— А, снова вы? – тут же скис он.
— Да, — заверил Макар, — отчитаться, что больше ничего странного на нашей лесопилке не происходит, и бревна на баньку господина Остужева приедут вовремя.
Тут полицейский нахмурился еще сильнее, закрыл крышку аквариума и жестом пригласил их садиться. Тилль тут же устроился на стуле, а Макар с шумом и вздохами с трудом уселся на свой, его немаленькие телеса никак не помещались в промежуток между столом и стеной.
— Мы хотели бы узнать, не пропадали ли в Тергороде феи, — начал Тилль.
— За себя боитесь? – тут же хмыкнул полицейский. – У нас таких красивых не воруют.
Тилль скрестил руки на груди и свел брови. Здесь, Иван Федорович, конечно, перегибал: феи только выглядят хрупко, на деле они куда сильнее обычных людей, не говоря уже о магии. Такого и захочешь украсть – не получится.
— Давно не было ваших, лет двадцать пять – тридцать с последнего громкого дела, — продолжал полицейский. – Если и заходят по делам, то под личиной. Там поди пойми, человек или фей. А шпионов у нас тут каких только не бывает: и фарузы, и итилийцы, и хиньцы, а норнгцев, заклятых соседушек, целый воз. С феями куда хуже: если ловят, то сразу в Снежеград, потому и не показываются. А кто официально приезжает, конечно, со всем почетом. Но те если пропадут – дипломатический скандал на всю Руду.
Уточнять, не хватали ли голого фея Тилль не стал, и без того странная история.
— А что с госпожой Вильхоф? – сменил он тему.
— Очень активная и настырная бабк… госпожа, — кисло ответил он. – Специально выбрала себе дом, который раньше принадлежал контрабандистам, и как поселилась там каждую неделю у нее что-то случалось. То разбойники у нее под боком, то диверсанты, то с котами ее что-то не так. А из последнего – накрыла банду, торгующую заклинаниями. Якобы те у нас в Тергороде проводили закрытые аукционы, где продавали все редкое и эффективное. Астрид же вписала в заклинание какой-то крючок и тот сработал, оповестил ее о местоположении грабителей. Уж сколько я просил утихомирить ее! А на все один ответ: пожилая женщина, уважаемый профессор, уделите ей немного внимания. Та мается от скуки, а мне – гора лишней работы и отчеты в Снежеград.
— И вы их писали по каждому случаю? – поинтересовался Тилль.
— Как и положено. Бред, не бред, мое дело доложить выше. Вот так и живем. Точнее, мы-то живем, а госпожа Вильхоф – уже с Отцом Небесным, в Матушке Землице.
— Тихого ей сна, — вздохнул Макар. – Нужно будет навестить ее.
Глава 18
С древнеитилийского я все же отпросилась, пообещав написать по нему доклад об особенностях составления слов. Не самая интересная тема, как и язык, но просто так сбежать не позволила совесть.
Вместе с большим перерывом у меня получалось почти два часа времени, как раз хватит навестить отца на работе и вернуться в университет. Идти здесь недалеко, всего-то пара улиц, если не буду зевать по дороге, успею и на обед куда-нибудь заскочить.
Но когда я уже бодро шагала вниз по крыльцу, меня догнала Иринка. Она приоделась сегодня: не пожалела свое торжественное фарузское платье и хорошие туфли на каблуке, на плечи накинула манто, а волосы завила и заколола только с одной стороны, остальные же спадали до самой талии блестящей волной. Кроме того – облилась дорогими духами, от которых у меня целый день щипало в носу, а губы и глаза умело подкрасила. И как будто того мало, после выхода из университета Иринка расстегнула верхние пуговицы на платье, совсем уж бесстыже оголив декольте.
— Провожу тебя немного, — выпалила она.
— Тебя бы саму кто проводил, — ответила я. – Украдут.
— Мы же не на юге, — отмахнулась Иринка и довольно покраснела. – Ты мне лучше скажи, Макар Григорьевич с тобой пойдет?
Я пожала плечами. Тилль обещал встретить меня после окончания учебы, а чем будет заниматься до того – неизвестно. Макар же как приклеенный ходил за ним следом, наверное, приглядывал за конкурентом. Вдруг тот снова где-то со мной закроется и использует свои фейские чары?
— После пар вернее будет, — заверила я. – Неужели тебя вправду так его лесопилка заинтересовала?
— Она, конечно, весомый плюс, но и сам Макар Григорьевич красивый мужчина: высокий, статный, плечи такие… — мечтательно перечисляла Иринка.
Я закатила глаза. Как она все это разглядела-додумала? По мне Макарушка – рыхлый и одутловатый, еще и нелепый в своих костюмах, а Иринка про стать и плечи.
— А уж какой в Тихомировке лес, какие из него пилят бревна, — протянула я. – За такие в Норгне неплохо платят, озолотиться можно.
— У него бревна, у меня – яблочки, — при этих словах она приосанилась и сильнее выпятила грудь. – Думаю, их на лесопилке и не хватает.
Ох уж эти эвфемизмы, все ими опошлить можно! Хотя, возможно, Макарушка и оценит ее наливные перси, неплохой сорт яблок все же, в моем саду такие вряд ли вырастут, как не подкармливай. Иринка и ростом повыше, и в кости пошире, такая лучше представлялась на лесопилке с бревном на плече. Хотя она же о них не в прямом смысле думает, в отличие от госпожи Тихомировой. Впрочем, кто я такая, чтобы мешать чужому счастью?
