На кирпичных цилиндрах Кадатерона написано много любопытных вещей архаичными буквами, которые мало кто сейчас может прочесть. В этих записях раскрывается безумие, которое жаждет в беззвёздных безднах, причина, по которой его собственное отвратительное потомство должно бежать во враждебные миры света, неся богохульство в эти миры, ужасно издеваясь над формой и веществом. Было темно в той большой комнате, которая по всем разумным законам должна была быть респектабельной лавкой Вота и извилистой улицей, где она находилась. Вдруг откуда-то ударил свет и упал на шокирующее лицо идола. Тут Снирет-Ко понял, куда он попал. Этот бледный, сидящий на корточках идол на алтаре из сложенных костей был больше похож на саламандру, чем на пиявку, а его глаза были расположены неправильным образом. Но Снирету-Ко не понравилось то, что у идола имелось вместо рта, и, возможно, его нельзя строго судить за единственный тихий крик. Он хорошо знал, какие услуги предлагает этот кумир, и слышал неприятные догадки об оплате, которую лживый собственник требовал от клиентов. Ибо ходят в Ультаре и Нире слухи, дошедшие окольными путями до всех Шести Королевств, что Хранитель Снов со своего высокого алтаря торгует ничем иным, как желаниями людей. Все желания - это товары в печально известной лавке, находящейся тут вместо пекарни Вота. В самом дальнем конце комнаты находилось окно, волшебным образом ведущее во все сны, что приходят к людям. Принадлежат ли эти сны поэтам или пожирателям гашиша - для сомнительного идола это не имеет никакого значения. А когда услуги идола не требуются, окно выходит только на бездну, полную звёзд.
Демон пошевелил своими расправленными крыльями, косо посмотрел на своего клиента и улыбнулся; и Снирет-Ко увидел, что он ошибался насчёт звёзд. Вне этого сказочного окна находилось всё яркое изобилие чуда и невероятной тайны, которую он потерял вместе со своей верой, вся странная красота, ожидающая его, с пульсирующими вихрями душистого пламени и мифами, скрытыми пурпуром. И Снирета-Ко понесло сквозь мерцающий контур окна к кристальным снам, лежащим вовне...
В незнакомом ему далёком краю сновидец тащился сквозь сорняки по вязкому берегу какого-то обширного континента. Он вырвался из мрачных глубин того безымянного моря, о котором ему не хотелось думать. Слизистые твари смотрели на его продвижение многочисленными безжизненными глазами; фантастические полипы угрожали путешественнику липкими щупальцами, скрежетали своими страшными клювами и погружались обратно в бурлящую воду, пока Снирет-Ко всё ещё тащился сквозь зеленую гниль к невыраженной цели. Белые туманы были разорваны в клочья далекими шпилями и гордыми минаретами, сверкающими изумрудом на солнце; и Снирет-Ко двинулся по хрустальной тропе между высокими колоннами из фигурного стекла и расколотыми храмовыми куполами, мимо циклопических руин из бриллиантовой зелени к широкому двору, где сидел изумрудный полубог с причудливыми рунами и смотрел невидящими глазами на звёзды. Сновидец тоже искал звёзды и догадывался, какие сообщения могут быть переданы их загадочным подмигиванием, и содрогался. И когда Снирет-Ко услышал этот шокирующий стон из уст бога с бородой из травы, он прыгнул во тьму вместо того, чтобы дослушать, какое Имя произнесёт этот образ.
В каком-то тёмном некрополе, охраняемом тенью Ленга, он поспешно и со страхом отвернул в сторону от зловещих огней омерзительных вурдалаков, что-то жующих под Луной, но последовал за молчаливой фигурой в капюшоне, проплывающей сквозь тени гробниц и над затопленными могилами. Под шаткой притолокой фигура исчезла; но Снирет-Ко проследил в пыли знак, смысл которого он не мог понять, и поспешил вниз по сломанным ступенькам к тёмным склепам, находящимся ниже. И там со злорадными тенями целую вечность он пробирался сквозь безумный лабиринт гробницы, шаркая в темноте и тревожа своим дыханием крыс и куда менее приятных тварей. Наконец его глаза, выпучившись от бесконечной ночи, нашли свет под потайной дверью. Но что-то за ней царапало когтями и рычало, и Снурд решил, что дверь лучше не открывать. Он вернулся в дружелюбную, полную жизни темноту, где хихикали крысы.
Но было бы сумасшествием предположить, что те злобные огни были глазами; потому что в третьем видении призрачные небеса окружили Снирета-Ко звёздным эфиром и унесли его на крыльях ветра на ту одинокую сферу тишины, ужаса и холода, которую люди называют Луной. Они и не подозревают, Кто скрывается, бормоча и богохульствуя за Краем, находясь на тёмной стороне. Более безумный, чем то, что бледные жабоподобные твари нарезали и подталкивали к нему странным оружием, он далеко высовывался из тошнотворной трещины, или колеи, созданной многочисленными телегами, но это был всего лишь скромный Посланник того Другого: той ужасающей финальной погибели, которая жутко бормочет что-то, находясь за пределами упорядоченной Вселенной, куда не доходят сны; та последняя аморфная вспышка глубочайшего замешательства, которая жадно скрежещет зубами от голода в немыслимых неосвещенных камерах вне времени среди приглушённого, сводящего с ума биения мерзких барабанов и тонкого, монотонного завывания проклятых флейт; безграничный демон-султан Азатот...
