.
Трагедия началась примерно за год до момента, к которому подошел наш рассказ. Произошли события, схожие с подробно описанными на предшествующих страницах: огонь, нож и томагавк сделали свое гибельное дело без жалости и без угрызений. Но в отличие от нападения на Виш-Тон-Виш вслед за этой вылазкой немедленно последовали другие, пока вся Новая Англия не оказалась втянутой в знаменитую войну, упомянутую нами ранее.
Все белое население колоний Новой Англии незадолго до того оценивалось в сто двадцать тысяч душ. Считалось, что из этого числа шестнадцать тысяч человек были способны носить оружие. Будь у Метакома время для вынашивания своих планов, он мог бы быстро собрать отряды воинов, которые, пользуясь своим отличным знакомством с лесами и будучи привычными к тяготам такого рода войн, представляли бы серьезную опасность для растущей силы белых. Но обычные и эгоистичные человеческие чувства были так же сильны среди этих диких племен, как знакомы они в более развитых сообществах. Неутомимый Метаком, подобно индейскому герою нашего времени — Текумсе96, потратил годы, стараясь смягчить старинную вражду и успокоить взаимную зависть, дабы все люди краснокожей расы объединились ради сокрушения врага, обещавшего, если ему и впредь не помешать на его пути к власти, вскоре стать слишком могучим для их объединенных усилий.
Преждевременный взрыв в какой-то мере отвел опасность. Он дал англичанам время нанести несколько жестоких ударов по племени их самого большого недруга, прежде чем его союзники решились выступить совместно в его поддержку. Лето и осень 1675 года прошли в активных враждебных действиях между англичанами и вампаноа без втягивания в конфликт какого-либо другого народа. Некоторые из пикодов с зависимыми от них племенами даже приняли сторону белых, и мы читаем о могиканах, активно участвовавших в тактике изматывания сахема во время хорошо известного отступления от того перешейка, где он был окружен англичанами в надежде измором заставить его покориться.
Военные действия первого лета, как и можно было ожидать, сопровождались переменным успехом, причем судьба столь же часто бывала благосклонна к краснокожим в их беспорядочных попытках досадить англичанам, как и к их более дисциплинированным противникам. Вместо того чтобы ограничиться операциями в своих собственных четко очерченных районах, где врага легко окружить, Метаком повел своих воинов к отдаленным поселениям на реке Коннектикут, и как раз во время этих маневров некоторые из городов на этой реке первыми подверглись осаде и были обращены в пепел. Активные враждебные действия между вампаноа и англичанами прекратились с наступлением холодов, когда большая часть солдат возвратилась домой, а индейцы явно выжидали, чтобы перевести дух перед решительным усилием.
Однако еще до прекращения активных действий уполномоченные объединенных колоний, как их именовали, встретились, чтобы разработать средства согласованного сопротивления. В отличие от прежних угроз по тому, как враждебные чувства распространялись по всей границе, стало ясно, что руководящий индейцами дух настолько придал единство и планомерность вражеским маневрам, насколько, по-видимому, это вообще было достижимо для людей, разъединенных такими расстояниями и так разделенных на общины. Правы они были или неправы, но колонисты всерьез решили, что война с их стороны справедлива. Поэтому была проведена большая подготовка, чтобы вести ее на следующее лето в большем соответствии с их возможностями и безусловными потребностями их положения. Именно благодаря мерам, предпринятым с целью подготовки части жителей колонии Коннектикут к бою, мы застаем главных героев нашей легенды в воинском обличье, в котором они только что снова предстали перед читателем.