— Не спите? – произнесла она от порога и тут же зевнула.
До конца не осознавая, что делает, Тилль запихнул книжку внутрь какого-то романа и придавил сверху еще одним, благо кресло надежно скрывало все действия. Только потом он встал и поглядел на Ярину. Она была все такой же строгой и застегнутой на все пуговицы, только волосы непривычно заплела в толстую косу.
— Уже соскучились? – ехидно спросил он и прижал книги к себе.
Что за идиотство? Он же так долго ждал этого момента! Надеялся, представлял, как выгонит эту наглую аферистку. И вот сейчас можно просто показать ей книжку и все. Ярина сразу все поймет и уйдет, дом будет принадлежать только ему. А с ней уберутся и Глаша, и Макар, и даже дурацкие коты. Все равно Ярина вздыхала, что их Тиллю доверить нельзя.
Раньше он с таким восторгом думал об этом, а сейчас не мог пошевелиться. Яра уйдет? Вернется к родителям, которые так и мечтают сплавить ее замуж за очередного Макарушку? Больше не будет с ним спорить? Или трогательно сжимать его ладонь своими хрупкими пальцами? Мечта же! Нет?
— А вы, гляжу, запаслись чтением на сон грядущий? – хмыкнула Ярина и протянула руку к книгам, а Тилль отпрянул от нее.
— Ваши отложенные перехватил?
— Я себе и другие найду, не про страстных и волосатых. Вам такие нужнее, для ассоциации с героем.
— Ну да, про рыжих переводчиц особо и не пишут.
Ярина закатила глаза и развернулась к выходу, покачивая светильников в руках.
— Вы как старшеклассник. Видимо, феи взрослеют куда медленнее людей.
— Это только рядом с тобой, — буркнул он, а Яра не стала оборачиваться и возражать или отчитывать за фамильярность.
Она медленно уходила по коридору, а Тилль ругал себя за глупость. Что он как ребенок, в самом деле? Уже бы подошел и в открытую признался в своем интересе. Или предъявил эту книжку и расставить все по местам, но он стоял и смотрел ей в след, пока наконец не встряхнулся и не отправился обратно в спальню.
Там устроился за столом и под светом лампы проверил все записи Крыжевской. Глаша и здесь попала в точку, никаких любовных откровений о тогдашнем царе там не нашлось, обычные заметки по теории магии, которые знакомы каждому первокурснику, местами изрядно устаревшие. Но Тилль дисциплинированно досмотрел их до конца, затем повертел книжку, вдруг откуда-то выпадет секретный лист. Снова ничего, да и где бы тот прятался?
Из чистого упрямства он подносил листы к окну, подставляя под лунный свет, нагревал их над пламенем свечи и даже сходил на кухню за лимоном и осторожно потер его соком один из листов. На этом его познания в особых чернилах и криптографии закончились, а заметки оставались просто заметками. Зачем же тогда Астрид оставила такое условие? В чем его смысл?
Но она действительно не думала о Тилле слишком хорошо, поэтому оставила книжку почти на виду. Это в первый заход они с Яриной не догадались переворошить именно эту полку.
И что ему теперь делать? Тилль полистал страницы еще немного, полюбовался на калиграфический почерк Пелагеи и сгреб книжку в руки. Затем добрался до библиотеки, походил среди полок и запихнул ее в одну из книг по старорудскому, стоявшую подальше на полке. Белокосова их обожала, то и дело утаскивала к себе в комнату то одну, то другую, хотя, казалось, уже знала все наизусть.
Глупо, очень и очень глупо, но на этом Тилль решительно вышел из библиотеки и отправился к себе. Там лег в кровать и сразу же заснул, даже поленился сгонять устроившегося рядом кота.
***
— Ай, как щеки горят, — заметила Глаша, стоило мне войти в комнату.
— Придумаешь тоже, — ответила я и невольно метнулась к зеркалу. Оно бесстрастно отразило мой легкий румянец и блестящие глаза. И с чего бы? Я же просто на кухню сходила и заглянула в гостиную, где копался Тилль. Тот как будто испугался вначале, наверное хотел сохранить в тайне свое увлечение любовными романами. А может быть пытался разобраться, зачем Астрид сняла целую ячейку ради их хранения?
— И сама сияешь, я уж думаю, может и зря фей с тобой просто так запирался.
— Глаша! – я в возмущении взмахнула руками и села на кровать. – Что ж у тебя все разговоры в эту сторону сворачивают?
— Так то не мои разговоры, а мужские мысли, — невозмутимо ответила она, после чего размотала платок с головы и размяла плечи.
Черные волосы тоже разметались по ее плечам, подчеркивая, какая же Глаша еще молоденькая. И уже маг? Как такое возможно? Ходили, конечно, слухи, что феи умеют старость отодвигать своей магией, но на деле их никто не подтвердил. Полукровки и четвертинки проживали обычный людской век, пусть старость накрывала их мягче, чем людей.
— И откуда у деревенской девушки такие познания о мужчинах? – осторожно поинтересовалась я и тоже села на кровать.
— От жизни тяжелой, — вздохнула Глаша. – И сама им не рада. Это у вас дома была тишь и спокойствие, а до того… Но ты не бери в голову.
— Лучше расскажи, самой же легче станет.
