От отчаяния я еще пару раз обошла кафедру по кругу, разглядывая шкафы и стены, заодно сделала несколько заметок в блокноте. Вдруг и в самом деле статью сочиню, не такая уж глупая с ней затея. Астрид была выдающейся женщиной и специалистом, пусть и никудышней бабушкой. Проводи она больше времени с Тиллем, тот бы не вырос таким невозможным!
— А вы знаете, — Нестеров подошел ко мне с толстой папкой в руках, — мы тут тоже готовили материалы о госпоже Вильхоф. Думали сделать небольшую стенгазету о ней, собрали все, что нашли.
Я поблагодарила его, взяла папку и уселась на свободный стул для посетителей, разложив материалы на коленях. Нестеров бросил отчаянный взгляд на порезанную колбасу и краюху черного хлеба, но все же не стал спорить и выпроваживать меня.
В папке оказалась целая стопка газетных вырезок, которые я бегло просмотрела и несколько фотокарточек. Говорилось там то, что я и так знала: госпожа Вильхоф жила в Тергороде с рождения, поддерживала крепкую связь с Норнгом, была замужем, поздно родила дочь, потом овдовела. Дальше честно трудилась в университете до самого выхода на пенсию. Автор ряда научных работ и учебников, профессор.
На фотоснимках было заметно, как старела Астрид и с какими учеными была знакома. Нашелся снимок и в компании министров, после вручения государственных наград. Что странно, среди прочих на груди Астрид виднелся золотой крест «За заслуги перед царством Рудским». Рядом с ним виднелась аналогичный орден из Норнга, хотя в их наградах я разбиралась куда хуже. И за какие же заслуги госпожу Вильхоф решили так одарить?
***
— Тревожно мне, — вздыхал Макарушка, пока Тилль вел машину по узким улочкам Тергорода. – Оставили Ярину Вячеславовну одну-одинешеньку…
— Помилуйте! Она в университете, среди толпы таких же студиозусов. К тому же обучена стрелять из винтовки и револьвера, вы знали?
— Как не знать, когда туда почти всех девиц гоняют? Матушка моя и вовсе в стрелковом клубе состоит, ходит туда с подругами каждую пятницу. А раз в месяц у них вечера иноземных диковин. Давеча испытывали хиньские сюрикены, она после того выписала и себе набор из Снежеграда. Как думаете, может и Ярине Вячеславовне такой подарить? Она барышня прогрессивная и на экзотику падкая. Вот вас так взглядом и оглаживает.
Тилль хмыкнул на его замечание. «Экзотикой» его и раньше называли, а многие девушки хотели и сойтись поближе из чистого любопытства. Все же настоящие феи почти перестали заглядывать в людские земли, а если и да, то маскировались под людей. Четвертинки же сохраняли куда меньше черт магического народа, но все равно выделялись в любой толпе. Тем удивительнее, что матушка в свое время нашла где-то чистокровного фея. Но сама она об этом не рассказывала, а Тилль предпочитал не спрашивать. Какое ему дело до залетного молодца, который бросил его еще до рождения? Тем более отец у него уже был, пусть и не кровный, зато настоящий и заботливый.
Что его по-настоящему задевало, так это внимание Макара к Белокосовой. Та, может, и аферистка, но своя. Этот же так и лип к ней со своими цветами и сюрикенами.
— Или, думаете, слишком? – продолжал Тихомиров. – Все же барышня, веер с журавлями как-то уместнее. Поди пойми, что ей понравится.
— Норнгская шифровальная машина. Уверен, такой подарок разобьет ее сердце.
— Так их разве купишь, — печально вздохнул он. – И ходят слухи, что математики снежеградские уже подобрали к тем машинам код. Фарузы тоже хвастаются, но им веры меньше. И толку в той машине, когда уже все коды знают?
— Ничего не могу сказать, — Тилль подался вперед, выглядывая удобный карман для парковки. Честное слово, лучше бы пешком дошли, чем столько сил потратил на маневры. Но Макар упирался и норовил ускользнуть к Ярине, запихнуть его в мобиль оказалось куда проще, чем вести.
Все же Руда – удивительное государство. Личный транспорт они не признают, все надеются продержаться на поездах и трамваях, зато норнские шифровальные машины будто все за вечерним чаем обсуждают. С другой стороны, Тергород – приграничная земля, здесь поимка вражеских лазутчиков случается чаще ярмарок, оттого все шпионажем и интересуются. Или это Тиллю так повезло нарваться на разностороннюю Ярину, а Макарушка уже пытается ее уровню соответствовать?
Пока думал над этим, Тилль все-таки смог пристроить мобиль в небольшом кармашке неподалеку от банка братьев Семирядьевых. Вряд ли там хранилась та самая книжка, зато можно было разузнать о других делах Астрид.
— Надо будет у Ярины Вячеславовны спросить, — продолжал Тихомиров, когда они уже вышли на улицу. – А для того – в ресторацию ее позвать. Вон та через дорогу выглядит весьма презентабельно.
«Золотая голубица» занимала здание напротив банка и явно знавала лучшие годы. Фасад у нее потрескался, вывеска изрядно выцвела и даже по скромным Тергородским меркам выглядела устаревшей. Еще в ней будто переписывали название и до «голубицы» было другое созвучное слово, на него же намекала и разбитная девица в обрывках одежды, нарисованная рядом. И пустой зал, различимый через большие окна кричал о том, что местные обходят ресторан десятой дорогой. Возможно, тем как раз таки «голубица» и не пришлась по нраву.
