Мерсер Холдейн откинулся на спинку кожаного кресла и стал ждать. Он ощущал прикосновение прохладной кожи на шее и прикрыл ладонью глаза. Его с новой силой одолели сомнения. И он вспомнил, что, если все раскроется, путь ему один — прямиком в тюрьму. Он потеряет все — семью, положение, деньги. С другой стороны, если промолчит, Виктор Тремонт заработает целую кучу денег для всех них. Это тоже понятно.
Мерсер удрученно покачал красивой седой головой. Это ж надо быть таким дураком! Хуже — сентиментальным старым болваном. Что, в конечно счете, значат все эти безликие миллионы? Все равно все рано или поздно умрут. А судя по тому, как эта жизнь сейчас устроена, большинство людей умрут не естественной смертью, от старости, а от голода, болезней, войн, революций, землетрясений, тайфунов, несчастных случаев и рук убийц. Впрочем, людей на земле хватает, особенно в странах третьего мира, и перенаселение растет в геометрической прогрессии из года в год.
И неизбежный результат — природа наносит ответный удар. Так было всегда. И наказывает зарвавшееся человечество голодом, новыми болезнями, войнами и вселенскими катастрофами.
Но разве имеет все это значение, если они с Виктором и компанией бешено разбогатеют на смертях и страданиях миллионов?
Он вздохнул, потому что знал ответ. Для него это имелозначение.
Человек может и должен управлять своей судьбой. Он вспомнил, как говорили в Пруссии: «Мужчина только тогда чего-то стоит, когда готов умереть за высокие принципы».
И он, Мерсер Холдейн, был воспитан на этих принципах. И некогда свято соблюдал их. И если хочет спасти свою душу, то сделать это можно только одним способом — остановить Виктора Тремонта.
Внутренняя борьба продолжалась. Глаза закрыты, затылок упирается в кожаную подушку кресла. Он боролся сам с собой и чувствовал себя слабым и несчастным. И одновременно знал — он все равно расскажет главному врачу все. Он должен. Он готов заплатить любую цену. Поскольку знает, что совершит тем самым праведный поступок.
Мерсер услышал, как отворилась дверь, и, не открывая глаз, развернулся в кресле.
— Что, никак не удается соединиться, миссис Пендрагон?
— Сдали нервы, да, Мерсер?
Он открыл глаза. В кабинете стоял Виктор Тремонт. Высокий и стройный, в дорогом деловом костюме и сверкающих ботинках из тонкой кожи. Густые серо-стальные волосы поблескивали в свете лампы. Узкое, порочное и породистое лицо с орлиным носом так и излучало самоуверенность.
Холдейн поднял усталые старые глаза на бывшего своего протеже. И произнес спокойным ровным тоном:
— Нет, Виктор. Просто проснулась совесть. И тебе еще не поздно опомниться и воззвать к своей. Позволь дозвониться главному врачу.
Тремонт расхохотался.
— Кажется, это Шекспир писал, что совесть есть не что иное, как роскошь, делающая всех нас трусами. Но он немного ошибся. Она делает нас жертвами, Мерсер. Проигравшими. Неудачниками. А у меня нет ни малейшего намерения примкнуть ни к тем, ни другим. — Он умолк и грозно нахмурился. — Каждый человек по натуре или волк, или олень. Лично мне никогда не хотелось быть съеденным.
Холдейн вскинул руку.
— Побойся бога, Виктор! Что ты такое говоришь! Мы должны помогатьлюдям. Наша цель — облегчать страдания. Главная заповедь — не навреди. Главное наше дело — исцеление.
— Черта с два! — хрипло заметил Тремонт. — Наше дело — делать деньги. Получать доход. Это главное.
Холдейн уже не мог больше сдерживаться.
— Ты не человек! Ты эгоист и урод, Виктор! — крикнул он. — Изверг и дьявол! Ярасскажу главному врачу все! Слышишь? Все! Я...
— Да ничего ты не сделаешь, — устало и злобно огрызнулся Тремонт. — И ни с каким врачом никто соединять тебя не будет. Миссис Пендрагон достаточно умна, чтобы отличить победителя от проигравшего. — Рука его скользнула во внутренний карман пиджака. И он извлек револьвер «глок» — грозное смертельное оружие. — Надаль!
Сердце Мерсера Холдейна тяжко забилось в груди. Он увидел, как в кабинет вошел высокий араб с изрытым оспинами лицом. И у него в руке тоже был большой пистолет.
Парализованный страхом Мерсер беспомощно и безмолвно переводил взгляд с одного мужчины на другого.
Глава 41
11.02 утра
Озеро Магуа, штат Нью-Йорк
В просторной гостиной загородного дома Виктора Тремонта свежо и приятно, по-новогоднему пахло хвоей. Из огромных окон открывался изумительный вид на хрустально синее озеро, окаймленное густым зеленым лесом. Билл Гриффин сидел в кожаном кресле возле огромного камина, в котором весело пылали большие поленья. От плотной его фигуры так и веяло умиротворением. Длинные каштановые волосы, как обычно, небрежными прядями спадали на плечи. Вот он закинул ногу на ногу и закурил сигарету.
С улыбкой взглянул на Виктора Тремонта и Надаля аль-Хасана и спокойно объяснил:
— Проблема состояла в том, что все мы исполняли свою работу, но наши пути при этом не всегда пересекались. Когда вы отдали мне приказ устранить Джона Смита, я вел наблюдение сразу за тремя объектами — его домом в Турмонте, квартирой этой женщины Рассел в Фредерике и Форт-Детриком. Неудивительно, что вам было трудно со мной связаться.