Видимо, Отец Небесный решил вознаградить Иринку за старания, потому вскоре я заметила приметный фейский мобиль. Хозяин его нашелся неподалеку: устроился на скамейке и жевал бутерброд, а рядом с ним потягивал что-то из большой кружки Макар.
Он сидел ссутулившись, кутался в шарф, постоянно тер нос платком и выглядел донельзя несчастным. Мне даже захотелось подойти и обнять его, утешить, а потом сразу переправить к матушке, в целебный лесной воздух. Странно, что он был почти в полтора раза больше Тилля, при этом ощущался скорее младшим братиком, чем мужчиной. Наверное, потому я и думала об объятиях, подойти и притронуться к фею даже бы не рискнула, и щеки горели при одной мысли.
Вот Иринка думала иначе. Едва заметила парней, как расправила плечи, распахнула манто и пошла на них в атаку, сверкая белозубой улыбкой.
— Макар Григорьевич, господин Лайтнер, — воскликнула она и пошагала на них, затем уверенно устроилась посреди лавочки. – Как я рада встрече!
— Доброго дня, — кивнул ей Тилль и встал. А Макар тем временем отодвинулся на другой конец лавочки, отчего Иринка недовольно поджала губы, но напор не снизила:
— Вижу, вы приболели? – после чего она доверительно положила руку на тихомировское плечо и повернулась вполоборота, все также выпячивая «яблочки».
Тилль на это закатил глаза и предложил мне руку:
— Прогуляемся, Ярина Вячеславовна? Макару Григорьевичу нужно допить свое лекарство.
— Погодите! – взмолился он, переводя взгляд с меня на Тилля. – Я вас провожу.
— Мы на соседнюю улицу буквально, не потеряемся, — ехидно улыбнулась я.
— А тебе бы о здоровье подумать, — поддержал Тилль. – Не волнуйся, скоро вернемся.
Макар все равно подался следом, но был ловко ухвачен за лацкан пиджака Иринкой. Та, наверное, уже четко видела себя хозяйкой на лесопилке и шла к этой цели, не замечая препятствий. Но так разобраться, то Тихомирову она подходила куда лучше меня: крепкая, хваткая, бойкая, как раз та, что уравновесит его мягкий характер и не пропадет по соседству с матушкой.
Я же довольно улыбалась и шагала по улицам, вдыхая чистый прохладный воздух, и чувствовала себя иррационально счастливой. Еще и Тилль, как добрый волшебник, протянул мне бумажный пакет, внутри которого лежал большой двойной бутерброд с ветчиной, сыром и овощами, а еще – небольшую бутыль ягодного морса.
— Спасибо, — поблагодарила я. – Все вернее вы прокладываете дорогу к моему черному сердцу.
Затем откусила в первый раз, а Тилль продолжил жевать свой обед. Шагали мы неспешно, затем и вовсе устроились на другой скамейке, подальше от Макара. Пять минут ничего не решат, а есть так куда удобнее.
— Как узнал, что вы собрались с пар сбежать, так и приготовил свои чары, — Тилль ненавязчиво придвинулся ближе, а я не стала отдаляться. Все же сидеть так куда удобнее, а главное – теплее. И вообще, за бутерброд я многое готова ему простить. Вот знает, чем покорить вечно голодную студентку!
Какое-то время мы просто сидели рядом и ели, и тишина не казалась тягостной, как тогда, в подвале. Эта ночь многое изменила, сделала нас ближе. Только подумала об этом и сразу мысленно встряхнулась. «Все изменившая ночь» – это фразочка из любовного романа, и в них там происходили совершенно иные события, а не съеденные вдвоем бутерброды с окороком.
— Куда вы, кстати? – продолжил он.
— Зайду к папе на работу, послушаю, что он расскажет о Глаше. Хотя ума не приложу, зачем ей наша семья. Готовила, убирала, жила в коморке под лестницей, что такого интересного она могла разузнать?
— За вами следила. Яра, у вас же настоящий талант сочинять заклинания! – внезапно выпалил он, разворачиваясь ко мне.
— Скажете тоже… Пару сотен вариантов «огонька» — не признак, а с более сложными счет пока один-два не в мою пользу. В них слишком много переменных, нужно еще долго изучать старые, разбирать их, хорошо бы проверять мои догадки на практике…
Он все смотрел и смотрел, при этом выражение его лица становилось все более и более ехидным.
— Да, я зануда, знаю.
— Еще и рыжая, — согласился Тилль. – Даже не знаю, почему мне все это нравится.
Щеки снова запылали огнем, а я поспешила отвлечься на бутылку с морсом. Вот не с моим количеством женихов стесняться и робеть рядом с очередным, тем более и предложение он делал не серьезно, и все равно руки холодели, а сердце, наоборот, стучало быстрее, отчего в груди разливался жар.
— Ну хватит вам, — произнесла я и все же отхлебнула морс. Не Глашин. Кисловат и сильно разбавлен, ягодного вкуса почти нет. Но запить бутерброд вполне сгодится. – Глаша вообще уверена, что вы специально заперлись со мной в подвале.
— Окороком накормить? – Тилль откинулся назад и скрестил руки на груди. – В чем был смысл?
— В грязных намерениях, — я покраснела еще больше. Даже говорить такое неловко. И какие же они грязные? За ночь у Тилля было с избытком возможностей, а он не лез ко мне, наоборот, оберегал и заботился, пусть и с едкими комментариями. – Но и у Глаши не было никакого резона запирать дверь, — перевела я тему.