— И как ты мог забыть о моей любви к стрелковому оружию?
— Но такое мечтательно-одухотворенное лицо у тебя вызывает только старорудский, — снова съязвил он.
— Могу поспорить, что в Норнге у тебя хватало одухотворенных поклонниц твоей красоты, вовсе не знакомых с лингвистикой, что же тогда вокруг меня въешься?
— Вдруг понял, какая это на самом деле интересная тема.
На этом он улыбнулся мне и бесстыже поцеловал, притягивая к себе здоровой рукой. Его губы скользили по моим, выбивая все мысли и наполняя меня сладкой негой. Ощущения уже не так сбивали с ног, как в первый раз, но раскрывались куда сильнее. Больше того, я ловила их и впитывала, и с каждым движением будто заново узнавала себя. Понимала, что мне нравится сидеть вот так на пледе рядом с Тиллем, целовать его, чувствовать объятия и то, что этот язвительный и самодовольный фей тоже раскрывается и становится уязвимым рядом со мной.
Это все было настолько странно и ново, что мне потребовалось время разобраться в себе. Поэтому я первой разорвала поцелуй и мягко отстранилась, чтобы заметить кота. Он сидел, точно зритель в театре и таращился на нас. И захлопал бы, будь у него ладони, а то и попросил повторить на бис. Но едва встретился со мной взглядами, как тут же смутился и взялся вылизывать переднюю лапу.
— За последнее время произошло столько странного, что меня бы ничего не удивило, — вздохнула я. – Даже превращение котов в двух принцев.
— Принцы с таким удовольствием на чесночные колбаски не набрасываются, — заметил Тилль. – А он вчера целое колечко своровал у Глаши и сбежал с ним в сад. А до того занырнул в таз начинки для пирожков. Вряд ли его туда королевская кровь толкнула.
— Ну знаешь, — я шутливо обиделась за Боль, — ты тоже весь из себя такой утонченный фей, а лопал те же самые колбаски. Не говоря уже о пирожках и прочем. Я бы даже не удивилась, найдись у тебя в кармане кулек с семечками. А уж твое: Глашенька, душа моя, сырники твои прекрасны, женился бы, не плени мое сердце белокосовские артикли…
— И рыжина, — поддакнул он. После чего прислонился ко мне плечом. – Я, оказывается, падок на эти ваши рудские косы и то, когда меня отчитывают за неправильные звуки.
Мне захотелось пихнуть его в бок, но вместо того задрала выше нос, затем внезапно для себя сама потянулась и чмокнула Тилля в губы.
Наблюдавший за нами Боль начал нервно дергать ушами, затем вдруг завопил на одной ноте и понесся в сторону дома.
— За всю жизнь не встречал более странных котов, чем эти, — заметил Тилль.
— Странному дому – странные коты, — пожала я плечами и снова уставилась на рыбок. Их красные с золотым отливом спинки то и дело мелькали в воде, оттеняя темно-зеленые листья кувшинок и такое же дно. На них можно смотреть бесконечно, как и на остальной сад вокруг или редкие облака, несущиеся в высоте.
Но Боль замер посреди дороги и повернул к ним голову, затем снова заорал, как будто звал нас с собой.
— Нужно проверить, — заметила я и встала на ноги.
— Сколько там у него осталось еды в миске? – Тилль болтал, но сам уже поднялся на ноги. – Или что за начинку Глаша готовит для своих пирогов?
— Хотя бы, — я отряхнула подол на случай, если к нему прилип мелкий сор. – И ты же все равно собирался ехать в город. Раньше, позже – какая разница?
Он не ответил, но при этом странно преобразился, как кот перед дракой. Вроде бы только что расслабленно наблюдал за рыбками и вдруг уже изгибается в спине и выпускает когти. Да и с медведем Тилль кружил будто и сам был диким зверем, а не вечно язвительным феем, любителем сырников и вяленого окорока.
Даже завидую таким навыкам, я-то всегда только я. Разве что стреляю неплохо, но этим в Руде никого не удивишь.
Пока думала над этим, мы успели дойти до ворот, из-за которых виднелся подъехавший к дому мобиль. Тот выглядел старым и изрядно помятым, словно сюда пробирались прямиком через лес, а не по наезженной дороге. Подойдя ближе, я заметила, как из мобиля вышел еще более помятый мужичок в латанной телогрейку и открыл заднюю дверь.
Какой церемониал в нашей глуши! Подумать только! Но следом из мобиля царственно выплыла Пелагея Игоревна Крыжевская в сопровождении Инги Игнатовны Скворцовой, своей верной младшей подруги. Та казалась бледной и тонкой тенью, еще более серой из-за выбора одежды мешковатых фасонов и близких к грязи цветов. Но при этом тащила на вытянутых руках блюдо, укрытое белым полотенцем.
— К Глаше и со своими пирогами? – процедил сквозь зубы Тилль, не сводя с них взгляда.
— Просто возмутительная выходка! – поддержала я. – И вообще, какими ветрами ее сюда занесло?
— Решила о книжечке напомнить. Идем, встретим нашу гостью.
Он растянул губы в улыбке и пошагал к воротам, а Боль тут же пристроился к его ноге послушной сторожевой собачкой. Он же первым подбежал к Крыжевской и поставил лапы ей на ногу.
— Здравствуйте! – громогласно объявила она и распахнула объятия.