Это была наглая ложь. На самом деле он все это время прятался в Гринвич Виллидж, в квартире одной женщины, старой его знакомой. Но, увидев по телевизору выступление президента, в котором тот до небес превозносил «Блэнчард Фармасьютикалз» за создание чудодейственной сыворотки, сообразил, что настало время вернуться, иначе можно упустить положенную ему долю.
Выяснилось, вопрос о Смите стоял по-прежнему остро.
— Я думал взять Смита на выезде из Детрика, — объяснил Гриффин. — Но удобного момента не представилось, а после этого он как сквозь землю провалился. И так и не появился ни в одном из этих мест. Может, залег на дно или убрался из страны. Или слоняется где-нибудь, льет слезы по своей женщине, — Биллу от души хотелось надеяться, что это правда, но он слишком хорошо знал Смита, а потому сомневался в истинности своих слов.
Виктор Тремонт стоял у окна и смотрел на деревья и солнце, испещрявшее поверхность озера веселыми серебристыми бликами. Затем произнес задумчивым тоном:
— Нет. Никакого отпуска по поводу кончины этой бабы он не брал.
Надаль аль-Хасан присел на резной деревянный подлокотник дивана, лицом к камину.
— В любом случае, это уже неактуально. Мы знаем, где он. Поэтому скоро никаких проблем с ним больше не будет.
Губы Гриффина раздвинулись в широкой улыбке, отчего щеки стали казаться еще круглей.
— Ну и слава богу, — воскликнул он, а затем осторожно и как бы между прочим добавил: — Небось, Мэддакс у него на хвосте, да?
Тремонт отошел от окна и склонился над коробкой, чтобы достать сигару. Потом протянул коробку Гриффину, но тот отказался и достал еще одну сигарету. Надаль аль-Хасан, как и подобает правоверному мусульманину, не курил.
Раскуривая сигару, Тремонт произнес сквозь струйку ароматного дыма:
— Вообще-то Мэддакс схватил одного из пособников и дружков этого Смита. Некоего типа, чокнутого на компьютерах, по имени Мартин Зеллербах. И скоро мы заставим этого Зеллербаха выложить нам, где прячется Смит. Одно мы уже знаем точно, где-то в Сиракузах.
— Смит в Сиракузах? — Гриффин не на шутку встревожился. И укоризненно покосился на аль-Хасана. — Но это же совсем недалеко отсюда. Черт, как ему удалось подобраться так близко?
Голос аль-Хасана звучал еле слышно:
— Узнав кое-какие факты из биографии Рассел. Она готовила в Сиракузах дипломную работу.
— Так она еще училась, когда ездила в экспедицию в Перу?
— Боюсь, что так.
— Тогда он все о нас знает!
— Не думаю. Во всяком случае, пока еще нет.
Гриффин повысил голос:
— Не знает, так скоро узнает, черт бы его побрал! Я должен его остановить. На сей раз я...
Тремонт перебил его:
— О Смите не беспокойтесь, не ваша забота. У меня есть для вас другое задание. Джек Макграу выбился из сил, обеспечивая президенту безопасность. Церемония состоится сегодня, и это, конечно, большая честь для нас, но решение принималось в последний момент, и подготовиться толком мы не успели. Плюс еще прибудут толпы журналистов, с ними тоже придется иметь дело. И мы не хотим, чтобы какой-нибудь чужак все изгадил. У вас опыт работы в ФБР, так что вы будете координировать действия спецслужб и охраны.
Гриффин растерялся.
— Ну, разумеется. Вы босс, вам и решать. Но если все же беспокоитесь о Смите, то думаю, что я...
— Это необязательно, — жестко заметил аль-Хасан. — Мы о нем позаботимся.
— Но как? И кто именно? — Гриффин окинул аль-Хасана настороженным взглядом, и в груди у него все сжалось.
— Генералу Каспару удалось внедрить в окружение Смита агента ЦРУ. Это женщина, сестра Рассел, и у нее есть личные причины ненавидеть этого типа. Ей объяснили, что Смит представляет огромную опасность для нашей страны. Так что рука у этой дамочки не дрогнет, будьте уверены. — Аль-Хасан внимательно следил за реакцией Гриффина. — И для нас такой проблемы, как Смит, можно сказать, уже не существует. Для нас он мертв.
Билл Гриффин выслушал все это с самым невозмутимым выражением лица. И лишь глубоко затянулся сигаретой.
Потом кивнул, стараясь подчеркнуть тем самым, что вполне удовлетворен таким поворотом событий. Он понимал, что с момента той, первой встречи со Смитом в вашингтонском парке, тоже стал для них мишенью. Они подозревали, что он мог предупредить Джона. А когда выяснилось, что устранить Джона ему не удалось, подозрения эти только окрепли. И вот они схватили Зеллербаха. Гриффин помнил Марти еще со школьных времен, знал, что тот является настоящим компьютерным гением. И одновременно — слабым человеком, которого легко запугать. Рано или поздно Марти расколется и выдаст Джона. К тому же они внедрили в окружение Джона сестру Софи, Рэнди Рассел. Вот это уже действительно серьезно. Он неоднократно слышал от Джона о том, как ненавидит его эта женщина. Она вполне способна убить. Любой агент ЦРУ способен.