Снирет-Ко вскрикнул и безумно помчался обратно в головокружительные пропасти космоса, обратно в Мир сверкающих городов и света, обратно через драгоценное стекло в ту тусклую комнату сомнительных сделок, где он увидел, как идол обманул его. Хранитель снов липко плюхнулся со своего алтаря и, должно быть, возмутил даже кабалистические фигурные плитки, а в одной его дряблой клешне лежал открытый расписной ящик - объект удивительных слухов. Снирет-Ко не мог ошибаться в том, что за вещи этот коварный Хранитель копит против пробуждения тех Старых Богов, которые владели Землёй в прошлом, с целью шантажа или, возможно, для покупки невыразимых милостей; и он не ошибался в том, что от него теперь требует этот слюнявый идол. Снирет-Ко развернулся и нырнул обратно в заколдованное окно.
И его дальнейшая судьба остаётся предметом мрачных домыслов. Некоторые считают, что идола не обмануть, и он получил свою плату, вырвав Снирета-Ко из абсурдных измерений снов, в которых он надеялся спрятаться. А затем идол вновь запер свой маленький расписной ящик и использовал очищенные кости, чтобы сделать свой алтарь более удобным. Другие говорят, что Снирет-Ко с криком упал в звёздную бездну, в которую выходит окно, когда у идола нет посетителей, и что его падение продолжается до сих пор. Но во сне о том чужеродном городе из серых башен и дыма, неуклюже названном Лондоном теми людьми, кто живёт там с бледными, обеспокоенными лицами, слишком много размышляя о нездоровых вещах, я обнаружил старика, сжавшегося в переулке. Он царапал неистовые стены из кирпича своими длинными, бесплотными пальцами и печально бормотал о вере, которую он потерял, и о цене, которую он не хотел платить; и в чертах его лица парил тонкий призрак того, кто однажды возжёг фимиам в Ультаре, что лежит за рекой Скай.
ГЛАВА V
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЖОСФА
Никто не помнит в какой из Семи Загадочных Книг Хсан записал этот своеобразный и чрезвычайно сомнительный факт: той мудрости, что одержима жизнью, не разрешается идти вместе с душой к смерти, какой бы она ни была. Мудрость прилипает к мёртвому телу, чтобы гнить и уменьшаться так же, как плоть под нежными укусами червей. Возможно, именно по этой причине пыль из некоторых могил ценится в тёмных практиках, и поэтому некромантов подвергают кремации, чтобы черви не приобрели тайных знаний, которых им лучше не иметь. Несомненно, это и заставило Снурда тайно перебраться через высокие железные ворота Зулан-Тека, чтобы попасть на ту мрачную равнину, освещённую звёздами, где жители города имели обыкновение предавать земле тех, кто умер во сне и впустую потерял свою душу ещё до этого.
Снурд и его сомнительное происхождение вызывали у людей подозрения в том, что его предками были немыслимые твари. Доказательством этому мог служить известный факт - до сих пор только отвратительные упыри и родственные им ужасы осмеливались причинять вред мертвецам. Горожане расспрашивали друг друга приглушёнными голосами: что случилось с толстым мельником до прихода могильщиков, и кто осквернил ночью могилы Клотлея и Шека? Затем они размахивали руками, делая вид, что знают, но никто не дал внятного ответа. Как мало Снурд беспокоился о людях! Он знал, как особые кости были доставлены с высокогорья, где верблюды пересекают Гак, перевозя ладан, яркие шелка и пряности с экзотическими названиями; затем кости несколько дней висели на ужасных крючьях, на которых вешали злоумышленников, а потом безмолвные могильщики повезли кости в катакомбы, где их запах не будет беспокоить верблюдов. Снурд догадывался о характере тех преступлений, за которые покойнику было назначено такое наказание, и о том, что всё это в какой-то степени относится к колдовству. И мало кто лучше Снурда знал, что написано в Загадочных Книгах Хсана.
Снурд вышел в путь только, когда его могли увидеть только звёзды. Жители Зулан-Тека так боялись своих мертвецов, что ночью запирали двери на прочные засовы и тщетно вглядывались в закрытые окна. То, что Ночь в конце концов преодолела эти преграды, погасила все лампады и надежды, не относится к нашей истории. Снурд не боялся ни тьмы, ни мёртвых. Но, гротескно прыгая в глубоких тенях меж осыпающихся могильных холмиков, он часто касался языком своих острых зубов, испытывая голод, не свойственный обычным человеческим существам. Он вспомнил крики птицы-падальщика, мрачно хлопавшей крыльями во мраке вокруг мяукающей головы на крюке, и то, как голова потеряла свой язык, пытаясь отогнать воронов от своих глаз. Возможно, ах, возможно, жадный клюв не мог полностью проникнуть сквозь эти кровоточащие глазницы в обезумевший мозг. Возможно, он всё ещё был заперт в обклёванном дочиста черепе. Снурд рассмеялся и взглянул на испуганную Луну.
Ему не потребовалось много времени, чтобы найти тропу могильщиков, по которой они ходили торговать своим особым товаром, ибо Снурд лучше могильщиков знал все тайные пути. Сорняки там росли слишком быстро и издавали лёгкий шорох даже без ветра. Но Снурду, который пробирался сквозь бурьян, было не до этого. Он бежал по извилистой дорожке вверх, между тесно стоящими, наклонными валунами, и в тот момент, когда в бесплодных землях на Востоке забрезжил рассвет, а приливы Ночи отступили, Снурд подкрался к той каменной двери, скрытой ветвями винограда и фигурами гиппогрифов с обеих сторон. Надгробные знаки и выражения лиц этих изображений были слишком изношены, чтобы установить их правильный смысл; но распухшие виноградные лозы тихо скользнули назад, когда к ним приблизился Снурд. Он прошёл без света пятьдесят семь шагов вниз, к тёмным нижним залам, где должно было находиться богохульство, которого никогда не коснётся свет. Снурд не испытывал неудобства от отсутствия освещения, он двигался быстро и с невероятной уверенностью по скользкому полу, истёртому ногами безымянных суще