Но она только покачала головой, отпихнула льнущего к ней Страха и поспешила в ванную. Что ж все так странно и непонятно? И щеки будто до сих пор горят.
Глава 20
Утро субботы встретило моросящим дождем. Правда, мелким, но таким беспросветно-тягучим, что хоть ты из кровати не вылезай. План вполне осуществимый, тем более сегодня выходной, в университет не нужно, но я все же пересилила себя и спустилась к завтраку.
От кухни расползались ароматы еды, а Глаша уже суетливо металась между столами. На обеденном стояли только заварочный чайник и бутерброды с сыром и окороком. А вот пирожки Глаша сноровисто паковала в две корзины, туда же поставила бутыли с морсом и простой водой.
— Куда ты собралась? – осторожно спросила я.
— Так погода какая! Самое то по грибы! – не отвлекаясь ответила она. – Тилль и Макар Григорьевич уже согласились.
— Да? – я налила себе чай и села у окна, чтобы немного перекусить и не быть сметенной активной Глашей.
Что ж парни так неосмотрительны! И сами согласились, и мне не дали шанса отсидеться в тепле и спокойствии дома: не буду же я отрываться от компании!
— Не волнуйся, мы ненадолго, — отмахнулась Глаша, будто слышала мои мысли. – Уже к обеду вернешься к своему милому старорудскому.
— А еды столько, будто на неделю, — с сомнением сказала я. Судя по размеру Глашиных корзин, на грибной урожай она всерьез не рассчитывала, только выгулять свои пирожки.
— В лесу всякое может случиться! – она назидательно подняла палец вверх. – Запас лишним не бывает. – После этих слов Глаша подпихнула к пирожкам по ножу, причем такому, будто с грибами придется бороться. Или за них с другими тихими охотниками, здесь кто знает. – И что ты жалуешься, сама что ли собралась эту корзину нести?
Я неопределенно пожала плечами. Не собиралась, конечно, у меня для этого есть сильные фейские руки или, на худой конец, тихомировские.
Не прошло и получаса, как мы с парнями встретили у ворот. Рядом с Глашей уже привычно семенил черный кот, пронзивший меня недовольным взглядом. Ведет себя так, будто я ему сто кормежек задолжала или же когда хвост прищемила в трех местах.
Макарушка откопал в своих запасах еще один костюм, на этот раз – темный, с узором из листьев. При этом он состоял из зауженных к низу штанов и пиджака, слишком похожего на фрак. А поверх – пестрый непромокаемый плащ ярко-алого цвета.
— Глаша сказала, брать этот костюм, — вздохнул Макар, — вдруг повезет и порву его. А то придется местному театру жертвовать и самому же туда устраиваться, потому что актеров такого размера там наверняка нет.
Я уже собралась возмутиться, но наткнулась на ее тяжелый, осуждающий взгляд.
— И не глашкайте мне тут, — тут же насупилась она. – В этакой красоте только по грибы и ходить. Встретим других грибников – убегут в панике, как от буйнопомешанных, а весь урожай – нам.
На это Макар нахмурился, поджал губы, но спорить не стал. Безропотно взял у Глаши корзину и поплелся в сторону опушки, а я же ненавязчиво пристроилась рядом с Тиллем, чтобы не идти одной. К тому же с грибами у меня сложные отношения, а ему вроде как по рождению положено разбираться в лесных дарах.
Тилль без особых возражений перехватил корзину и взял меня за руку. Одет он был просто: в рубашку и ту самую потертую куртку, которая на тренированных фейских плечах все равно смотрелась писком фарузской моды. Мне даже стало неловко за свое простое платье и теплый плащ. С другой стороны, не наряжаться же мне в лес, как Иринка, яблочками наружу?
Надо будет все же допытаться у Макарушки, почему у них не сладилось, хорошая бы пара была. Но пока он шагал впереди и оживленно спорил с Глашей, где же лучше искать грибы, к чаще двигаться или вдоль опушки?
Меня бы и эта дорога, вившаяся от дома до трамвайной остановки, вполне устроила. За вчерашний день она вполне подсохла, а сегодняшний дождь быстро уходил в песчаную почву. Все равно здесь было сыро и грязно, зато пахло свежестью и хвойными смолами. Хуже, что бойкая Глаша быстро сошла с нее и отправилась вглубь леса, подальше от нахоженных мест, прямо к оврагам и зарослям шиповника.
Тилль благородно прокладывал тропу, я же шагала за его спиной и делала вид, что ищу грибы. Их здесь действительно хватало: большие и крохотные, чисто белые и пестрые, как летние цветы. Но об их съедобности я не знала, поэтому не спешила набрасываться с ножом наперевес.
Правда, Макар один раз все же наклонился и срезал аккуратную семейку маслят, на что получил лекцию от Глаши, что грибы надо все же вывинчивать, а не срезать. Они заспорили, причем с неожиданным для Тихомирова пылом, затем сговорились идти на юг, где после давнего пожара поднимался молодой лес и должны быть рыжики.
Эти грибы я любила и знала, но уже в соленом виде или жареными на сковороде, в натуральном, растущем из-под хвои – куда меньше. Тем более мне не хотелось нырять под низкими ветками молодого сосняка, вот бродить между выросшими деревьями куда приятнее.