Я малодушно оставила Тиллю право утонуть в них, потому по широкой дуге направилась к Скворцовой.
— Давайте помогу донести до кухни, — предложила я, но она внезапно отпрянула.
— Там очень нежное суфле, от одного неловкого толчка может упасть. Я сама.
— Как вам удобнее, — кивнула я, обидевшись на Скворцову. У меня, возможно, и были некоторые сложности с физической культурой, но уж донести пирог до кухни я вполне способна. С другой стороны: хочет сама, пусть тащит. Кто я такая, чтобы вставать между женщиной и ее пирогом? Может быть, действительно, всю ночь его пекла.
Крыжевская тем временем сжала Тилля в объятиях, точно тот приходился ей любимым племянником, а не малознакомым сыном давней подруги. После чего направилась к крыльцу, рассказывая по пути об Астрид. Та приснилась Пелагее Игоревне ночью, вся такая красивая, повела ее в библиотеку, долго рассказывала о чем-то и гладила котов. В общем, верный знак, что старую подругу пора помянуть.
Я не слишком понимала, с чего вдруг она решила сделать это в нашей компании, но не выгонять же? По правде, дружили они не слишком близко, скорее — общались из-за своего соседства. Крыжевская тоже обосновалась в этой глуши, но на самой окраине дачного поселка, поэтому изредка заглядывала к бабушке Рите. Они шумно переговаривались, перемывали кости общим знакомым, но расставались с куда большей радостью, чем встречались.
Через пару минут мы уже обосновались с гостиной. Крыжевская устроилась в одном из кресле и царственно махнула рукой Глаше, чтобы подала ей чай. Скворцова устроилась на самом краешке дивана и также сжимала в руках пирог, не доверив его даже столу. Попытавшемуся заглянуть под полотенце Тиллю она ударила по пальцам, затем извинилась с глупой улыбкой, сказала, что будет сюрприз.
Он заверил, что непременно дождется и вышел помочь Глаше с чаем.
Глава 23
Стоило ему закрыть дверь гостиной, как Тилль перестал улыбаться и ускорился.
Надо было прислушаться к Глаше. Как там она говорила? «Вряд ли бабушка так хорошо о вас думала, что неразрешимую загадку оставила»? А он, идиот, не воспринял ее слова всерьез. Астрид действительно оставила ему подсказку на самом виду, нужно было только не изворачиваться, а трезво посмотреть на происходящее.
И подумай Тилль об этом, не оказался бы в такой глупой ситуации и не впустил преступников в свой дом. Жаль, понял это поздно, когда они уже вошли под защитные чары. С пирогом.
Будь Тилль один, смог бы сбежать, но что делать с Ярой и Глашей? Оставалось только тянуть время и надеяться на помощь магического управления. А вдруг все же ошибка? Не так понял знаки и зря переполошился? Ну что, прослывет пугливой барышней, не велика потеря.
Он в считанные минуты взбежал на второй этаж и влетел в комнату Макарушки. Тот оказывается, переодевался и при виде Тилля молниеносно натянул на себя покрывало с кровати, точно стыдливая девица. Кольнула злорадная мысль: ага, значит, не так уж приятно, когда к тебе вламываются без стука!
Но пока Тилль был слишком занят другим.
— Тебе нужно собраться и тихо выйти из дома через заднюю дверь, а дальше – бежать к дачникам, — выпалил он.
— З-зачем? – заикаясь спросил Макар и потер глаза. Тилль же подумал, что впервые видит его без очков, и лицо его кажется куда серьезнее и грубее. Наверное, Тихомиров просто не успел их надеть.
— Свяжешься оттуда с магическим департаментом и попросишь прислать сюда отряд, скажешь объявилась торгующая заклинаниями банда. Пригрозишь международным скандалом и отсутствием бревен на баню.
— Что случилось? Может я смогу помочь? – продолжал он.
Но Тилль помотал головой и уже спешил к двери, время серьезно поджимало. Только бы Макарушка в точности выполнил его просьбу и не попался. Глупо просить его, такого шумного и нелепого, но другого шанса спастись у них не было. А Макарушку гости еще не видели, могли и вовсе не догадываться, что он живет здесь. Значит у него все шансы выбраться из дома незамеченным и вызвать подмогу.
Обратно на первый этаж Тилль несся, прыгая через ступеньку, там выхватил у Глаши горячий чайник и с самым гостеприимным видом понес его в гостиную. Бледная девица, Скворцова, кажется, все также сжимала в руках свой пирог, а Крыжевская раскатисто смеялась и рассказывала о каких-то проделках своих студентов.
Ярина вежливо кивала ей и расставляла по столу чашки и пустые блюдца. Посреди всего этого поблескивала полупустая вазочка с подсохшим печеньем, таким неаппетитным, будто оно и при Астрид выполняло чисто декоративную роль.
Удивительно, что из всего приготовленного к ужину Глаша вытащила только это, но задавать вопросы Тилль не стал. Тем более у гостей с собой пирог, не похвастаться же они его притащили?
— …и вот представьте себе, ухитрились обложки от учебников по истории магии наклеить на свои детективы! Думали, не замечу! Я тут же опустила очки на нос, они же только для близи, вдаль я до сих пор вижу отлично, и говорю: а теперь, голубушка, прочитайте нам третий абзац сверху. А она как покраснеет!