— Макар Григорьевич, — не выдержал Тилль, — не в обиду будет сказано, но вам бы другую девицу себе поискать. Попроще и покрепче. Ну не пара вам с лесопилкой Ярина Вячеславовна.
Тот вначале изогнул брови, затем переменился в лице и поджал губы, как обиженный ребенок.
— Ох не думал, что соперниками станем, господин Лайтнер! – выдал он. – Но знайте, я от своего не отступлюсь, буду за Яриной ухаживать до ее полного согласия или отказа.
«Да она уже не знает, как тебе отказать, малохольный!» — вертелось на языке. Но почему-то обижать Тихомирова не хотелось, поэтому Тилль только кивнул. Соперники, так соперники. Тем более шансов заслужить расположение Белокосовой у них примерно одинаково. И даже по одинаковым причинах: знакомство с Яриной не задалось у обоих.
Не больно-то и хотелось, конечно. На нее взглянешь – и сразу мурашки по коже, а уж как говорить начнет, особенно о своем старорудском…
— Чему вы так мечтательно улыбаетесь? – спросил Тихомиров.
— Вспомнил кое-кого. Идемте.
После этого Тилль решительно зашагал к дверям банка. Если верить нотариусу, то здесь у Астрид хранились сбережения и еще имелись две ячейки для ценностей. Сумма там скопилась немаленькая, но и не заоблачная. Процентов от нее вряд ли хватало на содержание дома, но остальное Астрид, наверное, покрывала пенсией. Иначе к ней возникало много вопросов.
В банке их встретили на пороге, притом лощеный сотрудник побежал прямиком к Тиллю, игнорируя шкафообразную фигуру Тихомирова. Тот же смял в руках шляпу, но решительно последовал за ними, как будто в самом деле интересовался делами Астрид. Возражать Тилль не стал: не те суммы в его наследстве, чтобы делать из них тайну. Да и новоявленного «соперника» лучше держать на виду.
— …как мы рады вашему визиту! – бормотал один из служащих, обращаясь к Тиллю. – Госпожа Вильхоф была нашим давним и излюбленным клиентом, надеемся, что и вы продолжите семейную традицию сотрудничества с банком братьев Семирядьевых!
— Все возможно, — уклончиво ответил он. В конце концов, вдруг и правда решит оставить часть наследства в рудском банке на случай поездок сюда? И процент здесь был немного выше, чем в Норнге. – Пока что мне бы хотелось заглянуть в ячейки.
— Да-да, конечно! – тут же ответил ему другой служащий, в костюме подороже, после чего повлек Тилля за собой в дальний конец зала.
Посетителей в банке было немного, да и над большей частью касс и кабинетов висели таблички «Обед». Тилля, видимо, посчитали достаточно важным клиентом, раз решили отступить от правил и пожертвовать перерывом. Да и он не собирался злоупотреблять хорошим отношением служащих и надолго здесь задерживаться.
Сам спуск в хранилище прятался за толстой дверью, которую охраняли двое дюжих молодчиков. По Тиллю они едва мазнули взглядами, Макара и вовсе посчитали чем-то вроде мебели. Тот также сжался и постоянно бубнил о своей лесопилке и целебном тихомировском воздухе. А еще — грибах, которые уже наверняка пошли, да в таких объемах, что деревенские их прямо на телегах вывозят.
Служащие невпопад поддакивали ему, пытались отстранить и подобраться к Тиллю, но на узкой лестнице это было непросто. В конце концов они добрались до следующей двери, открыли его двумя ключами одновременно и первыми вошли внутрь.
Внутри хранилища вместились только массивные стальные шкафы, небольшой столик и очередная дверь. За ней, видимо, прятались денежные средства и слитки драгоценных металлов, но туда посторонних не впускали. Ячейки же сдавали клиентам банка, неугомонной Астрид принадлежали сразу две. Зачем они ей при таком защищенном доме – большой вопрос, но у бабули определенно были свои секреты.
«Старший» из служащих протянул Тиллю ключи от его ячеек, затем деликатно отошел в сторону. Макар топтался рядом и тяжело дышал, не зная, куда себя деть. Его массивная фигура поглотила все пространство, отчего то теперь сжималось и рябило красным, в тон тихомировскому костюму.
Внутри первой ячейки лежала массивная резная шкатулка, наполненная украшениями. Не особенно дорогими, но и не бижутерией. Несколько цепочек, браслетов, камея и кольца. Притом, мужские и откровенно фейские, целых семь штук.
— Хотя бы не портки, — пробормотал Тилль себе под нос.
— Мы с матушкой как-то приценивались к итилийским в Снежеграде, и, скажу я вам, не такое уж плохое наследство! — подал голос Тихомиров. – Особенно если с пиджаком и жилетом комплектом. Хотя по мне костюмы от Ольховской швейной мануфактуры и удобнее, и куда дешевле.
Тилль не стал посвящать его в детали вчерашней находки, потому только кивнул. Надо бы запомнить название этой мануфактуры, чтобы случайно на нее не нарваться. Все же вкус у Макара был специфическим даже для рудской провинции.
Во второй ячейке обнаружился сверток, на счастье, слишком тяжелый и твердый для одежды. Под слоем упаковочной бумаги там скрывались обычные книги, слегка потрепанные и выцветшие, кое-где прошитые прямо по корешку, чтобы не разваливались.